Роль и задача социалистов всегда заключалась в воздержании неосведомленной толпы от кровавых столкновений с насилием там, где заранее очевидно поражение. Подобная осмотрительность отличает социал-демократию от анархистов, считающих, что задача их заключается лишь в возбуждении масс и науськивании их на правительственные органы, не утруждая себя раздумьем о том, что может произойти от такой революционной бестолковщины. До сего времени все демонстрации, устраиваемые социал-демократией и другими социалистическими организациями в нашем крае, носили характер строго определенный: они были одной из форм классовой борьбы. Польская Социалистическая Партия, созывая на демонстрацию не пролетариев, а всех „граждан“ — буржуа, патриотов-студентов, тех, кто молился в костеле, лишила демонстрацию классового характера. Подобное выступление — не есть демонстрация рабочих, это — уличная сумятица. Это не политическая борьба, а политическое сумасбродство. Как бессмысленные выходки варшавских анархистов приходятся на руку буржуазии, давая им материал к дискредитации всего рабочего движения, так ППС компрометирует все социалистическое движение. После „револьверно-костело-социалистической“ суматохи на Грибной площади все нетопыри реакции имеют возможность кидать в печати грязью на все социалистические демонстрации. Мы, социал-демократы, удерживаем рабочих от всякого рода уличных столкновений и зряшнего кровопролития до тех пор, пока социал-демократия не будет иметь за собой — у нас и в России — достаточно широких народных масс, дабы — хотя и ценой самых тяжелых жертв — низвергнуть царизм и завоевать свободу. Главное Правление социал-демократии Королевства Польского и Литвы».
4
Поначалу, в течение примерно полугода после унизительной, оскорбившей до глубины души отставки, Зубатов жил своей обидой, жил замкнуто, в маленьком мезонине, который куплен был его отцом; здесь в Замоскворечье, возле Серпуховского вала, летом цвели сады, зимой — отменные лыжные прогулки и скольжение по льду, тишина была и одиночество, которые единственно и нужны были сейчас Зубатову, отринутому от любимой его работы.
Однако природа души человеческой непознанна: когда амбициозная обида улеглась — все в этом мире проходит, — появился страх, Зубатов постоянно видел за спиной у себя две тени; филеры топали неотступно, нагло, словно за каким социалистом, со всех сторон обложенным и обреченным на арест — вопрос лишь в том, когда хватать.
«Брать они меня, конечно, не решатся, — успокаивал себя Зубатов, — скандал будет слишком громкий, да и за что, господи?!»
Впрочем, это, казалось бы успокоительное, самовозражение пугало по размышлении здравом еще больше: сколько сам брал ни а что ни про что, в одних лишь целях профилактики?!
Ночью однажды подумал: «А что, если хотят убрать? Подведут какого бандюка, сунет шило в живот, когда гуляю, и все дела!»
С тех пор гулял только вдвоем с камердинером и «бульдог» держал в кармане со взведенным курком.
Но и страх постепенно притупился, как бы растворился в униженном существе его, уступив место все более и более тяжкой ностальгии по работе. Зубатов ловил себя на том, что и во время прогулок по набережной Яузы, тонувшей в кипени яблоневых садов, он строит комбинации, задумывает хитрые ловушки, ведет беседы с арестованными, готовится к встречам с директором Департамента, прикидывая, что отдать начальству, а что приберечь, сэкономить для следующего раза, дабы поддерживать «пульсацию ежеминутной работы».
Жажда искать, придумывать, обращать, властвовать, сажать, миловать, инструктировать, проверять, угощать, исследовать стала воистину навязчивой, постоянной, изнуряющей.
Желание, которое становится жаждой, чревато действием.
