Она чувствовала, что заново пережила множество пыльных и бессмертных томов своих личных странствий.
И тем не менее запомнила она немногое. Она была на борту своего корабля. Да. Затем — вне его… где-то еще, а где именно — неясно… Потом произошло что-то ужасное. Все, что ей запомнилось об этом времени, — это громовый удар и ярость. Но что все это значит? Где она была?
Смутно — первоначально ей показалось, что это случайный обрывок сна, — она вспомнила Ресургем. Затем — крайне медленно — стали выползать события, но не как приливная волна и не как оползень, а как медленное хлюпающее пробуксовывание — потрошение прошлого. Этим воспоминаниям не хватало упорядоченности: они возвращались вне хронологии. Но когда удалось расположить их в более или менее удовлетворительной хронологической последовательности, Вольева вспомнила предъявленный ультиматум, произнесенный с орбиты, как это ни странно, ее голосом замершему в ужасе миру — там — внизу. А еще позже — ожидание в сердце бури, ощущение страшного жара, затем столь же ледяного холода в желудке… и, наконец, лицо стоящего над ней Саджаки и утихающую боль.
Открылась дверь, вошла Ана Хоури. Одна.
— Проснулась, — сказала та. — Так я и думала. Я наладила систему, которая должна была сообщить мне, когда твоя нейронная активность перейдет определенный порог, связанный с трезвым мышлением. Приятно видеть тебя вернувшейся к нам, Илиа. Нам тут трезвое мышление не помешает.
— Сколько… — Вольева проглатывала слова. Звучали они надтреснуто и вяло. Поэтому она начала снова: — Сколько времени я тут нахожусь? И где мы вообще?
— Десять дней со дня нападения, Илиа… Мы… ладно, к этому я еще вернусь. Долгая история. Как ты себя чувствуешь?
— Бывало и хуже. — И тут же удивилась тому, что сказала, ибо не могла вспомнить случая, когда бы чувствовала себя столь омерзительно. Но почему-то ей показалось, что в подобных ситуациях принято говорить именно так. — А что за нападение?
— Кажется, ты кое-что подзабыла?
— Я просто задала вопрос, Хоури.
Хоури приблизилась к Вольевой, а комната сама распорядилась подставить ей тяжелое кресло прямо к постели.
— Суджика, — сказала она. — Она пыталась убить тебя на Ресургеме. Ты это помнишь, да?
— Не очень.
— Мы отправились вниз, чтобы доставить Силвеста на корабль.
Вольева молчала. Имя этого человека звенело в ее голове с каким-то металлическим оттенком, будто скальпель, упавший на пол.
— Силвест… Да. Я помню, что мы почти доставили его. Получилось? Саджаки получил, что хотел?
— И да, и нет, — ответила Хоури после некоторого замешательства.
— А Суджика?
— Она хотела тебя убить из-за Нагорного.
— На всех-то не угодишь, верно?
— Я думаю, повод у нее все же был, что там ни говори. Она надеялась, что я к ней присоединюсь.
— И?
— Я ее прикончила.
— Значит, мне следует предположить, что ты спасла мне жизнь? — Впервые Вольева подняла голову с подушки. Ощущение было такое, будто голова привязана к кровати эластичным проводом. — Надо тебе прекратить это дело, Хоури, пока оно не стало привычкой. Но если тут случилась еще одна смерть, то… пожалуй, следует ожидать, что Саджаки начнет задавать вопросы.
Сейчас она не рискнула бы на большее. Предупреждение, которое она сейчас сделала, было таким, которое любой старший по команде мог сделать юнге. Оно не обязательно означало — для того, кто подслушивал, — что Вольева знала о Хоури больше, нежели другие Триумвиры.
И в то же время предупреждение было искренним. Первая смерть в тренировочном зале… другая на Ресургеме. Ни в одной из этих неприятностей Хоури не была зачинщицей, но если ее причастность к обоим случаям была достаточна, чтобы насторожить Вольеву, то, естественно, она наведет и Саджаки на определенные размышления. Допрос — пожалуй, самое мягкое определение того дознания, которое мог провести Триумвир, если уж говорить по правде. Саджаки вполне способен прибегнуть к пытке. Пожалуй, даже к глубокой промывке мозгов. Тогда — если бы он прожарил мозги Хоури — он вполне мог бы узнать о ее роли в качестве разведчика, подосланного на корабль, чтобы украсть орудия из Тайника. А его следующий вопрос наверняка был бы таким: как много из всего этого знала Вольева? И если он найдет нужным промыть мозги и Вольевой…
Этого не должно случиться.
Как только она поправится, так сразу отведет Хоури в Паучник, где можно говорить свободно. Сейчас же бессмысленно думать о вещах, которые лежат вне ее контроля.
