– Хорошо. Хорошо. Теперь я хочу, чтобы ты пришла в себя. Медленно. Несколько крупных планов этого красивого лица… Все-таки глаза – самое упоительное в женщинах!
Когда ее глаза открылись, затуманенные болью, он быстро защелкал затвором.
– Прекрасно, просто прекрасно. Смотри сюда, прямо сюда. Вот так, малышка. Смотри в объектив.
Он с восхищением поймал момент, когда она постепенно на­чала понимать, что происходит, и в глазах ее отразился страх. Но стоило ей зашевелиться, он отложил камеру. Ее движения смажут отпечаток, а у него нет с собой более чувствительной пленки. Продолжая улыбаться, он поднял пистолет, лежавший на его аккуратно сложенных джинсах. И показал его ей.
– Теперь я хочу, чтобы ты не двигалась. Я хочу, чтобы ты ле­жала неподвижно, абсолютно неподвижно и делала все, что я прикажу тебе. Ты поняла меня, не так ли?
Слезы появились в ее глазах и заструились по щекам. Но она согласно кивнула: ужас затуманивал мозг, и, хотя она старалась лежать неподвижно, сильная дрожь сотрясала ее.
– Я хочу только сфотографировать тебя. У нас просто фото­съемка. Ты же не боишься, когда тебя фотографируют? Ты ведь такая красивая женщина.
Он отложил пистолет, снова поднял фотоаппарат и победно улыбнулся.
– Теперь вот чего я хочу от тебя. Согни колени. Ну же, вот так. И поверни их влево. У тебя красивое тело. Почему же нам не сфотографировать его в самом выгодном свете?
Она сделала то, что он приказал, но ее взгляд не отрывался от пистолета. Металл блестел, сверкал. Он просто хочет фото­графировать, сказала она себе, еле дыша и содрогаясь. А потом он оставит ее в покое. Он уйдет. Он не причинит ей вреда.
Ужас набухал в ее глазах, окрашивал кожу в молочно-белый цвет и заставлял его тело бешено пульсировать от желания. Его руки задрожали, и он понял, что не может дольше тянуть, пора переходить к следующему этапу.
Когда он аккуратно положил камеру на рубашку, у него уже нестерпимо стучало в висках. Очень нежно он положил руку на ее горло и заглянул в глаза.
– Ты прекрасна, – прошептал он. – И беспомощна. Ты зна­ешь это, не правда ли? Ты ничего не можешь сделать. Я контро­лирую ситуацию. Вся власть в моих руках.
Шелковый кляп приглушал тихие рыдания. Когда его ладонь легла на грудь и сжала ее, женщина застонала, бешено замотала головой, дернулась, пытаясь освободиться.
– Это тебе не поможет! Чем больше ты сопротивляешься, тем мне приятнее. Попробуй закричать. – Он снова сжал ее груди, затем наклонился и стал кусать их. – Кричи, черт побе­ри. Кричи.
И она закричала. Хриплый, резкий звук обжег ее горло, но не смог вырваться наружу. Она в отчаянии боролась с кляпом – зубами, языком, губами, – и это только сильнее возбуждало его.
Он развел ее бедра, намеренно причиняя боль. И, насилуя ее, думал о Джо. Думал о длинных ногах Джо Эллен. О сексуальных губах и синих глазах Джо Эллен. Он думал о Джо Эллен, ярост­но вонзаясь в ее замену!
Оргазм был таким неистовым, таким мощным, что вызвал у него слезы удивления и триумфа. Несравненно лучше, чем в последний раз, понял он, рассеянно смыкая пальцы на ее горле, и надавил лишь чуть-чуть, только чтобы она перестала бороться.
На этот раз он хорошо выбрал момент. Он нашел своего пробного ангела.
Он поднялся за камерой, и легкий ветерок приятно охладил его потное тело.
Он вспомнил, как этот этап был описан в дневнике, и решил, что необходимо не только повторить, но и усовершенствовать процесс.