Когда Зубатов понял, что не справиться ему с собой, не привыкнуть к уединению, к безвластию и покорной пенсионности, он ощутил внутреннее спокойствие — впервые за последние полгода. Он знал себя: задуманное втуне не останется. Он, по-прежнему совершая прогулки с камердинером, начал работать. Он работал постоянно, страшась бумаги и карандаша, — кухарка, или тот же камердинер, или даже жена могли бумажки эти — начни он записывать комбинацию, вертевшуюся в голове, — оттащить в охрану — он бы сумел получить, он бы сумел и жену заставить.
Убийство Егором Сазоновым ненавистного Зубатову министра внутренних дел Плеве оказалось той счастливой, долгожданной каплей, которая переполняла чашу терпения.
Мысль его рвалась наружу, ему надобно было изложить все — самому же себе, чтобы потом, отстраненно, как в былые времена, когда властен был черкать документы подчиненных, обсматривать со всех сторон замысел, расчленять на десяток этапов, раздавать всю эту поэтапность столоначальникам, чтобы все делопроизводства Департамента готовили, рассчитывали и выверяли комбинацию — каждый свою область, неизвестную другим коллегам, а потом уж свести все воедино, надписать красным карандашом — «разрешаю к исполнению» и начать утомительное, но, одновременно сладостное выжидание первых результатов.
Понял — в голове не удержать, слишком многотруден и хитер замысел, а столоначальников под рукой нет, поручить расчленение — некому. Без бумажки — таракашка, а с бумагой — человек — надо писать.
Писал по ночам, не зажигая света — благо, полнолуние было, строчки одна на другую не налазили. Читал написанное ранним утром, когда приносили газеты — он их пятнадцать штук выписывал, помимо журналов «Мир Божий», «Современный мир» и «Мир приключений». Читал вроде бы газету, а сам анализировал написанное на листочках. План получился литой, ловкий.
«1. Ситуация внутриполитическая такова, что империя идет к кризису.
2. Выявителем глубинных кризисных явлений в обществе служит с.-демократическая партия.
3. Выявителем стихийного взрыва являются с. -революционеры.
4. Нынешнее руководство Департамента полиции фиксирует события через серьезную осведомительную сеть, однако никаких контрмер не предпринимает; революционное движение не управляемо, после того особенно, как пришлось уйти мне.
5. Необходимо подтолкнуть события в том направлении, чтобы появился шум, который будет услышан Троном, несмотря на маньчжурскую канонаду.
6. Подтолкнуть надо оттуда, где силен был я, то есть из «обществ ф. -заводских рабочих». Требования — экономического порядка, обращенные к Государю; никакой революционности, наоборот, такого рода верноподданническое обращение рабочего люда положит конец смутьянам с.
—демократам, с. -революционерам, польским бунтовщикам и прочей анархистской сволочи.
7. Показ силы ф. -заводского экономического движения, его преданности Трону заставит Власть начать более активную работу с «союзом ф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
4
Поначалу, в течение примерно полугода после унизительной, оскорбившей до глубины души отставки, Зубатов жил своей обидой, жил замкнуто, в маленьком мезонине, который куплен был его отцом; здесь в Замоскворечье, возле Серпуховского вала, летом цвели сады, зимой — отменные лыжные прогулки и скольжение по льду, тишина была и одиночество, которые единственно и нужны были сейчас Зубатову, отринутому от любимой его работы.
Однако природа души человеческой непознанна: когда амбициозная обида улеглась — все в этом мире проходит, — появился страх, Зубатов постоянно видел за спиной у себя две тени; филеры топали неотступно, нагло, словно за каким социалистом, со всех сторон обложенным и обреченным на арест — вопрос лишь в том, когда хватать.
«Брать они меня, конечно, не решатся, — успокаивал себя Зубатов, — скандал будет слишком громкий, да и за что, господи?!»
Впрочем, это, казалось бы успокоительное, самовозражение пугало по размышлении здравом еще больше: сколько сам брал ни а что ни про что, в одних лишь целях профилактики?!