— А что было потом? — спросила она.
— После гибели Суджики? Все, веришь ли, шло по плану. Силвеста еще надо было доставить на корабль, а Саджаки и я были целы.
Она подумала о Силвесте, который сейчас находится где-то на корабле.
— Значит, Саджаки получил то, чего добивался?
— Нет, — очень осторожно ответила Хоури. — Он только думал, что получил это. А если по правде — получилось иначе.
В течение следующего часа Хоури рассказывала Вольевой обо всем, что случилось после того, как Силвеста доставили на борт. Это знали на корабле все, и не было тут ничего такого, что Саджаки хотел бы утаить от Вольевой. Однако Вольева продолжала твердить про себя, что получает информацию о событиях, как бы профильтрованную через собственное восприятие Хоури, и потому не обязательно полную и не обязательно надежную. Были нюансы в корабельной политике, Хоури вовсе неизвестные. Они могли остаться неизвестными и любому, кто долгие годы не появлялся на борту. Наконец ей стало казаться, что вряд ли от нее удалось бы скрыть более или менее заметный кусок истины, независимо от того, знает о нем Хоури или нет. А то, что Вольевой было рассказано, ей не слишком нравилось. Да, не слишком.
— Вы думаете, он солгал? — спросила Хоури.
— Насчет «горячей пыли»? — Вольевой удалось произвести нечто, отдаленно напоминавшее пожатие плеч. — Очень возможно. Можно считать доказанным, что Ремильо и в самом деле продал горячую пыль колонистам. Мы сами видели свидетельства этого. Однако манипулировать такой штукой — не игра для ребятишек. У них было мало времени, чтобы установить ее в глаз Силвеста, если предположить, что они ожидали до той минуты, когда будет нанесен удар по Фениксу. С другой стороны… исходить из того, что он солгал, слишком рискованно. Никакое сканирование с расстояния не может определить наличие или отсутствие горячей пыли без риска нажатия кнопки… Это накладывает на Саджаки двойные путы. Он должен ориентироваться на то, что Силвест сказал правду. Или положиться на слова Силвеста, или рискнуть всем. В последнем случае риск становится величиной легко вычислимой и определяющей.
— А ты не считаешь, что требования Силвеста сравнимы с этим риском?
Вольева хмыкнула, подумав об этих требованиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197
И тем не менее запомнила она немногое. Она была на борту своего корабля. Да. Затем — вне его… где-то еще, а где именно — неясно… Потом произошло что-то ужасное. Все, что ей запомнилось об этом времени, — это громовый удар и ярость. Но что все это значит? Где она была?
Смутно — первоначально ей показалось, что это случайный обрывок сна, — она вспомнила Ресургем. Затем — крайне медленно — стали выползать события, но не как приливная волна и не как оползень, а как медленное хлюпающее пробуксовывание — потрошение прошлого. Этим воспоминаниям не хватало упорядоченности: они возвращались вне хронологии. Но когда удалось расположить их в более или менее удовлетворительной хронологической последовательности, Вольева вспомнила предъявленный ультиматум, произнесенный с орбиты, как это ни странно, ее голосом замершему в ужасе миру — там — внизу. А еще позже — ожидание в сердце бури, ощущение страшного жара, затем столь же ледяного холода в желудке… и, наконец, лицо стоящего над ней Саджаки и утихающую боль.
Открылась дверь, вошла Ана Хоури. Одна.
— Проснулась, — сказала та. — Так я и думала. Я наладила систему, которая должна была сообщить мне, когда твоя нейронная активность перейдет определенный порог, связанный с трезвым мышлением. Приятно видеть тебя вернувшейся к нам, Илиа. Нам тут трезвое мышление не помешает.
— Сколько… — Вольева проглатывала слова. Звучали они надтреснуто и вяло. Поэтому она начала снова: — Сколько времени я тут нахожусь? И где мы вообще?
— Десять дней со дня нападения, Илиа… Мы… ладно, к этому я еще вернусь. Долгая история. Как ты себя чувствуешь?
— Бывало и хуже. — И тут же удивилась тому, что сказала, ибо не могла вспомнить случая, когда бы чувствовала себя столь омерзительно. Но почему-то ей показалось, что в подобных ситуациях принято говорить именно так. — А что за нападение?
— Кажется, ты кое-что подзабыла?
— Я просто задала вопрос, Хоури.
Хоури приблизилась к Вольевой, а комната сама распорядилась подставить ей тяжелое кресло прямо к постели.
— Суджика, — сказала она. — Она пыталась убить тебя на Ресургеме. Ты это помнишь, да?
