Но как они думают помочь? Мне нужно
только одно..." Кондратьев зажмурился и немного постоял неподвижно,
упираясь рукой в крышку окна Доставки. Из гостиной доносилось:
- Ты опять валяешься, Леонид! Есть в тебе что-то от мимикродона.
- Валяться нужно, - с глубокой убежденностью отвечал Горбовский. -
Это философски необходимо. Бессмысленные движения руками и ногами
неуклонно увеличивают энтропию Вселенной. Я хотел бы сказать миру: "Люди!
Больше лежите! Бойтесь тепловой смерти!"
- Удивляюсь, как ты еще не перешел на ползанье.
- Я думал об этом. Слишком велико трение. С энтропийной точки зрения
выгоднее перемещаться в вертикальном положении.
- Словоблуд! - сказал Званцев. - А ну вставай!
Кондратьев отодвинул крышку и расставил на столе пиалы и тарелки.
- Кушать подано! - крикнул он насильственно-веселым голосом. "Ну,
держись, Сергей Иваныч", - подумал он.
В гостиной завозились, и Горбовский откликнулся:
- Сейчас меня принесут!
Впрочем, в столовой он появился в вертикальном положении.
- Вы его извините, Сергей Иванович, - сказал Званцев, появляясь
следом. - Он везде валяется. Причем сначала валяется в траве, а потом, не
почистившись, лезет на кушетку.
- Где в траве? Где? - закричал Горбовский и принялся себя
осматривать.
Кондратьев с трудом улыбался.
- Ну, вот что, - сказал Званцев, усаживаясь за стол. - По вашему
лицу, Сергей Иванович, я вижу, что преамбулы не нужно. Мы с Горбовским
пришли вербовать вас на работу.
- Спасибо, - тихо сказал Кондратьев.
- Я океанолог и давно работаю в организации, которая называется
"Океанская охрана". Мы выращиваем планктон - это протеин - и пасем китов -
это мясо, жир, шкуры, химия. Врач Протей сказал нам, что вам категорически
запрещено покидать Планету. А нам всегда нужны люди. Особенно сейчас,
когда многие уходят от нас в проект "Венера". Я приглашаю вас к нам.
Наступило молчание. Горбовский, ни на кого не глядя, истово хлебал
суп. Званцев тоже начал есть, Кондратьев крошил хлеб.
- Я готов, - пробормотал он. - Если вы считаете, Николай Евсеевич,
что я справлюсь, я готов.
- Вы справитесь, - уверенно сказал Званцев.
- Изъяснись подробнее, - сказал Горбовский, - чем Сергей Иванович
может у вас там заниматься.
- Можно смотрителем на плантации ламинарий, - стал перечислять
Званцев. - Можно в охрану на планктонные плантации. Можно в патруль, но
там нужна очень высокая квалификация, это со временем. А лучше всего -
китовым пастухом. Идите-ка вы, Сергей Иванович, в китовые пастухи. - Он
положил нож и вилку. - Как я жалею, что ушел из китовых пастухов в
океанологию! Какие это были годы, Сергей Иванович!
Горбовский с любопытством на него посмотрел.
- Рано-рано утром... Океан тихий, ни волны, ни ветерка... Розовое
небо на востоке... Всплывешь на поверхность, откинешь крышку люка,
выберешься на башенку и сидишь, сидишь, сидишь... Вода под ногами зеленая,
чистая, из глубины поднимется медуза, перевернется и уйдет под
субмарину... Рыба большая лениво так это проплывет... Хорошо!..
Кондратьев взглянул в его лицо, мечтательно-ублаготворенное, и вдруг
ему так нестерпимо захотелось немедленно сейчас же на океан, на соленый
воздух, что он даже дышать перестал.
- А когда киты переходят на новые пастбища! - продолжал Званцев. -
Знаете, как это выглядит? Впереди и сзади идут старые самцы, по два, по
три в стаде, огромные, иссиня-черные, мчатся плавно, будто и не они
мчатся, а вода мимо них несется... Идут по прямой, а молодняк и щенные
самки - за ними... Старики ведь у нас ручные, ведут, куда мы хотим, но им
помогать надо. Особенно когда в стаде подрастают молодые самцы - те всегда
норовят стадо расколоть и увести часть с собой. Вот тут-то нам и работа.
Вот тут и начинается настоящее дело. Или вдруг касатки нападут... Ну, с
ними разговор короткий - акустическими пушками...
Он внезапно очнулся и посмотрел на Кондратьева совершенно трезвым
взглядом.
- Одним словом, здесь все есть. И просторы, и глубины, и большая
польза для людей, и добрые товарищи... и приключения... если захотите
особенно.
- Да, - с чувством сказал Кондратьев.
Званцев улыбнулся.
- Готов, - сказал Горбовский. - И я тоже готов. Ну их, эти
Д-звездолеты. Хочу, как Коля, на башенке... и чтобы медузы...
- Теперь так, - деловито сказал Званцев. - Я отвезу вас во
Владивосток. Занятия в школе переподготовки начинаются через два дня. Вы
уже пообедали?
