— сердито откликнулась девушка.
— А ты знаешь, сколько экспедиция стоить будет? Миллионы! А отдачи никакой. Кто будет финансировать?
— Я Гринпис подниму, зеленых со всего мира! Максик, пойми, планета на нас надеется. Только мы ей помочь можем.
— Очень хочешь?
— Больше жизни!
* * *
— Ты знаешь, — округлив глаза, сообщила капитану Лена, — здесь травоядных нет. Только всеядные и хищные. Ужас, правда?! Такие странные пищевые цепочки! Кто крупней — тот и прав. Бросаются на все, что движется. Без стального скафандра из шлюпки выйти нельзя.
Постепенно биологи разобрались в эволюционном дереве жизни на планете. Геологи увешали все стены плакатами с красочными разрезами коры. И ругались в голос, тыча в них пальцами и размахивая руками. На вежливые предложения остыть отмахивались, утверждая, что это спокойный, деловой разговор. Но вопрос острый.
Лэн уставал. Он старался быть в курсе всего, и видел, как изматывают себя работой люди. Усталость притупляет бдительность, замедляет реакцию и сообразительность. Короче, Лэн все больше боялся аварии, несчастного случая или серьезной травмы. Тем более, что настрой команды падал. Планету, казавшуюся такой перспективной поначалу, теперь в открытую звали пустышкой.
— Вот увидишь, — горячилась умница и красавица. — Когда мы скажем, что планета ни на что не годна, нам просто не поверят! Пошлют вторую экспедицию, а мы все попадем в черный список до выяснения!
— Усталость плюс депрессия — это предпосылка любой аварии, понимаешь? — разъяснял Лэн Джоанне, поймав ее в уголке камбуза.
— Объяви выходной день.
— Они не хотят. Говорят, что осталось всего полтора месяца.
— Лэн! Вот и повод! Через три дня ровно месяц, как мы тут! Подведение итогов, юбилей, вечеринка…
— В вашем предложении, мэм, е-е-есть разумная мысль, — без восторга отозвался капитан, теребя мочку уха. — Праздник — это хорошо… Но почти наверняка нарушение сухого закона. Для снятия напряжения и те-де. А на следующий день — головка бо-бо. Я подумаю…
В таких печальных мыслях Лэн брел по коридору за двумя биологами, тащившими внушительный ящик криогена, и вполуха слушал их треп.
— … Куда Димон делся?
— Спел ему песню печали дождевой червяк.
— Э-э?
— Не «э-э», а японская классика! Исса, сын крестьянина. В переводе, правда. Я не помню, как червяк по-японски.
— Щас криоген брошу, сам потащишь…
Мне бы ваши заботы, — улыбнулся Лэн и пропустил часть диалога. Но в следующий миг навострил уши:
— … Какой, к бесу, мозг? Ганглии. Димон его вскрыл, требуху отпрепарировал, за нервный ствол принялся. Только скальпелем прикоснулся, этот урод ожил и полпальца отхватил! Представляешь, больше суток в консерванте отмокал. Димон орет, кровь фонтаном, девочки в ауте.
— А потом?
— Костик косточку склеил, палец пришил, все чин-чином. Но рука перебинтована, к ладошке биотех медицинским пластырем примотан. Не рука, а боксерская перчатка. В рукав скафандра никакими силами не лезет. Димон с тоски на стенку лезет и от капитана прячется.
Лэн замер на полушаге, отстал от парней, развернулся и пошел в другую сторону. Кружным путем пройдя на мостик, вызвал на экран список экипажа и задумался, кто из трех кандидатур мог быть тем самым Димоном. Вызвал медицинский отсек.
— Костик, здравствуй. Как дела у Димона?
— Ты уже знаешь? Все путем. Если к возвращению палец не разработается, на Земле сделаем вторую операцию, нервы подправим.
— Хорошо. Ты скажи ему при случае, чтоб от меня не прятался. И еще. Будет время, напиши рапорт и зарегистрируй в бортжурнале по всей форме. Только не забудь.
— Обязательно, Кэп!
Следующим был групповой вызов всех руководителей лагерей.
— Лэн, можно попозже?
Лэн протянул руку и включил ревун аварийного вызова. С лиц моментально исчезли улыбки.
— В одном лагере произошло ЧП, — с каменным лицом начал Лэн. — А у меня на столе до сих пор нет рапорта о происшедшем. Даю два часа. Если через два часа рапорта не будет, виновный сядет под домашний арест на пятнадцать суток. Если такое повторится, виновный сядет на пятнадцать суток. Вопросы есть?
— Лэн, так нельзя! Сейчас каждый час на счету.
— Вот именно. Пятнадцать суток, и ни часом меньше. Все свободны.
Отключил связь, откинулся на спинку кресла.
— Сейчас, Фафик, нас завалят рапортами. Спорим, их будет три штуки.
— Прогноз принят, — отозвался кибермозг.
* * *
— … Эльвира, ты это серьезно?
— Что, Максик?
— Ну, что больше жизни хочешь.
— Так ведь все равно не позволят.
Макс остановился и дернул ее за руку.
