).
Теперь требуется, пожалуй, усилить акцент, еще более сконцентрироваться на обсуждаемом вопросе. Энергия, высвобождаемая аргументами Вебера, Финска и Борх-Якобсена, затрагивает любой аппарат, фиксирующий интервенцию Другого, затрагивает зов и призванность, природу аффектирования, заботы, вины, изначального долженствования. Проведенный ими анализ конституирующих элементов призывания проясняет для нас насущный вопрос о преломлении зова в технике, и коль скоро расчет траектории зова напоминает (да и предполагает) момент терпеливого ожидания в стартовой позиции, нам просто следует принять модус выжидающей антиципации: посмотреть, как проходит набор высоты, а затем уже определять курс. (Авиаметафора не является простой случайностью. Трассирующий воздушный след особенно причудлив и стоек в общем небописании Хайдеггера, Кафки и Деррида. В другом философском климате, еще не оперившись для полета в сферах высокой рефлексии, аэродинамику изучал Витгенштейн, обращая особое внимание на реактивные двигатели) .
Одной из принципиальных заслуг Финска является то, что он указал на многие точки напряженности внутри хайдеггеровского дискурса, и прежде всего на тот раздел аналитики Dasein, где бытие-в-совместности стыкуется с индивидуальным Я. Разрыв Хайдеггера с традицией особенно ощутим там, где бытие-в-совместности (Mitsein) выступает как конституирующий элемент Dasein, в отличие от классических концепций человека, постулирующих отправную изолированность субъекта. Хайдеггер пишет по этому поводу: Бытие-к-Другим пульсирует, как источник, в самой сердцевине Dasein BT, 123). Анализ Mitsein, утверждает Финск, способен выявить один из пределов метафизической мысли, вопрос о субъекте, по Хайдеггеру не хватает здесь решимости, он все время скатывается к одинокому Я: В свете судорожного отношения Хайдеггера к Ницше и его идентификации с Гельдерлином... подобная размытость вопроса о Другом, похоже, образует устойчивую инерционную фигуру мысли (SW 185-186). Отношения между Dasein и Другими вписаны, по словам Финска, в парадоксальную логику герменевтического круга, они берут начало в дефиниции Я, которая отличается от метафизических определений субъекта, от субъекта современной метафизики, опирающегося на cogito, sum Декарта. Усилия Хайдеггера направлены на смещение субъекта с его центральной позиции как subjectum, но он вовсе не отказывается от подыскания места для размещения субъекта - место отыскивается повсюду - например, в сфере там Dasein; он описывает позиционную архитектонику Dasein в терминах Бытия Dasein как заботы (SW, 186).
Что касается Mitsein, Хайдеггер утверждает, что действие Dasein, состоящее в отталкивании от мира, впервые делает возможным контакт с Другим, и раскрытие индивидуальной истины Dasein есть, одновременно, обнаружение истины Другого. По мнению Финска, в данном случае имеется в виду истина как alitheia, определяемая в 94-м параграфе SuZ (SW, 188). Если Бытие-с-Другими принадлежит к собственному бытию Dasein (BT, 123), то понимание, раскрытие его собственного бытия уже содержит наличное понимание Другого (SW, 188). Более того, раскрытие Dasein в смысле развертывания всей его фактической экзистенциальной ситуации, тем самым, уже обнаружило Бытие Другого. (SW, 180). Встреча с Другим уже произошла, коль скоро Dasein вступает в бытие как Я. (SW, 188). Поле встречи распределено по всей сфере того, что Хайдеггер именует коммуникацией (BT, 162), но Бытие-в-Совместности и соответствующее ему состояние сознания, артикулируемое в коммуникации, не суть формы идентификации; они не являются и неким пред-существованием , наподобие того, как Бытие Dasein предшествует его пониманию и утверждению в форме Я (специфическое уже здесь, сопутствующее всем актам Dasein, вроде пред-понимания и т.д. - Бытие Другого просто произрастает на собственной почве Dasein). Каким образом Dasein приходит к распознаванию Другого как Другого-Хайдеггер слишком медлит с ответом на вопрос, чтобы мы могли недооценить его важность. Финск здесь прав: лаконичность Хайдеггера поразительна, учитывая, что речь идет о столь важном вопросе в аналитике Dasein.
Мы уже процитировали часть пассажа с соответствующей аргументацией Хайдеггера. Но важность этой загвоздки в последующем изложении так велика, что есть смысл продолжить цитату.
Конечно, Бытие-к-Другим онтологически отличается от Бытия-к-Вещам, состоящим в подручности.
Другой есть такое сущее, которое само бытийствует как Dasein. Бытие к Другим и с Другими есть, таким образом, бытийное отношение (seinsverhaltnis) Dasein к Dasein.