Ночью однажды подумал: «А что, если хотят убрать? Подведут какого бандюка, сунет шило в живот, когда гуляю, и все дела!»
С тех пор гулял только вдвоем с камердинером и «бульдог» держал в кармане со взведенным курком.
Но и страх постепенно притупился, как бы растворился в униженном существе его, уступив место все более и более тяжкой ностальгии по работе. Зубатов ловил себя на том, что и во время прогулок по набережной Яузы, тонувшей в кипени яблоневых садов, он строит комбинации, задумывает хитрые ловушки, ведет беседы с арестованными, готовится к встречам с директором Департамента, прикидывая, что отдать начальству, а что приберечь, сэкономить для следующего раза, дабы поддерживать «пульсацию ежеминутной работы».
Жажда искать, придумывать, обращать, властвовать, сажать, миловать, инструктировать, проверять, угощать, исследовать стала воистину навязчивой, постоянной, изнуряющей.
Желание, которое становится жаждой, чревато действием.
Когда Зубатов понял, что не справиться ему с собой, не привыкнуть к уединению, к безвластию и покорной пенсионности, он ощутил внутреннее спокойствие — впервые за последние полгода. Он знал себя: задуманное втуне не останется. Он, по-прежнему совершая прогулки с камердинером, начал работать. Он работал постоянно, страшась бумаги и карандаша, — кухарка, или тот же камердинер, или даже жена могли бумажки эти — начни он записывать комбинацию, вертевшуюся в голове, — оттащить в охрану — он бы сумел получить, он бы сумел и жену заставить.
Убийство Егором Сазоновым ненавистного Зубатову министра внутренних дел Плеве оказалось той счастливой, долгожданной каплей, которая переполняла чашу терпения.
Мысль его рвалась наружу, ему надобно было изложить все — самому же себе, чтобы потом, отстраненно, как в былые времена, когда властен был черкать документы подчиненных, обсматривать со всех сторон замысел, расчленять на десяток этапов, раздавать всю эту поэтапность столоначальникам, чтобы все делопроизводства Департамента готовили, рассчитывали и выверяли комбинацию — каждый свою область, неизвестную другим коллегам, а потом уж свести все воедино, надписать красным карандашом — «разрешаю к исполнению» и начать утомительное, но, одновременно сладостное выжидание первых результатов.
Понял — в голове не удержать, слишком многотруден и хитер замысел, а столоначальников под рукой нет, поручить расчленение — некому. Без бумажки — таракашка, а с бумагой — человек — надо писать.
Писал по ночам, не зажигая света — благо, полнолуние было, строчки одна на другую не налазили. Читал написанное ранним утром, когда приносили газеты — он их пятнадцать штук выписывал, помимо журналов «Мир Божий», «Современный мир» и «Мир приключений». Читал вроде бы газету, а сам анализировал написанное на листочках. План получился литой, ловкий.
«1. Ситуация внутриполитическая такова, что империя идет к кризису.
2. Выявителем глубинных кризисных явлений в обществе служит с.-демократическая партия.
3. Выявителем стихийного взрыва являются с. -революционеры.
4. Нынешнее руководство Департамента полиции фиксирует события через серьезную осведомительную сеть, однако никаких контрмер не предпринимает; революционное движение не управляемо, после того особенно, как пришлось уйти мне.
5. Необходимо подтолкнуть события в том направлении, чтобы появился шум, который будет услышан Троном, несмотря на маньчжурскую канонаду.
6. Подтолкнуть надо оттуда, где силен был я, то есть из «обществ ф. -заводских рабочих». Требования — экономического порядка, обращенные к Государю; никакой революционности, наоборот, такого рода верноподданническое обращение рабочего люда положит конец смутьянам с.
—демократам, с. -революционерам, польским бунтовщикам и прочей анархистской сволочи.
7. Показ силы ф. -заводского экономического движения, его преданности Трону заставит Власть начать более активную работу с «союзом ф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162