Но, сделав это, я подставилась Похитителю Солнц. Правда, «псы» в известной степени ослабили его и ограничили его возможности, поэтому его атака на меня была очень грубой. Мне повезло, так как иначе я не успела бы собрать свои средства защиты. Его не так уж трудно было отбить, но ведь и я имела дело со сравнительно малой его частью.
— Значит, мне ничто не грозит?
— Ну, не совсем так. Мне удалось выгнать его из того имплантата, в котором я нахожусь сейчас. К сожалению, моя защита не распространяется на другие имплантаты, в том числе и на те, которые вживлены самой Вольевой.
— Следовательно, он все еще в моей голове?
— Он мог бы обойтись даже без «псов», — сказала Мадемуазель. — Он мог войти в имплантаты, установленные Вольевой, сразу же, как только она впервые привела тебя в Оружейную. Но ясное дело, «псы» оказались самым удобным путем. Если бы он не попытался напасть на меня через них, я бы, возможно, не ощутила его присутствия в других имплантатах.
— Мне тоже так кажется.
— Отлично. Значит, мои действия оказались эффективными. Помнишь, как ловко я приняла меры, помешавшие Вольевой привить тебе чувство лояльности?
— Да, — мрачно ответила Хоури, которой вовсе не казалось, что те меры сработали так быстро и хорошо, как то казалось Мадемуазель.
— Ну, так эти действия очень похожи на те. Единственная разница между ними состоит в том, что я сейчас выставляю барьеры против тех областей мозга, которые Похититель Солнц уже занял. Последние два года мы ведем сражения… — Она помолчала, а затем, видимо, под влиянием своего рода эйфории, добавила. — Я думаю, это можно назвать холодной войной.
— Недаром же я лежу в холоде…
— И медленной, — продолжала Мадемуазель. — Холод лишал нас энергии, которую иначе мы бы направили на другое. И конечно, нам приходилось действовать осторожно, чтобы не поранить тебя. Если бы мы тебя повредили, то ты потеряла бы ценность и для меня, и для Похитителя Солнц.
Хоури же подумала о том, почему собственно этот их разговор стал вообще возможен:
— Но теперь, когда я согрелась…
— Ты все правильно поняла. Наша кампания заметно интенсифицируется после этого подогрева. Я думаю, возможно, Вольева что-то заметила. Заброшенный ею невод, вероятно, ловит твои мысли прямо сейчас. Вполне возможно, что ей уже известна та война, которую мы ведем с Похитителем Солнц. Я бы предпочла затаиться, но тогда Похититель Солнц использует это время для того, чтобы разрушить мою систему контрмер.
— Но вы могли бы заставить его перейти к защите…
— Думаю, могла бы. Но на тот случай, если мне не удастся заставить его отступить, я хотела, чтобы ты знала, что происходит.
Это было, пожалуй, разумно. Лучше знать, что Похититель Солнц проник в ее мозг, чем считать, что у нее все чисто.
— И еще я хочу предупредить тебя. Основная часть этого существа находится в пределах Оружейной. Я не сомневаюсь, что он постарается завладеть тобой полностью или частично, как только наступит подходящий момент.
— Ты хочешь сказать, что это может произойти даже в следующий раз, когда я окажусь в Оружейной?
— Должна признать, что выбор у него весьма ограничен, — сказала Мадемуазель, — но я подумала, что тебе лучше представлять ситуацию во всей ее сложности.
Хоури решила, что она еще очень далека от этого, хотя все, что говорит призрак, — в общем, верно Лучше быть предупрежденной об опасности, нежели не иметь о ней представления. — Знаете, — сказала она, — если Силвест несет ответственность за появление здесь этого существа, то убить его будет для меня истинным наслаждением, и тут никаких проблем не возникнет.
— Отлично. А мои новости не так уж беспросветно темны, уверяю тебя. Когда я послала «псов» в Оружейную, я послала туда и свою аватару . Из доклада вернувшихся гончих, я узнала, что моя аватара Вольевой не замечена. Во всяком случае, до недавнего времени. Правда, с тех пор прошло уже больше двух лет, но у меня нет оснований думать, что это произошло.
— Если аватара не была уничтожена самим Похитителем Солнц.
— Разумное предположение, — согласилась Мадемуазель, — но если Похититель Солнц так умен, как я предполагаю, то он не сделает ничего, что может привлечь внимание к нему самому. А он не может быть уверен, что аватару в Систему запустила не Вольева. У нее ведь могли возникнуть собственные сомнения.
— А зачем это сделали вы?
— Для того, чтобы в случае необходимости самой захватить контроль над Оружейной.