– Я могу еще раз изнасиловать тебя, а могу и не делать этого, – он улыбнулся, привлекательные морщинки образовались во­круг его рта и глаз. – Могу причинить тебе боль, а могу и не причинять. Все зависит от твоего поведения. Теперь просто ле­жи, ангел, и думай об этом.
Удовлетворенный ее временной неподвижностью, он сме­нил объектив. Ее зрачки превратились в огромные черные луны с тонким светло-коричневым ободком, она дышала часто, по­верхностно. Он довольно присвистнул, перезарядил камеру… и отщелкал всю пленку перед тем, как изнасиловать ее во второй раз.
Он решил все-таки причинить ей боль. В конце концов, вы­бор всецело в его руках. Он обладает неограниченной властью!
Она давно перестала сопротивляться. Ей казалось, что душа ее уже отлетела, а там, в дюнах, осталось лишь тело – онемев­шее, принадлежащее кому-то другому. Мысленно она была в безопасности, с Томом… Они сидели вместе в патио их прелест­ного нового дома на Персиковой улице.
Она почти не чувствовала, как он вынул кляп. Из ее горла вырвалось лишь тихое всхлипывание – жалкая попытка вдох­нуть воздух, даже закричать.
– Ты ведь знаешь, что уже слишком поздно? – ласково, почти с любовью, спросил он, обматывая шарф вокруг ее горла. – Сейчас ты станешь моим ангелом.
Он медленно стянул шарф, желая продлить это мгновение, и смотрел, как в попытке глотнуть воздух раскрывается ее рот. Ее пятки забарабанили по песку, тело дернулось.
Он тяжело дышал, ощущение неограниченной власти вновь нахлынуло на него, ударило в голову, стремительно погнало кровь. Ему не хотелось, чтобы все кончалось так быстро, и поэ­тому он позволил ей снова прийти в себя. Надо подняться, взять камеру, подумал он. Ведь решающий момент не один, их много. Страх смерти, осознание неизбежности конца. Искра надежды при возвращении жизни. Капитуляция, когда жизнь снова ис­чезает.
О как жаль, что нет штатива и автоспуска.
Наконец его тело взорвалось, вышло из-под контроля, и он закончил процесс.
Задыхаясь, он шептал ласковые слова, благодарно целовал ее. Она вывела его на какой-то новый уровень – этот неожи­данный ангел, которого судьба швырнула к его ногам. Все пред­начертано свыше. Теперь он понимал это. Ему надо еще много­му научиться, прежде чем он встретится с Джо.
Он снял шарф, свернул его и благоговейно положил на пис­толет. Укладывая ее в нужную позу, он не спешил. Сначала сло­жил руки на груди, но рубцы на запястьях слегка встревожили его, и он завел ее руки под голову.
Он назовет эту фотографию «Дар Ангела»!
Он оделся, связал в узел ее одежду. Болото слишком далеко, решил он. Там, в глубине, надежно похоронено то, что аллига­торы и другие хищники оставили от Джинни. Но сейчас у него нет ни времени, ни сил идти туда.
И в реке есть удобные глубокие места. На этот раз сойдет. Он отнесет ее к последнему пристанищу, привяжет к телу что-ни­будь тяжелое, и она будет мирно отдыхать на скользком дне.
И тогда можно будет считать, что ночь не прошла даром.
Глава 22
Заря уже золотила небо, когда Джиф выскользнул из комна­ты Лекси и стал тихонько спускаться по задней лестнице. Он вспомнил, что собирался уйти до восхода, и подумал с ленивой улыбкой, что Лекси умеет убедить мужчину не спешить.
В эту ночь Джиф впервые понял, что необходим ей. Сначала Лекси просто хотелось кому-то пожаловаться на Брайана, потом она рассказала о неприятностях сестры, ну а после они уже стали болтать обо всем на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119