— Ты эти школьные привычки брось. Они здесь не действуют. Мы в космосе, и сами за себя отвечаем.
— Макс, ты что, серьезно?
— Серьезней некуда.
— Тогда и я серьезно, — Эльхен взмахнула челкой. — Да, я хочу развернуть планету, и для этого готова пожертвовать жизнью.
— Идем ко мне в каюту, — Макс уже тянул ее за руку. — Жизнью жертвовать не надо, только карьерой.
Он ворвался в каюту, нырнул в шкаф, бросил на пол небольшой коврик и уселся в позу «Лотос». Джинсы не выдержали и лопнули на самом интересном месте, обнажив ярко-красные плавки. Макс не обратил на это внимания.
— Сядь! — он прикрыл глаза и положил ладони тыльной стороной на колени. По спине девушки забегали знакомые уже мурашки, под сердцем опять похолодело. Послушно опустившись на пол, она вспомнила школьные годы и кое-как повторила позу «лотос».
— Ты понимаешь, что одна не справишься. Нужно пять-шесть человек, которым твоя мечта поломает жизнь. Ты готова на это?
— Но… Только добровольцы, — голос прозвучал робко и неуверенно.
— Они будут думать, что добровольцы. Но решать тебе и сейчас. За них.
— А ты?
— У меня другие планы на жизнь. Но я готов помочь тебе.
— Максик, ты что, бог? Максик, я даже боюсь.
— Правильно боишься. Сосредоточься и решай. Как решишь — так и будет. Обещаю.
Проклятые мурашки никак не давали сосредоточиться. Эльвира чувствовала себя героиней непонятной пьесы. Никогда Макс так грубо не таскал ее за руку по коридору, никогда так странно себя не вел. И теперь сидит, в пол перед собой уставился. Если б удалось в глаза посмотреть…
— Макс, посмотри мне в глаза.
Поднял взгляд, и девушке стало по-настоящему страшно. Холодный, глубокий, но какой-то отстраненно-равнодушный. Глаза в глаза. Неподвижный. Как у змеи. Передернувшись, она зажмурилась, напружинила спину, словно линейку проглотила. И вдруг поверила, что Макс МОЖЕТ, что все — серьезно.
— Ты знаешь, что с нами будет?
— Нет, результат я не гарантирую. Проект запущу, остальное зависит от вас.
Все еще не открывая глаз, Эльвира потрогала ладошкой лоб, щеки. Лицо пылало. Но мысли обрели четкость и глубину. Целая планета получит шанс. Хороший, крепкий шанс начать все сначала. На гигантские стройки уходят десятки тысяч человеколет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
— А ты знаешь, сколько экспедиция стоить будет? Миллионы! А отдачи никакой. Кто будет финансировать?
— Я Гринпис подниму, зеленых со всего мира! Максик, пойми, планета на нас надеется. Только мы ей помочь можем.
— Очень хочешь?
— Больше жизни!
* * *
— Ты знаешь, — округлив глаза, сообщила капитану Лена, — здесь травоядных нет. Только всеядные и хищные. Ужас, правда?! Такие странные пищевые цепочки! Кто крупней — тот и прав. Бросаются на все, что движется. Без стального скафандра из шлюпки выйти нельзя.
Постепенно биологи разобрались в эволюционном дереве жизни на планете. Геологи увешали все стены плакатами с красочными разрезами коры. И ругались в голос, тыча в них пальцами и размахивая руками. На вежливые предложения остыть отмахивались, утверждая, что это спокойный, деловой разговор. Но вопрос острый.
Лэн уставал. Он старался быть в курсе всего, и видел, как изматывают себя работой люди. Усталость притупляет бдительность, замедляет реакцию и сообразительность. Короче, Лэн все больше боялся аварии, несчастного случая или серьезной травмы. Тем более, что настрой команды падал. Планету, казавшуюся такой перспективной поначалу, теперь в открытую звали пустышкой.
— Вот увидишь, — горячилась умница и красавица. — Когда мы скажем, что планета ни на что не годна, нам просто не поверят! Пошлют вторую экспедицию, а мы все попадем в черный список до выяснения!
— Усталость плюс депрессия — это предпосылка любой аварии, понимаешь? — разъяснял Лэн Джоанне, поймав ее в уголке камбуза.
— Объяви выходной день.
— Они не хотят. Говорят, что осталось всего полтора месяца.
— Лэн! Вот и повод! Через три дня ровно месяц, как мы тут! Подведение итогов, юбилей, вечеринка…
— В вашем предложении, мэм, е-е-есть разумная мысль, — без восторга отозвался капитан, теребя мочку уха. — Праздник — это хорошо… Но почти наверняка нарушение сухого закона. Для снятия напряжения и те-де. А на следующий день — головка бо-бо. Я подумаю…
В таких печальных мыслях Лэн брел по коридору за двумя биологами, тащившими внушительный ящик криогена, и вполуха слушал их треп.
— … Куда Димон делся?
— Спел ему песню печали дождевой червяк.
— Э-э?
— Не «э-э», а японская классика! Исса, сын крестьянина. В переводе, правда. Я не помню, как червяк по-японски.
