Он ощущал ладони Ари на своей спине, чувствовал по напряжению
покрывала, как она придвигается к нему, а его рука тем временем скользнула
по его боку.
Флориан вручил ему бокал, и он облокотился на спинку дивана,
потягивая апельсиновый напиток и спиной ощущая медленные, легкие движения
рук Ари.
- Позволь мне рассказать тебе кое-что, - сказала Ари мягко из-за его
спины. - Ты помнишь, что я говорила тебе о семейных связях? Что они
предусматривают ответственность? Я собираюсь оказать тебе настоящую
услугу. Спроси меня, какую?
- Какую? - спросил он, потому что должен был спросить.
Ее руки обвились вокруг него, и он хлебнул еще, стараясь не замечать
отвращение, которое она у него вызывала.
- Ты думаешь, что нежность должна иметь к этому какое-то отношение, -
сказала Ари. - Неверно. Нежность тут ни при чем. Сексом ты занимаешься сам
для себя, по своим собственным причинам, милый, просто потому, что
приятно. Вот и все. Так, временами, ты становишься действительно близок с
кем-то и хочешь этого снова и снова, это прекрасно. Может быть, ты
доверяешь этому человеку, но ты не должен. Ты действительно не должен.
Первая вещь, которую тебе следует запомнить, заключается в том, что ты
можешь получить это где угодно. Второе - то, что это связывает тебя с
людьми, не входящими в семью, портит твое восприятие, разве только ты
помнишь первое правило. Именно поэтому я и собираюсь оказать тебе услугу,
милый. Ты ведь не будешь стесняться того, чем мы занимаемся здесь. Не
правда ли, это приятно?
Было трудно дышать. Было трудно думать. Его сердце сильно колотилось,
в то время как ее руки неторопливо совершали волнующие движения, от
которых кожа становилась до невероятности чувствительной, и он испытывал
то ли удовольствие, то ли дискомфорт. Он и сам не знал, что именно. Он
выпил большой глоток сока с виски и попытался отвлечься на что-нибудь, на
что угодно, потому что чувствовал себя как в тумане, в котором все больше
и больше терял самоконтроль.
- Ну, как ты, дорогой?
Нехорошо, подумал он, а еще подумал, что он пьян. Но каким-то
краешком сознания он ощущал потерю ориентации в пространстве, нарушение
пространственных связей - ему, скажем, казалось, что Ари находится за
тысячу миль от него, ее голос слышен откуда-то сзади, но не прямо сзади, а
как-то со стороны, странно и асимметрично...
Это - катафорик. Наркотик для ленточного обучения. Паническое
беспорядочные мысли стрелой пронзили его мозг. Стимуляторы действуют
слишком быстро, тогда как тело запаздывало, завязнув в липкой атмосфере.
Небольшая доза. Он мог видеть. Он мог по-прежнему ощущать, как Ари
задирает его рубашку и оглаживает его обнаженную кожу, даже при отсутствии
чувства равновесия, при головокружении, при том, что вращалась вся
комната. Он выронил бокал и почувствовал холод льда и жидкости,
растекающейся по бедру и под ягодицы.
- О, дорогой. Флориан, помоги.
Он куда-то погружался. Но сознание сохранялось. Он попытался
двинуться, но волна звуков и ощущений, обрушившаяся на него, привела его в
замешательство. Он попытался не доверять ощущениям. Но это было самое
трудное. Он вполне сознавал, что Флориан ловит его бокал, что его голова
откинута назад, на колени Ари, в углублении ее скрещенных ног, что он
снизу вверх смотрит в склоненное лицо Ари, и что она расстегивает его
рубашку.
Она была не единственная, кто расстегивал его одежду. Он слышал
приглушенные голоса, но слова не долетали до него.
- Джастин, - произнес голос, и Ари ладонями повернула его голову. -
Если тебе что-то понадобится, только моргни, - прошептала она, как голос
на лентах. - Тебе хорошо?
Он не знал. Он был испуган и пристыжен, и в долгом кошмаре чувствовал
прикосновения, чувствовал, что его поднимают и стаскивают на пол с
чего-то, на чем он там лежал.
Над ним суетились Кэтлин и Флориан. Именно они прикасались к нему,
переносили его, и делали с ним такое, что он осознавал смутно, как бы
наблюдая со стороны, но что-то плохое, плохое и ужасное.
Перестаньте, думал он. Прекратите, я не согласен на это.
Я этого не хочу.
Но было удовольствие. Был взрыв чувств, что-то бесконечное, что-то
темное.
Помогите мне.
Я не хочу этого.
