Мне становилось то жарко, то холодно.
- Теоретически возможно, - признала я. - Но вы же сами знаете, что
это чепуха!
- Чепуха, - согласился полковник. - Тем более, что официально вы в
этой операции вообще не существуете, в качестве жены выступаю я, выходит
так, что я и украл эти бриллианты. Как вы думаете, что мне теперь делать?
Мне становилось еще жарче и еще холоднее.
- Взломщик, - с душераздирающим стоном подсказала я.
- Да, взломщик несколько ослабляет подозрения. Но это должен быть
кто-то из шайки, посторонний преступник не морочил бы себе голову с
подменой. Только тот, кто боялся, что после того как факт кражи откроется,
поднимется такой шум и переполох, который всех деконспирирует. Или тот,
кого они легко могли раскрыть. Но шайка сидит вся, а бриллиантов ни у кого
не нашли. Теперь вы сами видите, что получается из того, что вы не
раздумывая реализуете любую идею, которая придет вам в голову...
Я попыталась хоть как-то выбраться из-под обрушившейся лавины
обвинений:
- Во-первых, не любую, во-вторых, эту последнюю шутку придумала не я,
а в третьих, одного вы достигли наверняка - даже если я действительно их
уперла, под тяжестью подозрений, до конца жизни ими не воспользуюсь. Ради
бога, нельзя ли их найти, хоть для того, чтобы доказать мою невиновность?!
- Заверяю вас, что этого мы желаем также горячо, и не только из-за
вашей невиновности. Тем не менее, вы под подозрением и должны с этим
считаться. Если вы собираетесь куда-то поехать, ничего не выйдет.
- И в Сопот нельзя? - уныло спросила я через минуту.
- Что-что?
- В Сопот...
- Одна?
- Нет не одна...
Полковник задумался и вдруг посмотрел на меня с чрезвычайным
интересом:
- Ах да, в Сопот езжайте. Но предупреждаю, больше никуда!
- Не думаете же вы, что я сяду в лохань и попытаюсь бежать в Швецию!
- разозлилась я. - И вообще, пусть капитан найдет тот кусок картона со
следом ботинка и ищет по ботинкам, а не по драгоценным камням! Чтобы след
не затерли, я заклеила его целлофаном...
- Мы вам за это очень признательны, - ехидно остановил меня
полковник, - также, как и за ценные указания. Не преминем
воспользоваться...
Свежая мысль о том, что при подозрении в краже такого размера меня
должны сразу посадить, посетила меня лишь к вечеру, когда я направлялась в
скверик, на встречу с Мареком. Отношение полковника ко мне казалось
странным. С одной стороны, он уперся, что я коварно увела сто тысяч
долларов, а с другой - отпускает на побережье. Одну. Сопровождения мне не
дал, ни одна собака мной не интересовалась, никто за мной не следил, что
все это значит?..
- Хуже всего, что от волнения я даже не попыталась его спросить о
непонятном. Половины до сих пор не пойму, - с горечью сообщила я, когда ко
мне подсел Марек и мы медленно ехали по темным улицам нижнего Мокотова. -
По дороге мне удалось кое-что выжать из капитана, кое о чем я начала
догадываться после вопросов, которые мне задавали, но потом все заслонили
бриллианты, остальное забылось. Мне кажется, что это еще не конец аферы.
Про взломщика милиция ничего не знает, а кроме того, не вижу главаря всего
предприятия. Раньше я думала, что это шеф, но нет, не похоже. Я начинаю
думать, что главного так и не поймали. Мне ясно, как это происходило. Они
переправляли все, что попадалось, под подходящим прикрытием. Дега и Коссак
проходили как олени на водопое, иконы - как чеканка на патриотические
темы, шпага придворного Зигмунта Августа вероятно выбиралась в путешествие
в виде чупаги, а в рукояти ее был рубин с кулак величиной. Кто-то это
скупал или воровал, потом кто-то переделывал, кажется, именно у шефа была
мастерская по производству этих художественных произведений, но все это не
вяжется с передачей ему пакета... Потом кто-то искал людей, отправляющихся
в путешествие. Все это наверняка было перемешано, все занимались всем, но
кто-то должен был все организовать и за всем следить. Кто? И зачем капитан
гоняется за комодом? Но самое странное не это...
Марек терпеливо, ничем не выдавая своих эмоций, слушал.
- А что? - спросил он, когда я остановилась, чтобы подозрительно на
него посмотреть.
- Они разрешили мне додуматься до всего, - пробормотала я через
минуту. - Полковник не слепой, он прекрасно видел, о чем я догадываюсь, и
вообще этим не интересовался. Он не посадил меня за бриллианты. Позволил
самостоятельно раскрывать разные служебные тайны. Что ему от этого? Он не
тот человек, который делает все не думая, у него должна быть цель, но
какая? Пока я вижу одну...
- Ну? Какую?
- Главарь существует Его не поймали. И этот главарь - ты. Зная, что я
все тебе расскажу, он попытался спугнуть тебя моей болтовней, надеясь, что
ты ошибешься. Так всегда делают с самыми закоренелыми преступниками,
которым ничего не пришьешь. Ты должен ошибиться сейчас, убить меня,
возможно на это он и рассчитывал. Не знаю, где мы, но место мне кажется
подходящим, никак не пойму, почему я тебя не боюсь. Где мы?
- Кажется на Садыбе. Тут ворота кооперативных садов. Никто не ездит,
можно остановиться.
Я развернулась задом к воротам, въехала в заросли сорняков и
остановила машину. У меня возникали все новые идеи. Марек выслушивал мои
рассуждения с явным интересом, возможно, заметив в них долгожданные
симптомы мышления.
- Одного я никак не пойму, - продолжала я, немного сменив тему. - Что
случилось с таможенниками, напились, что ли? Как можно было не обратить
внимания на такую мазню?!
- Это я могу тебе объяснить.
- Как?! Ты знаешь?
- Примерно. Мне удалось додуматься. Это не предназначалось для
вывоза...
Как всегда он остановился на некоторое время, после чего начал
объяснять. Все оказалось неописуемо сложным.
- Предприятие было довольно разветвленным, а все заинтересованные
лица соблюдали основы конспирации, не встречаясь друг с другом. Один из
ближайших помощников шефа перепугался, от того, что милиция
заинтересовалась его братом, стянувшим мешок муки с государственной
мельницы. Помощника учили, что для золота, прежде всего, надо показать его
вес. Желая побыстрее избавиться от опасного товара, он показал вес, что
получилось не лучшим образом. Не имея понятия о начинаниях Мачеяков, он
отправил пакет обычным путем и воспользовался чужим человеком, как
посыльным. Что касается картин, их качество никого особенно не заботило,
порядочные люди из лучших побуждений посылают и не такую мазню. В данном
случае, это должна была быть семейная реликвия для кого-то эмигрировавшего
еще до первой мировой войны, скорее всего, еще несовершеннолетним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69