Если бы у Кэлвина была могила, думал Силвест, то он вертелся бы там быстрее, чем Цербер вертится вокруг нейтронной звезды Гадес, в бешенстве от насилия, учиненного над его лучшим изделием. Конечно, Кэлвин уже давно умер и не имел тела, причем задолго до того, как его имитационная модель соорудила зрительный аппарат для Дэна. Подобные рассуждения позволяли хотя бы частично забывать о боли. А уж если говорить правду, то без боли не проходило и минуты с тех пор, как он попал в плен. Фолкэндер, безусловно, делал себе незаслуженные комплименты, когда сказал, что его хирургия хоть в какой-то степени усилит страдания Силвеста.
В конце концов — чудесным образом — боль начала даже спадать.
Было похоже, что в мозгу образовался вакуум — холодный, заполненный пустотой желудочек, которого там раньше не было. Но изъять боль было как изъять какую-то важную подпорку из организма. Силвесту казалось, что он сейчас упадет, что все его внутренние балконы и карнизы кренятся под напором собственного веса и грозят рухнуть. Требовались огромные усилия, чтобы восстановить хоть часть внутреннего равновесия.
И вот теперь в поле его зрения стали появляться какие-то бесцветные полупрозрачные призраки.
Через секунду они стали твердеть и приобретать отчетливые очертания. Стены комнаты — голой и лишенной мебели, как он и ожидал, — фигура в маске, склонившаяся над ним, ладонь Фолкэндера, одетая в нечто, похожее на перчатку из металлического хрома. Перчатка кончалась не пальцами, а множеством щупальцев, как у спрута. Эти манипуляторы тоже сверкали металлом. В одном глазу этого человека торчала сложная лупа — вернее, система луп, — соединенная с перчаткой с помощью суставчатого кабеля. Его лицо было бледным, как брюхо ящерицы, единственный видимый глаз казался расфокусированным и синюшным. Лоб забрызган каплями крови. Кровь выглядела серо-зеленой, но Силвест все равно знал, что это кровь.
Говоря по правде, все, что он видел, было серо-зеленым.
Перчатка исчезла — Фолкэндер стащил ее с запястья другой рукой. Какая-то жирная мазь покрывала кожу кисти, ранее скрытую перчаткой.
Он стал складывать в чемоданчик свои инструменты.
— Что ж, я чуда не обещал, — сказал он. — Да вам его и не следовало ожидать.
Силвесту показалось, что Фолкэндер движется толчками, и ему потребовалось время, чтобы понять:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197
— Значит, мне ничто не грозит?
— Ну, не совсем так. Мне удалось выгнать его из того имплантата, в котором я нахожусь сейчас. К сожалению, моя защита не распространяется на другие имплантаты, в том числе и на те, которые вживлены самой Вольевой.
— Следовательно, он все еще в моей голове?
— Он мог бы обойтись даже без «псов», — сказала Мадемуазель. — Он мог войти в имплантаты, установленные Вольевой, сразу же, как только она впервые привела тебя в Оружейную. Но ясное дело, «псы» оказались самым удобным путем. Если бы он не попытался напасть на меня через них, я бы, возможно, не ощутила его присутствия в других имплантатах.
— Мне тоже так кажется.
— Отлично. Значит, мои действия оказались эффективными. Помнишь, как ловко я приняла меры, помешавшие Вольевой привить тебе чувство лояльности?
— Да, — мрачно ответила Хоури, которой вовсе не казалось, что те меры сработали так быстро и хорошо, как то казалось Мадемуазель.
— Ну, так эти действия очень похожи на те. Единственная разница между ними состоит в том, что я сейчас выставляю барьеры против тех областей мозга, которые Похититель Солнц уже занял. Последние два года мы ведем сражения… — Она помолчала, а затем, видимо, под влиянием своего рода эйфории, добавила. — Я думаю, это можно назвать холодной войной.
— Недаром же я лежу в холоде…
— И медленной, — продолжала Мадемуазель. — Холод лишал нас энергии, которую иначе мы бы направили на другое. И конечно, нам приходилось действовать осторожно, чтобы не поранить тебя. Если бы мы тебя повредили, то ты потеряла бы ценность и для меня, и для Похитителя Солнц.
Хоури же подумала о том, почему собственно этот их разговор стал вообще возможен:
— Но теперь, когда я согрелась…
— Ты все правильно поняла. Наша кампания заметно интенсифицируется после этого подогрева. Я думаю, возможно, Вольева что-то заметила. Заброшенный ею невод, вероятно, ловит твои мысли прямо сейчас. Вполне возможно, что ей уже известна та война, которую мы ведем с Похитителем Солнц. Я бы предпочла затаиться, но тогда Похититель Солнц использует это время для того, чтобы разрушить мою систему контрмер.