Он находился в полусознании, когда Ари обратилась к нему:
- Ты ведь не спишь, не так ли? Ты теперь понимаешь? Сверх этого
ничего и нет. Удовольствие в этом и состоит. Сверх этого ничего и нет,
независимо от того, с кем. Просто биологические реакции. В этом и первое,
и второе правило...
- Взгляни на экран.
Прокручивалась лента. Эротическая. Происходящее вторгалось в него и
смешивалось с его собственными ощущениями. Ему было приятно, и он
сопротивлялся этому, однако он не отвечал за происходящее, он не отвечал
ни за что, и не его вина...
- Я думаю, что он выходит...
- Дай ему еще немного. И он прекрасно справится.
Ничего нельзя сделать с тобой, чего не смогут сделать ленты. Так
ведь, малыш? Все равно с кем. Биологические реакции. Что бы она ни сделала
для тебя...
- Не двигайся...
- Боль и наслаждение, милый, так близки. Ты можешь в минуту дюжину
раз пересечь их границу, и боль превращается в наслаждение. Я могу
показать тебе. Ты будешь помнить, милый, что я могу для тебя сделать, и
ничто и никогда не сравнится с этим. Ты будешь думать об этом, ты будешь
думать об этом до конца жизни... и никогда ничего подобного не будет...
Он открыл глаза и понял, что вокруг полумрак, что он лежит голый в
незнакомой постели, а чья-то рука поглаживает его плечо, сдвигает прядь
волос, упавшую на лоб.
- Ну, ну, просыпайся, - сказала Ари. Это от ее веса придавливался
край матраса. Ари сидит одетая, а он...
Его сердце подскочило и заколотилось.
- Я ухожу в офис, малыш. Ты можешь поспать здесь, если хочешь.
Флориан позаботится о завтраке.
- Я иду домой, - сказал он и натянул на себя простыню.
- Все, что захочешь, - Ариана встала, освободив матрас, и подошла к
зеркалу, демонстративно не обращая на юношу внимания, что действовало на
нервы и беспокойно отозвалось в желудке. - Приходи, когда захочешь. -
Поговори с Джорданом, если захочешь.
- Что мне полагается теперь делать?
- Что захочешь, то и делай.
- Мне полагается остаться здесь? - В его голосе слышались
пронзительные панические нотки. Он знал опасность того, что Ари слышит
это, играет на этом, действует в соответствии с этим. Только что в ее
словах была угроза. Во всяком случае, он подумал, что была.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
покрывала, как она придвигается к нему, а его рука тем временем скользнула
по его боку.
Флориан вручил ему бокал, и он облокотился на спинку дивана,
потягивая апельсиновый напиток и спиной ощущая медленные, легкие движения
рук Ари.
- Позволь мне рассказать тебе кое-что, - сказала Ари мягко из-за его
спины. - Ты помнишь, что я говорила тебе о семейных связях? Что они
предусматривают ответственность? Я собираюсь оказать тебе настоящую
услугу. Спроси меня, какую?
- Какую? - спросил он, потому что должен был спросить.
Ее руки обвились вокруг него, и он хлебнул еще, стараясь не замечать
отвращение, которое она у него вызывала.
- Ты думаешь, что нежность должна иметь к этому какое-то отношение, -
сказала Ари. - Неверно. Нежность тут ни при чем. Сексом ты занимаешься сам
для себя, по своим собственным причинам, милый, просто потому, что
приятно. Вот и все. Так, временами, ты становишься действительно близок с
кем-то и хочешь этого снова и снова, это прекрасно. Может быть, ты
доверяешь этому человеку, но ты не должен. Ты действительно не должен.
Первая вещь, которую тебе следует запомнить, заключается в том, что ты
можешь получить это где угодно. Второе - то, что это связывает тебя с
людьми, не входящими в семью, портит твое восприятие, разве только ты
помнишь первое правило. Именно поэтому я и собираюсь оказать тебе услугу,
милый. Ты ведь не будешь стесняться того, чем мы занимаемся здесь. Не
правда ли, это приятно?
Было трудно дышать. Было трудно думать. Его сердце сильно колотилось,
в то время как ее руки неторопливо совершали волнующие движения, от
которых кожа становилась до невероятности чувствительной, и он испытывал
то ли удовольствие, то ли дискомфорт. Он и сам не знал, что именно. Он
выпил большой глоток сока с виски и попытался отвлечься на что-нибудь, на
что угодно, потому что чувствовал себя как в тумане, в котором все больше
и больше терял самоконтроль.
- Ну, как ты, дорогой?
Нехорошо, подумал он, а еще подумал, что он пьян. Но каким-то
краешком сознания он ощущал потерю ориентации в пространстве, нарушение
пространственных связей - ему, скажем, казалось, что Ари находится за
тысячу миль от него, ее голос слышен откуда-то сзади, но не прямо сзади, а
как-то со стороны, странно и асимметрично...