Но, можно сказать, данное отношение уже заранее наличествует в собственном Dasein, обладающим пониманием Бытия, а значит. соотносящимся с собой.
Бытийное отношение к Другим, стало быть, является проекцией собственного Бытия-к-себе на что-нибудь еще , и Другой появляется как дупликация [Dublette] Я.
Однако, подобные допущения, увы, весьма произвольны, опереться на них нельзя.
Принимаемое предположение, что собственное Бытие Dasein есть Бытие-к-Другому - не более, чем предположение.
и; поскольку данное предположение не содержит в себе очевидности, можно по-прежнему теряться в догадках, каким же образом во внутреннем отношении Dasein обнаруживается Другой как именно Другой.
Бытие-к-Другим это не только автономное нередуцируемое бытийное отношение; оно, как и Бытие-в-совместности, уже дало одновременно с присутствием Dasein (BT, 124-125).
Прежде чем продемонстрировать, каким образом Бытие-в-совместности раскрывает соотношение Dasein и Другого, Финск высказывает некоторую подозрительность по отношению ко всему пассажу, где речь идет о Бытии-к-Другому, хотя заинтересовавшее нас различие между Другим и сферой подручных вещей не привлекло его внимания. Он отмечает, что торопливость Хайдеггера в таком решающем моменте оставляет многое недосказанным. Поскольку это единственное место, где речь идет об экзистенциальной природе отношения Dasein к Другому, невразумительность тем более любопытна - словно бы Хайдеггеру тягостны такие отношения с Бытием-в-совместности. Словно бы, отказываясь от метафизического обоснования понятия проекции, Хайдеггер экранировал, укрывая последствия Бытия-в-совместности, занимаясь, по мнению Финска, абстрактно-риторическими заклинаниями этих следствий ( Другой появляется как дупликация Я ).
В том, что Финск взъелся по поводу укрывательства , можно, отчасти, распознать проявления феномена телефонии. Укрываемый Хайдеггером дубль, Dublette, проецируется, прежде всего, сквозь аудио-завесу в зону дальней слы шимости. Здесь легко узнаваема телефоническая развертка. Выбор Dasein (Wahl, интерпретируемый Вебером как выход на связь, как набор основан на возможности послушного следования радостно принимаемого изнутри собственной экзистенции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Теперь требуется, пожалуй, усилить акцент, еще более сконцентрироваться на обсуждаемом вопросе. Энергия, высвобождаемая аргументами Вебера, Финска и Борх-Якобсена, затрагивает любой аппарат, фиксирующий интервенцию Другого, затрагивает зов и призванность, природу аффектирования, заботы, вины, изначального долженствования. Проведенный ими анализ конституирующих элементов призывания проясняет для нас насущный вопрос о преломлении зова в технике, и коль скоро расчет траектории зова напоминает (да и предполагает) момент терпеливого ожидания в стартовой позиции, нам просто следует принять модус выжидающей антиципации: посмотреть, как проходит набор высоты, а затем уже определять курс. (Авиаметафора не является простой случайностью. Трассирующий воздушный след особенно причудлив и стоек в общем небописании Хайдеггера, Кафки и Деррида. В другом философском климате, еще не оперившись для полета в сферах высокой рефлексии, аэродинамику изучал Витгенштейн, обращая особое внимание на реактивные двигатели) .
Одной из принципиальных заслуг Финска является то, что он указал на многие точки напряженности внутри хайдеггеровского дискурса, и прежде всего на тот раздел аналитики Dasein, где бытие-в-совместности стыкуется с индивидуальным Я. Разрыв Хайдеггера с традицией особенно ощутим там, где бытие-в-совместности (Mitsein) выступает как конституирующий элемент Dasein, в отличие от классических концепций человека, постулирующих отправную изолированность субъекта. Хайдеггер пишет по этому поводу: Бытие-к-Другим пульсирует, как источник, в самой сердцевине Dasein BT, 123). Анализ Mitsein, утверждает Финск, способен выявить один из пределов метафизической мысли, вопрос о субъекте, по Хайдеггеру не хватает здесь решимости, он все время скатывается к одинокому Я: В свете судорожного отношения Хайдеггера к Ницше и его идентификации с Гельдерлином... подобная размытость вопроса о Другом, похоже, образует устойчивую инерционную фигуру мысли (SW 185-186). Отношения между Dasein и Другими вписаны, по словам Финска, в парадоксальную логику герменевтического круга, они берут начало в дефиниции Я, которая отличается от метафизических определений субъекта, от субъекта современной метафизики, опирающегося на cogito, sum Декарта. Усилия Хайдеггера направлены на смещение субъекта с его центральной позиции как subjectum, но он вовсе не отказывается от подыскания места для размещения субъекта - место отыскивается повсюду - например, в сфере там Dasein; он описывает позиционную архитектонику Dasein в терминах Бытия Dasein как заботы (SW, 186).
