- Понимаю, - сказал Горбовский. - Еще бы. Вы ведь, кажется, биолог...
- Да. Кроме того, я проходил курсы пилотов-космогаторов и получил
диплом с отличием. Вы у меня экзамены принимали, Леонид Андреевич. Ну, вы
меня, конечно, не помните. В конце концов, я прежде всего биолог, и я
больше не хочу ждать. Меня обещал взять с собой Квиппа. Но он попытался
два раза высадиться и отказался. Потом прилетел Стринг. Вот это был
настоящий смельчак! Но он тоже не взял меня с собой. Не успел. Он пошел на
посадку со второй попытки и не вернулся.
- Вот чудак! - сказал Горбовский, глядя в потолок. - На такой планете
надо делать по крайней мере десять попыток. Как, вы говорите, его фамилия?
Стринг?
- Стринг, - ответил Сидоров.
- Чудак, - сказал Горбовский. - Неумный чудак.
Валькенштейн поглядел на лицо Сидорова и проворчал:
- Понятно, это тоже герой-удалец.
Сидоров покраснел.
- Нет, - сказал он, - я не герой. Стринг - вот это герой. А я биолог,
и мне нужна информация.
- Сколько информации вы получили от Стринга? - спросил Валькенштейн.
- От Стринга? Нисколько, - сказал Сидоров. - Ведь он погиб.
- Так почему же вы им так восхищаетесь?
Сидоров пожал плечами. Он не понимал этих странных людей. Это очень
странные люди - Горбовский, Валькенштейн и их друзья, наверное. Назвать
замечательного смельчака Стринга неумным чудаком... Он вспомнил Стринга,
высокого, широкоплечего, с раскатистым беззаботным смехом и уверенными
движениями. И как Стринг сказал Бадеру: "Осторожные сидят на Земле,
Август-Иоганн. Специфика работы, Август-Иоганн!" - и щелкнул пальцами.
"Неумный чудак"...
"Ладно, - подумал Сидоров, - это их дело. Но что делать мне? Опять
сидеть сложа руки и радировать на Землю, что очередная обойма
киберразведчиков сгорела в атмосфере; что очередная попытка высадиться не
удалась; что очередной отряд исследователей-межпланетников отказывается
брать меня в поиск; что я еще раз вдребезги разругался с Бадером и Бадер
еще раз подтвердил, что планетолет мне не доверит, но за "систематическую
дерзость" вышлет меня из "вверенного ему участка Пространства"? И опять
добрый старый Рудольф Крейцер в Ленинграде, тряся академической ермолкой,
будет приводить свои интуитивные соображения в пользу существования жизни
в системах голубых звезд, а неистовый Гаджибеков будет громить его
испытанными доводами против существования жизни в системах голубых звезд;
и опять Рудольф Крейцер будет говорить все о тех же восемнадцати
бактериях, выловленных экспедицией Квиппа в атмосфере Владиславы, а
Гаджибеков будет отрицать какую бы то ни было связь между этими
восемнадцатью бактериями и атмосферой планеты Владиславы, с полным
основанием ссылаясь на сложность идентификации в конкретных условиях
данного эксперимента. И опять Академия Космобиологии оставит открытым
вопрос о существовании жизни в системах голубых звезд. А эта жизнь есть,
есть, есть и нужно только до нее дотянуться. Дотянуться до Владиславы,
планеты голубой звезды ЕН 17".
Горбовский посмотрел на Сидорова и ласково сказал:
- В конце концов, зачем вам обязательно лететь с нами? У нас есть
свой биолог. Прекрасный биолог Перси Диксон. Он немножко сумасшедший, но
он доставит вам образцы какие угодно и в любых количествах.
- Эх! - сказал Сидоров и махнул рукой.
- Честное слово, - сказал Горбовский, - вам бы у нас очень не
понравилось. А так все будет в порядке. Мы высадимся и доставим вам все,
что вам нужно. Дайте нам только инструкции.
- И вы все сделаете наоборот, - сказал Сидоров. - Квиппа тоже просил
инструкции, а потом привез два контейнера с пеницеллой. Обыкновенная
земная плесень. Вы же не знаете условий работы на Владиславе. Вам там
будет не до моих инструкций.
- Что верно, то верно, - вздохнул Горбовский. - Условий мы не знаем.
Придется вам подождать еще немножко, Михаил Альбертович.
Валькенштейн удовлетворенно кивнул.
- Хорошо, - сказал Сидоров. Глаза его совсем закрылись. - Тогда
возьмите хоть инструкции.
- Обязательно, - сказал Горбовский. - Непременно.

На протяжении последующих сорока циклов Горбовский произвел
шестнадцать поисков. Он работал на превосходном импульсном планетолете
"Скиф-Алеф", который ему предоставил Бадер. Первые пять поисков он
произвел в одиночку, пробуя экзосферу Владиславы на полюсах, на экваторе,
в различных широтах. Наконец он облюбовал район Северного полюса и стал
брать с собой Валькенштейна. Они раз за разом погружались в атмосферу
черно-оранжевой планеты и раз за разом, как пробки из воды, выскакивали
обратно. Но с каждым разом они погружались все глубже.
Бадер подключил к работе десантников три обсерватории, которые
непрерывно информировали Горбовского о передвижении метеорологических
фронтов в атмосфере Владиславы. По приказу Бадера было возобновлено
производство атомарного водорода - горючего для "Скиф-Алефа" (расход
горючего оказался непредвиденно громадным). Исследования химического
состава атмосферы бомбозондами с мезонными излучателями были прекращены.
Валькенштейн и Горбовский возвращались после поисков измученные и
измочаленные и жадно набрасывались на еду, после чего Горбовский
пробирался к ближайшему дивану и подолгу лежал, развлекая друзей
разнообразными сентенциями.
Сидоров по приглашению Горбовского остался на "Тариэле". Ему
разрешили установить в тестерных пазах "Скиф-Алефа" контейнеры-ловушки для
биообразцов и биологическую экспресс-лабораторию. При этом он несколько
потеснил хозяйство атмосферного физика Лю. Впрочем, толку от этого было
мало: контейнеры возвращались пустыми, записи экспресс-лаборатории не
поддавались расшифровке. Воздействие магнитных полей бешеной атмосферы на
приборы менялось хаотически, и экспресс-лаборатория требовала руки
человека. Вылезая из кессона, Горбовский прежде всего видел лоснящийся
череп Сидорова и молча хлопал себя ладонью по лбу. Однажды он сказал
Сидорову: "Дело в том, Михаил Альбертович, что вся биология вылетает у
меня из головы на сто двадцатом километре. Там ее просто вышибает. Уж
очень там страшно. Того и гляди убьешься".
Иногда Горбовский брал с собой Диксона. После каждого такого поиска
волосатый биолог отлеживался. В ответ на робкую просьбу Сидорова
присмотреть за приборами Диксон прямо ответил, что никакими посторонними
делами заниматься не собирается. ("Просто не хватает времени, мальчик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71