- Пообедал, - сказал Кондратьев.
"Работа, - думал он. - Вот она, настоящая работа!"
- Тогда поедем, - сказал Званцев, поднимаясь.
- Куда?
- На аэродром.
- Прямо сейчас?
- Ну конечно, прямо сейчас. А чего ждать?
- Ждать, конечно, нечего, - растерянно сказал Кондратьев. - Только...
Он спохватился и принялся быстро слегка трясущимися руками убирать
посуду. Горбовский, доедая банан, помогал ему.
- Вы езжайте, - сказал он, - а я тут останусь. Полежу, почитаю. У
меня рейс в двадцать один тридцать.
Они вышли в гостиную, и штурман растерянно оглядел комнату. Он с
отчетливостью подумал, что, куда-бы он ни приехал на этой странной планете
праправнуков, всюду в его распоряжении будет такой вот прекрасный тихий
домик, и добрые соседи, и книги, и стереовизор, и сад за окном...
- Вот, - сказал он с грустью, - пожил здесь всего неделю...
Званцев переминался с ноги на ногу. Видимо, ему было непонятно, что
переживает экс-штурман.
- Поедем, - сказал Кондратьев. - До свиданья, Леонид Андреевич.
Спасибо вам за ласку.
Горбовский уже умащивался на кушетке.
- До свиданья, Сергей Иванович, - сказал он. - Мы еще много раз
увидимся.
Кондратьев затворил за собой дверь и вслед за Званцевым вышел в сад.
Они пошли рядом по песчаной дорожке.
- Николай Евсеевич, - сказал Кондратьев. - Почему вы так
заинтересовались моей скромной персоной? Вы обо всех здесь так заботитесь?
- Нет, - просто ответил Званцев. - О других заботиться не надо. Они
хозяева. А вы пока гость. А почему именно мы... Видите ли, Сергей
Иванович, и я и Леня Горбовский в свое время были весьма тяжелыми
пациентами у врача Протоса. Он нас, как видите, спас. И он наш друг на всю
жизнь. И он попросил помочь вам.
- Ага, - сказал Кондратьев. Он остановился. - Вот что, Николай
Евсеевич, - сказал он решительно, - Женьке Славину я позвоню с дороги, а
сейчас едем к врачу Протосу.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЛЮДИ, ЛЮДИ...
1. ТОМЛЕНИЕ ДУХА
Когда ранним утром Поль Гнедых вступил на улицы фермы
"Волга-Единорог", люди подолгу глядели ему вслед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
только одно..." Кондратьев зажмурился и немного постоял неподвижно,
упираясь рукой в крышку окна Доставки. Из гостиной доносилось:
- Ты опять валяешься, Леонид! Есть в тебе что-то от мимикродона.
- Валяться нужно, - с глубокой убежденностью отвечал Горбовский. -
Это философски необходимо. Бессмысленные движения руками и ногами
неуклонно увеличивают энтропию Вселенной. Я хотел бы сказать миру: "Люди!
Больше лежите! Бойтесь тепловой смерти!"
- Удивляюсь, как ты еще не перешел на ползанье.
- Я думал об этом. Слишком велико трение. С энтропийной точки зрения
выгоднее перемещаться в вертикальном положении.
- Словоблуд! - сказал Званцев. - А ну вставай!
Кондратьев отодвинул крышку и расставил на столе пиалы и тарелки.
- Кушать подано! - крикнул он насильственно-веселым голосом. "Ну,
держись, Сергей Иваныч", - подумал он.
В гостиной завозились, и Горбовский откликнулся:
- Сейчас меня принесут!
Впрочем, в столовой он появился в вертикальном положении.
- Вы его извините, Сергей Иванович, - сказал Званцев, появляясь
следом. - Он везде валяется. Причем сначала валяется в траве, а потом, не
почистившись, лезет на кушетку.
- Где в траве? Где? - закричал Горбовский и принялся себя
осматривать.
Кондратьев с трудом улыбался.
- Ну, вот что, - сказал Званцев, усаживаясь за стол. - По вашему
лицу, Сергей Иванович, я вижу, что преамбулы не нужно. Мы с Горбовским
пришли вербовать вас на работу.
- Спасибо, - тихо сказал Кондратьев.
- Я океанолог и давно работаю в организации, которая называется
"Океанская охрана". Мы выращиваем планктон - это протеин - и пасем китов -
это мясо, жир, шкуры, химия. Врач Протей сказал нам, что вам категорически
запрещено покидать Планету. А нам всегда нужны люди. Особенно сейчас,
когда многие уходят от нас в проект "Венера". Я приглашаю вас к нам.
Наступило молчание. Горбовский, ни на кого не глядя, истово хлебал
суп. Званцев тоже начал есть, Кондратьев крошил хлеб.
- Я готов, - пробормотал он. - Если вы считаете, Николай Евсеевич,
что я справлюсь, я готов.
- Вы справитесь, - уверенно сказал Званцев.