— Но вы могли бы заставить его перейти к защите…
— Думаю, могла бы. Но на тот случай, если мне не удастся заставить его отступить, я хотела, чтобы ты знала, что происходит.
Это было, пожалуй, разумно. Лучше знать, что Похититель Солнц проник в ее мозг, чем считать, что у нее все чисто.
— И еще я хочу предупредить тебя. Основная часть этого существа находится в пределах Оружейной. Я не сомневаюсь, что он постарается завладеть тобой полностью или частично, как только наступит подходящий момент.
— Ты хочешь сказать, что это может произойти даже в следующий раз, когда я окажусь в Оружейной?
— Должна признать, что выбор у него весьма ограничен, — сказала Мадемуазель, — но я подумала, что тебе лучше представлять ситуацию во всей ее сложности.
Хоури решила, что она еще очень далека от этого, хотя все, что говорит призрак, — в общем, верно Лучше быть предупрежденной об опасности, нежели не иметь о ней представления. — Знаете, — сказала она, — если Силвест несет ответственность за появление здесь этого существа, то убить его будет для меня истинным наслаждением, и тут никаких проблем не возникнет.
— Отлично. А мои новости не так уж беспросветно темны, уверяю тебя. Когда я послала «псов» в Оружейную, я послала туда и свою аватару . Из доклада вернувшихся гончих, я узнала, что моя аватара Вольевой не замечена. Во всяком случае, до недавнего времени. Правда, с тех пор прошло уже больше двух лет, но у меня нет оснований думать, что это произошло.
— Если аватара не была уничтожена самим Похитителем Солнц.
— Разумное предположение, — согласилась Мадемуазель, — но если Похититель Солнц так умен, как я предполагаю, то он не сделает ничего, что может привлечь внимание к нему самому. А он не может быть уверен, что аватару в Систему запустила не Вольева. У нее ведь могли возникнуть собственные сомнения.
— А зачем это сделали вы?
— Для того, чтобы в случае необходимости самой захватить контроль над Оружейной.
Если бы у Кэлвина была могила, думал Силвест, то он вертелся бы там быстрее, чем Цербер вертится вокруг нейтронной звезды Гадес, в бешенстве от насилия, учиненного над его лучшим изделием. Конечно, Кэлвин уже давно умер и не имел тела, причем задолго до того, как его имитационная модель соорудила зрительный аппарат для Дэна. Подобные рассуждения позволяли хотя бы частично забывать о боли. А уж если говорить правду, то без боли не проходило и минуты с тех пор, как он попал в плен. Фолкэндер, безусловно, делал себе незаслуженные комплименты, когда сказал, что его хирургия хоть в какой-то степени усилит страдания Силвеста.
В конце концов — чудесным образом — боль начала даже спадать.
Было похоже, что в мозгу образовался вакуум — холодный, заполненный пустотой желудочек, которого там раньше не было. Но изъять боль было как изъять какую-то важную подпорку из организма. Силвесту казалось, что он сейчас упадет, что все его внутренние балконы и карнизы кренятся под напором собственного веса и грозят рухнуть. Требовались огромные усилия, чтобы восстановить хоть часть внутреннего равновесия.
И вот теперь в поле его зрения стали появляться какие-то бесцветные полупрозрачные призраки.
Через секунду они стали твердеть и приобретать отчетливые очертания. Стены комнаты — голой и лишенной мебели, как он и ожидал, — фигура в маске, склонившаяся над ним, ладонь Фолкэндера, одетая в нечто, похожее на перчатку из металлического хрома. Перчатка кончалась не пальцами, а множеством щупальцев, как у спрута. Эти манипуляторы тоже сверкали металлом. В одном глазу этого человека торчала сложная лупа — вернее, система луп, — соединенная с перчаткой с помощью суставчатого кабеля. Его лицо было бледным, как брюхо ящерицы, единственный видимый глаз казался расфокусированным и синюшным. Лоб забрызган каплями крови. Кровь выглядела серо-зеленой, но Силвест все равно знал, что это кровь.
Говоря по правде, все, что он видел, было серо-зеленым.
Перчатка исчезла — Фолкэндер стащил ее с запястья другой рукой. Какая-то жирная мазь покрывала кожу кисти, ранее скрытую перчаткой.
Он стал складывать в чемоданчик свои инструменты.
— Что ж, я чуда не обещал, — сказал он. — Да вам его и не следовало ожидать.
Силвесту показалось, что Фолкэндер движется толчками, и ему потребовалось время, чтобы понять:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197