– И в конце концов я просто задала себе вопрос: ладно, какое отношение имеет все это ко мне? Я решила, что мы должны забыть обо всем.
– Не хочешь вообще говорить об этом? – спросила я.
– Я хочу заниматься только своей жизнью, устроить ее.
– Не хочешь подумать об этом? Понять, что случилось?
– Понять? – Она бросила на меня быстрый взгляд. – Наш брат покончил с собой. Мой жених оставил меня.
– Но…
– Не утверждаю, что это не было ужасно. Я говорю, что все было вполне понятно. Не понимаю, о чем тут можно говорить.
Несколько мгновений я просто сидела. Все бурные события, все волны эмоций и ненависти и отчаяния, которые будоражили нашу семью, сейчас превратились в спокойный темный пруд.
– А как же мы? – наконец спросила я.
– Мы?
– Мы, ты и я, две сестры.
– А как мы?
– Ты ненавидишь меня.
– Нет, – ответила она.
– Ты обвиняла меня.
– Совсем недолго, может быть… – Она взяла кружку и допила кофе. – Все в прошлом. С тобой все в порядке? Ты выглядишь несколько… – Она так и не закончила предложение.
– Была немного подавлена.
– Конечно.
Я не могла на этом закончить разговор.
– О, Кэрри, мне бы так хотелось, чтобы между нами было все хорошо, – проговорила я, понимая, что это звучит как лепет двухлетнего малыша, который просит, чтобы его поцеловали. И добавила: – Думаю, кое-что следует прояснить.
– Мне и так все совершенно ясно.
– Надеюсь, теперь ты понимаешь, что я никогда не была влюблена в Брендана? Никогда! Я оставила его и…
– Пожалуйста, Миранда, – сказала она с отвращением, – давай оставим эту тему.
– Нет, послушай, мне очень хочется, чтобы ты поняла, что я никогда не пыталась разрушить то, что было между вами двоими, никогда; хотела, чтобы ты была счастлива; действительно хотела; именно он был тем, кто… – Я не закончила свою мысль, понимая, как она прозвучит. – Как ты и говорила, теперь это уже не имеет никакого значения. Со всем этим покончено. Его нет больше в наших жизнях. Мне просто захотелось узнать, все ли у тебя в порядке, и больше ничего, честное слово. И что у нас у всех все хорошо. Было бы ужасно, если бы мы допустили, чтобы он сделал нас чужими друг другу.
– Знаю, – проговорила она вполголоса.
Затем она наклонилась ко мне, и в первый раз с ее лица исчезло безразличное выражение.
– Я должна кое-что тебе сообщить.
– Что?
– Здесь что-то не так. После Троя, ты знаешь, я думала, что больше никогда не смогу быть счастливой. Но все произошло так неожиданно… – Она покраснела. – Я встретила кое-кого.
– Ты хочешь сказать…
– Приятного мужчину. Он чуть старше меня и, кажется, по-настоящему заботится обо мне.
Я положила руку на ее плечо.
– Я очень рада, – тепло произнесла я. Затем: – Надеюсь, я не знаю, кто это?
Глупая попытка пошутить не удалась.
– Нет. Он младший менеджер в больнице. Его зовут Лоренс. Ты должна как-нибудь познакомиться с ним.
– Чудно.
– Он знает обо всем…
– Конечно.
– И он совсем другой, знаешь…
– Да. Хорошо. Чудесно.
– Маме и папе он понравился.
– Хорошо, – опять безнадежно сказала я. – Правда, хорошо. Я так счастлива за тебя!
– Спасибо.
Я купила огромную охапку тюльпанов, желтых нарциссов и ирисов, вскочила в автобус, который останавливался на расстоянии нескольких сотен ярдов от дома родителей. С фасада дома наконец-то убрали леса, и входная дверь была выкрашена в яркий темно-синий цвет. Я постучала и прислушалась: я знала, что они дома. В эти дни, казалось, они вообще никуда не выходили. Они работали, потом мама сидела дома и смотрела телевизор, а папа часами занимался садом, удаляя сорняки с окаймляющего газона и прибивая скворечники к фруктовым деревьям в конце сада.
Ответа не было, Я обошла дом и прижала нос к окну кухни. Внутри все сверкало новизной и было незнакомо: поверхности из нержавеющей стали, белые стены, точечное освещение на потолке. На столе стояла любимая папина кружка, рядом тарелка с апельсиновой кожурой, сложенная газета. Могу представить, как он методично снимает кожу с апельсина и делит его на части, медленно съедает, дольку за долькой между глотками кофе, хмурясь над газетой. Все то же самое, но все изменилось, стало другим.
У меня до сих пор оставался ключ от дома, поэтому, найдя его, я открыла заднюю дверь. На кухне взяла вазу, налила в нее воды, поставила цветы. На тарелке остались две дольки апельсина, и я проглотила их, рассеянно осматривая сад, который всего несколько месяцев назад представлял собой месиво из рытвин и выброшенных кухонных блоков, а сейчас был аккуратно приведен в порядок и уже засажен. На лестнице послышались шаги.
– Привет! – раздался голос мамы. – Кто там? – спросила она из коридора. – Кто это?
– Мама, это я.
– Миранда?
Мама была в халате. Волосы жирные, лицо опухло от сна.
– Ты заболела? – спросила я.
– Заболела? – Она потерла лицо. – Нет, просто немного устала. Дерек пошел купить садовую бечевку, я и подумала, что немного вздремну перед ленчем.
– Не хотела тебя будить.
– Не имеет значения.
– Я принесла тебе цветы.
– Спасибо. – Она взглянула на них, но совершенно безразлично, мельком.
– Чай или кофе? Я приготовлю.
– Хорошо бы. – Она присела на краешек одного из стульев.
– Так что: чай или кофе?
– То, что хочешь сама. Мне все равно.
– Кофе. А потом пойдем на прогулку.
– Не могу, Миранда. У меня… ну, в общем, есть дела, я должна кое-что сделать.
– Мама…
– Внутри болит, – сказала она. – Не болит только во время сна.
Я взяла се руку и поднесла к своему лицу.
– Обещаю сделать все, – сказала я, – все, чтобы тебе стало лучше.
Она пожала плечами. За нами засвистел чайник.
– Слишком поздно делать что-нибудь, – вздохнула она.
– Я любил ее, – сказал Тони.
Он пил уже третью банку пива, его речь была почти нечленораздельной. Казалось, что все в нем изменилось: щеки обвисли, заросли щетиной, волосы какие-то жирные, доходят до воротника, спереди на рубашке кофейное пятно, ногти не подстрижены.
– Я любил ее, – повторил он.
– Знаю.
– Что я сделал неправильно?
– Так нельзя переживать, – тихо проговорила я.
– Я не мог хорошо рассказать об этом, но она знала.
– Мне кажется… – начала я.
– А потом… – Он поднял банку пива и осушил ее. – Потом, когда она убежала… оставив только записку на столе, я хотел, чтобы она умерла, и она умерла.
– Здесь нет никакой связи, кроме той, которая у тебя сложилась в голове.
– Твой чертов Брендан. Очаровал. Обещал ей многое.
– Например?
– Головокружительную романтику, брак, детей. Все, из-за чего мы так с ней ссорились последние несколько месяцев.
– А-а, – протянула я.
– Хотя в конце концов я смирился. Она должна была узнать это.
Я продолжала пить вино и ничего не отвечала. Думала о Лауре, о смеющейся Лауре. Голова откинута назад, рот открыт, блестят белые зубы, темные глаза сияют жизнью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77