Что касается Mitsein, Хайдеггер утверждает, что действие Dasein, состоящее в отталкивании от мира, впервые делает возможным контакт с Другим, и раскрытие индивидуальной истины Dasein есть, одновременно, обнаружение истины Другого. По мнению Финска, в данном случае имеется в виду истина как alitheia, определяемая в 94-м параграфе SuZ (SW, 188). Если Бытие-с-Другими принадлежит к собственному бытию Dasein (BT, 123), то понимание, раскрытие его собственного бытия уже содержит наличное понимание Другого (SW, 188). Более того, раскрытие Dasein в смысле развертывания всей его фактической экзистенциальной ситуации, тем самым, уже обнаружило Бытие Другого. (SW, 180). Встреча с Другим уже произошла, коль скоро Dasein вступает в бытие как Я. (SW, 188). Поле встречи распределено по всей сфере того, что Хайдеггер именует коммуникацией (BT, 162), но Бытие-в-Совместности и соответствующее ему состояние сознания, артикулируемое в коммуникации, не суть формы идентификации; они не являются и неким пред-существованием , наподобие того, как Бытие Dasein предшествует его пониманию и утверждению в форме Я (специфическое уже здесь, сопутствующее всем актам Dasein, вроде пред-понимания и т.д. - Бытие Другого просто произрастает на собственной почве Dasein). Каким образом Dasein приходит к распознаванию Другого как Другого-Хайдеггер слишком медлит с ответом на вопрос, чтобы мы могли недооценить его важность. Финск здесь прав: лаконичность Хайдеггера поразительна, учитывая, что речь идет о столь важном вопросе в аналитике Dasein.
Мы уже процитировали часть пассажа с соответствующей аргументацией Хайдеггера. Но важность этой загвоздки в последующем изложении так велика, что есть смысл продолжить цитату.
Конечно, Бытие-к-Другим онтологически отличается от Бытия-к-Вещам, состоящим в подручности.
Другой есть такое сущее, которое само бытийствует как Dasein. Бытие к Другим и с Другими есть, таким образом, бытийное отношение (seinsverhaltnis) Dasein к Dasein.
Но, можно сказать, данное отношение уже заранее наличествует в собственном Dasein, обладающим пониманием Бытия, а значит. соотносящимся с собой.
Бытийное отношение к Другим, стало быть, является проекцией собственного Бытия-к-себе на что-нибудь еще , и Другой появляется как дупликация [Dublette] Я.
Однако, подобные допущения, увы, весьма произвольны, опереться на них нельзя.
Принимаемое предположение, что собственное Бытие Dasein есть Бытие-к-Другому - не более, чем предположение.
и; поскольку данное предположение не содержит в себе очевидности, можно по-прежнему теряться в догадках, каким же образом во внутреннем отношении Dasein обнаруживается Другой как именно Другой.
Бытие-к-Другим это не только автономное нередуцируемое бытийное отношение; оно, как и Бытие-в-совместности, уже дало одновременно с присутствием Dasein (BT, 124-125).
Прежде чем продемонстрировать, каким образом Бытие-в-совместности раскрывает соотношение Dasein и Другого, Финск высказывает некоторую подозрительность по отношению ко всему пассажу, где речь идет о Бытии-к-Другому, хотя заинтересовавшее нас различие между Другим и сферой подручных вещей не привлекло его внимания. Он отмечает, что торопливость Хайдеггера в таком решающем моменте оставляет многое недосказанным. Поскольку это единственное место, где речь идет об экзистенциальной природе отношения Dasein к Другому, невразумительность тем более любопытна - словно бы Хайдеггеру тягостны такие отношения с Бытием-в-совместности. Словно бы, отказываясь от метафизического обоснования понятия проекции, Хайдеггер экранировал, укрывая последствия Бытия-в-совместности, занимаясь, по мнению Финска, абстрактно-риторическими заклинаниями этих следствий ( Другой появляется как дупликация Я ).
В том, что Финск взъелся по поводу укрывательства , можно, отчасти, распознать проявления феномена телефонии. Укрываемый Хайдеггером дубль, Dublette, проецируется, прежде всего, сквозь аудио-завесу в зону дальней слы шимости. Здесь легко узнаваема телефоническая развертка. Выбор Dasein (Wahl, интерпретируемый Вебером как выход на связь, как набор основан на возможности послушного следования радостно принимаемого изнутри собственной экзистенции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19