- Изъяснись подробнее, - сказал Горбовский, - чем Сергей Иванович
может у вас там заниматься.
- Можно смотрителем на плантации ламинарий, - стал перечислять
Званцев. - Можно в охрану на планктонные плантации. Можно в патруль, но
там нужна очень высокая квалификация, это со временем. А лучше всего -
китовым пастухом. Идите-ка вы, Сергей Иванович, в китовые пастухи. - Он
положил нож и вилку. - Как я жалею, что ушел из китовых пастухов в
океанологию! Какие это были годы, Сергей Иванович!
Горбовский с любопытством на него посмотрел.
- Рано-рано утром... Океан тихий, ни волны, ни ветерка... Розовое
небо на востоке... Всплывешь на поверхность, откинешь крышку люка,
выберешься на башенку и сидишь, сидишь, сидишь... Вода под ногами зеленая,
чистая, из глубины поднимется медуза, перевернется и уйдет под
субмарину... Рыба большая лениво так это проплывет... Хорошо!..
Кондратьев взглянул в его лицо, мечтательно-ублаготворенное, и вдруг
ему так нестерпимо захотелось немедленно сейчас же на океан, на соленый
воздух, что он даже дышать перестал.
- А когда киты переходят на новые пастбища! - продолжал Званцев. -
Знаете, как это выглядит? Впереди и сзади идут старые самцы, по два, по
три в стаде, огромные, иссиня-черные, мчатся плавно, будто и не они
мчатся, а вода мимо них несется... Идут по прямой, а молодняк и щенные
самки - за ними... Старики ведь у нас ручные, ведут, куда мы хотим, но им
помогать надо. Особенно когда в стаде подрастают молодые самцы - те всегда
норовят стадо расколоть и увести часть с собой. Вот тут-то нам и работа.
Вот тут и начинается настоящее дело. Или вдруг касатки нападут... Ну, с
ними разговор короткий - акустическими пушками...
Он внезапно очнулся и посмотрел на Кондратьева совершенно трезвым
взглядом.
- Одним словом, здесь все есть. И просторы, и глубины, и большая
польза для людей, и добрые товарищи... и приключения... если захотите
особенно.
- Да, - с чувством сказал Кондратьев.
Званцев улыбнулся.
- Готов, - сказал Горбовский. - И я тоже готов. Ну их, эти
Д-звездолеты. Хочу, как Коля, на башенке... и чтобы медузы...
- Теперь так, - деловито сказал Званцев. - Я отвезу вас во
Владивосток. Занятия в школе переподготовки начинаются через два дня. Вы
уже пообедали?
- Пообедал, - сказал Кондратьев.
"Работа, - думал он. - Вот она, настоящая работа!"
- Тогда поедем, - сказал Званцев, поднимаясь.
- Куда?
- На аэродром.
- Прямо сейчас?
- Ну конечно, прямо сейчас. А чего ждать?
- Ждать, конечно, нечего, - растерянно сказал Кондратьев. - Только...
Он спохватился и принялся быстро слегка трясущимися руками убирать
посуду. Горбовский, доедая банан, помогал ему.
- Вы езжайте, - сказал он, - а я тут останусь. Полежу, почитаю. У
меня рейс в двадцать один тридцать.
Они вышли в гостиную, и штурман растерянно оглядел комнату. Он с
отчетливостью подумал, что, куда-бы он ни приехал на этой странной планете
праправнуков, всюду в его распоряжении будет такой вот прекрасный тихий
домик, и добрые соседи, и книги, и стереовизор, и сад за окном...
- Вот, - сказал он с грустью, - пожил здесь всего неделю...
Званцев переминался с ноги на ногу. Видимо, ему было непонятно, что
переживает экс-штурман.
- Поедем, - сказал Кондратьев. - До свиданья, Леонид Андреевич.
Спасибо вам за ласку.
Горбовский уже умащивался на кушетке.
- До свиданья, Сергей Иванович, - сказал он. - Мы еще много раз
увидимся.
Кондратьев затворил за собой дверь и вслед за Званцевым вышел в сад.
Они пошли рядом по песчаной дорожке.
- Николай Евсеевич, - сказал Кондратьев. - Почему вы так
заинтересовались моей скромной персоной? Вы обо всех здесь так заботитесь?
- Нет, - просто ответил Званцев. - О других заботиться не надо. Они
хозяева. А вы пока гость. А почему именно мы... Видите ли, Сергей
Иванович, и я и Леня Горбовский в свое время были весьма тяжелыми
пациентами у врача Протоса. Он нас, как видите, спас. И он наш друг на всю
жизнь. И он попросил помочь вам.
- Ага, - сказал Кондратьев. Он остановился. - Вот что, Николай
Евсеевич, - сказал он решительно, - Женьке Славину я позвоню с дороги, а
сейчас едем к врачу Протосу.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЛЮДИ, ЛЮДИ...
1. ТОМЛЕНИЕ ДУХА
Когда ранним утром Поль Гнедых вступил на улицы фермы
"Волга-Единорог", люди подолгу глядели ему вслед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71