Это - катафорик. Наркотик для ленточного обучения. Паническое
беспорядочные мысли стрелой пронзили его мозг. Стимуляторы действуют
слишком быстро, тогда как тело запаздывало, завязнув в липкой атмосфере.
Небольшая доза. Он мог видеть. Он мог по-прежнему ощущать, как Ари
задирает его рубашку и оглаживает его обнаженную кожу, даже при отсутствии
чувства равновесия, при головокружении, при том, что вращалась вся
комната. Он выронил бокал и почувствовал холод льда и жидкости,
растекающейся по бедру и под ягодицы.
- О, дорогой. Флориан, помоги.
Он куда-то погружался. Но сознание сохранялось. Он попытался
двинуться, но волна звуков и ощущений, обрушившаяся на него, привела его в
замешательство. Он попытался не доверять ощущениям. Но это было самое
трудное. Он вполне сознавал, что Флориан ловит его бокал, что его голова
откинута назад, на колени Ари, в углублении ее скрещенных ног, что он
снизу вверх смотрит в склоненное лицо Ари, и что она расстегивает его
рубашку.
Она была не единственная, кто расстегивал его одежду. Он слышал
приглушенные голоса, но слова не долетали до него.
- Джастин, - произнес голос, и Ари ладонями повернула его голову. -
Если тебе что-то понадобится, только моргни, - прошептала она, как голос
на лентах. - Тебе хорошо?
Он не знал. Он был испуган и пристыжен, и в долгом кошмаре чувствовал
прикосновения, чувствовал, что его поднимают и стаскивают на пол с
чего-то, на чем он там лежал.
Над ним суетились Кэтлин и Флориан. Именно они прикасались к нему,
переносили его, и делали с ним такое, что он осознавал смутно, как бы
наблюдая со стороны, но что-то плохое, плохое и ужасное.
Перестаньте, думал он. Прекратите, я не согласен на это.
Я этого не хочу.
Но было удовольствие. Был взрыв чувств, что-то бесконечное, что-то
темное.
Помогите мне.
Я не хочу этого.
Он находился в полусознании, когда Ари обратилась к нему:
- Ты ведь не спишь, не так ли? Ты теперь понимаешь? Сверх этого
ничего и нет. Удовольствие в этом и состоит. Сверх этого ничего и нет,
независимо от того, с кем. Просто биологические реакции. В этом и первое,
и второе правило...
- Взгляни на экран.
Прокручивалась лента. Эротическая. Происходящее вторгалось в него и
смешивалось с его собственными ощущениями. Ему было приятно, и он
сопротивлялся этому, однако он не отвечал за происходящее, он не отвечал
ни за что, и не его вина...
- Я думаю, что он выходит...
- Дай ему еще немного. И он прекрасно справится.
Ничего нельзя сделать с тобой, чего не смогут сделать ленты. Так
ведь, малыш? Все равно с кем. Биологические реакции. Что бы она ни сделала
для тебя...
- Не двигайся...
- Боль и наслаждение, милый, так близки. Ты можешь в минуту дюжину
раз пересечь их границу, и боль превращается в наслаждение. Я могу
показать тебе. Ты будешь помнить, милый, что я могу для тебя сделать, и
ничто и никогда не сравнится с этим. Ты будешь думать об этом, ты будешь
думать об этом до конца жизни... и никогда ничего подобного не будет...
Он открыл глаза и понял, что вокруг полумрак, что он лежит голый в
незнакомой постели, а чья-то рука поглаживает его плечо, сдвигает прядь
волос, упавшую на лоб.
- Ну, ну, просыпайся, - сказала Ари. Это от ее веса придавливался
край матраса. Ари сидит одетая, а он...
Его сердце подскочило и заколотилось.
- Я ухожу в офис, малыш. Ты можешь поспать здесь, если хочешь.
Флориан позаботится о завтраке.
- Я иду домой, - сказал он и натянул на себя простыню.
- Все, что захочешь, - Ариана встала, освободив матрас, и подошла к
зеркалу, демонстративно не обращая на юношу внимания, что действовало на
нервы и беспокойно отозвалось в желудке. - Приходи, когда захочешь. -
Поговори с Джорданом, если захочешь.
- Что мне полагается теперь делать?
- Что захочешь, то и делай.
- Мне полагается остаться здесь? - В его голосе слышались
пронзительные панические нотки. Он знал опасность того, что Ари слышит
это, играет на этом, действует в соответствии с этим. Только что в ее
словах была угроза. Во всяком случае, он подумал, что была.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116