— Щас криоген брошу, сам потащишь…
Мне бы ваши заботы, — улыбнулся Лэн и пропустил часть диалога. Но в следующий миг навострил уши:
— … Какой, к бесу, мозг? Ганглии. Димон его вскрыл, требуху отпрепарировал, за нервный ствол принялся. Только скальпелем прикоснулся, этот урод ожил и полпальца отхватил! Представляешь, больше суток в консерванте отмокал. Димон орет, кровь фонтаном, девочки в ауте.
— А потом?
— Костик косточку склеил, палец пришил, все чин-чином. Но рука перебинтована, к ладошке биотех медицинским пластырем примотан. Не рука, а боксерская перчатка. В рукав скафандра никакими силами не лезет. Димон с тоски на стенку лезет и от капитана прячется.
Лэн замер на полушаге, отстал от парней, развернулся и пошел в другую сторону. Кружным путем пройдя на мостик, вызвал на экран список экипажа и задумался, кто из трех кандидатур мог быть тем самым Димоном. Вызвал медицинский отсек.
— Костик, здравствуй. Как дела у Димона?
— Ты уже знаешь? Все путем. Если к возвращению палец не разработается, на Земле сделаем вторую операцию, нервы подправим.
— Хорошо. Ты скажи ему при случае, чтоб от меня не прятался. И еще. Будет время, напиши рапорт и зарегистрируй в бортжурнале по всей форме. Только не забудь.
— Обязательно, Кэп!
Следующим был групповой вызов всех руководителей лагерей.
— Лэн, можно попозже?
Лэн протянул руку и включил ревун аварийного вызова. С лиц моментально исчезли улыбки.
— В одном лагере произошло ЧП, — с каменным лицом начал Лэн. — А у меня на столе до сих пор нет рапорта о происшедшем. Даю два часа. Если через два часа рапорта не будет, виновный сядет под домашний арест на пятнадцать суток. Если такое повторится, виновный сядет на пятнадцать суток. Вопросы есть?
— Лэн, так нельзя! Сейчас каждый час на счету.
— Вот именно. Пятнадцать суток, и ни часом меньше. Все свободны.
Отключил связь, откинулся на спинку кресла.
— Сейчас, Фафик, нас завалят рапортами. Спорим, их будет три штуки.
— Прогноз принят, — отозвался кибермозг.
* * *
— … Эльвира, ты это серьезно?
— Что, Максик?
— Ну, что больше жизни хочешь.
— Так ведь все равно не позволят.
Макс остановился и дернул ее за руку.
— Ты эти школьные привычки брось. Они здесь не действуют. Мы в космосе, и сами за себя отвечаем.
— Макс, ты что, серьезно?
— Серьезней некуда.
— Тогда и я серьезно, — Эльхен взмахнула челкой. — Да, я хочу развернуть планету, и для этого готова пожертвовать жизнью.
— Идем ко мне в каюту, — Макс уже тянул ее за руку. — Жизнью жертвовать не надо, только карьерой.
Он ворвался в каюту, нырнул в шкаф, бросил на пол небольшой коврик и уселся в позу «Лотос». Джинсы не выдержали и лопнули на самом интересном месте, обнажив ярко-красные плавки. Макс не обратил на это внимания.
— Сядь! — он прикрыл глаза и положил ладони тыльной стороной на колени. По спине девушки забегали знакомые уже мурашки, под сердцем опять похолодело. Послушно опустившись на пол, она вспомнила школьные годы и кое-как повторила позу «лотос».
— Ты понимаешь, что одна не справишься. Нужно пять-шесть человек, которым твоя мечта поломает жизнь. Ты готова на это?
— Но… Только добровольцы, — голос прозвучал робко и неуверенно.
— Они будут думать, что добровольцы. Но решать тебе и сейчас. За них.
— А ты?
— У меня другие планы на жизнь. Но я готов помочь тебе.
— Максик, ты что, бог? Максик, я даже боюсь.
— Правильно боишься. Сосредоточься и решай. Как решишь — так и будет. Обещаю.
Проклятые мурашки никак не давали сосредоточиться. Эльвира чувствовала себя героиней непонятной пьесы. Никогда Макс так грубо не таскал ее за руку по коридору, никогда так странно себя не вел. И теперь сидит, в пол перед собой уставился. Если б удалось в глаза посмотреть…
— Макс, посмотри мне в глаза.
Поднял взгляд, и девушке стало по-настоящему страшно. Холодный, глубокий, но какой-то отстраненно-равнодушный. Глаза в глаза. Неподвижный. Как у змеи. Передернувшись, она зажмурилась, напружинила спину, словно линейку проглотила. И вдруг поверила, что Макс МОЖЕТ, что все — серьезно.
— Ты знаешь, что с нами будет?
— Нет, результат я не гарантирую. Проект запущу, остальное зависит от вас.
Все еще не открывая глаз, Эльвира потрогала ладошкой лоб, щеки. Лицо пылало. Но мысли обрели четкость и глубину. Целая планета получит шанс. Хороший, крепкий шанс начать все сначала. На гигантские стройки уходят десятки тысяч человеколет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56