— Не очень.
— Мы отправились вниз, чтобы доставить Силвеста на корабль.
Вольева молчала. Имя этого человека звенело в ее голове с каким-то металлическим оттенком, будто скальпель, упавший на пол.
— Силвест… Да. Я помню, что мы почти доставили его. Получилось? Саджаки получил, что хотел?
— И да, и нет, — ответила Хоури после некоторого замешательства.
— А Суджика?
— Она хотела тебя убить из-за Нагорного.
— На всех-то не угодишь, верно?
— Я думаю, повод у нее все же был, что там ни говори. Она надеялась, что я к ней присоединюсь.
— И?
— Я ее прикончила.
— Значит, мне следует предположить, что ты спасла мне жизнь? — Впервые Вольева подняла голову с подушки. Ощущение было такое, будто голова привязана к кровати эластичным проводом. — Надо тебе прекратить это дело, Хоури, пока оно не стало привычкой. Но если тут случилась еще одна смерть, то… пожалуй, следует ожидать, что Саджаки начнет задавать вопросы.
Сейчас она не рискнула бы на большее. Предупреждение, которое она сейчас сделала, было таким, которое любой старший по команде мог сделать юнге. Оно не обязательно означало — для того, кто подслушивал, — что Вольева знала о Хоури больше, нежели другие Триумвиры.
И в то же время предупреждение было искренним. Первая смерть в тренировочном зале… другая на Ресургеме. Ни в одной из этих неприятностей Хоури не была зачинщицей, но если ее причастность к обоим случаям была достаточна, чтобы насторожить Вольеву, то, естественно, она наведет и Саджаки на определенные размышления. Допрос — пожалуй, самое мягкое определение того дознания, которое мог провести Триумвир, если уж говорить по правде. Саджаки вполне способен прибегнуть к пытке. Пожалуй, даже к глубокой промывке мозгов. Тогда — если бы он прожарил мозги Хоури — он вполне мог бы узнать о ее роли в качестве разведчика, подосланного на корабль, чтобы украсть орудия из Тайника. А его следующий вопрос наверняка был бы таким: как много из всего этого знала Вольева? И если он найдет нужным промыть мозги и Вольевой…
Этого не должно случиться.
Как только она поправится, так сразу отведет Хоури в Паучник, где можно говорить свободно. Сейчас же бессмысленно думать о вещах, которые лежат вне ее контроля.
— А что было потом? — спросила она.
— После гибели Суджики? Все, веришь ли, шло по плану. Силвеста еще надо было доставить на корабль, а Саджаки и я были целы.
Она подумала о Силвесте, который сейчас находится где-то на корабле.
— Значит, Саджаки получил то, чего добивался?
— Нет, — очень осторожно ответила Хоури. — Он только думал, что получил это. А если по правде — получилось иначе.
В течение следующего часа Хоури рассказывала Вольевой обо всем, что случилось после того, как Силвеста доставили на борт. Это знали на корабле все, и не было тут ничего такого, что Саджаки хотел бы утаить от Вольевой. Однако Вольева продолжала твердить про себя, что получает информацию о событиях, как бы профильтрованную через собственное восприятие Хоури, и потому не обязательно полную и не обязательно надежную. Были нюансы в корабельной политике, Хоури вовсе неизвестные. Они могли остаться неизвестными и любому, кто долгие годы не появлялся на борту. Наконец ей стало казаться, что вряд ли от нее удалось бы скрыть более или менее заметный кусок истины, независимо от того, знает о нем Хоури или нет. А то, что Вольевой было рассказано, ей не слишком нравилось. Да, не слишком.
— Вы думаете, он солгал? — спросила Хоури.
— Насчет «горячей пыли»? — Вольевой удалось произвести нечто, отдаленно напоминавшее пожатие плеч. — Очень возможно. Можно считать доказанным, что Ремильо и в самом деле продал горячую пыль колонистам. Мы сами видели свидетельства этого. Однако манипулировать такой штукой — не игра для ребятишек. У них было мало времени, чтобы установить ее в глаз Силвеста, если предположить, что они ожидали до той минуты, когда будет нанесен удар по Фениксу. С другой стороны… исходить из того, что он солгал, слишком рискованно. Никакое сканирование с расстояния не может определить наличие или отсутствие горячей пыли без риска нажатия кнопки… Это накладывает на Саджаки двойные путы. Он должен ориентироваться на то, что Силвест сказал правду. Или положиться на слова Силвеста, или рискнуть всем. В последнем случае риск становится величиной легко вычислимой и определяющей.
— А ты не считаешь, что требования Силвеста сравнимы с этим риском?
Вольева хмыкнула, подумав об этих требованиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197