Кукольные глаза. Мертвые глаза.
Мгновение Джо казалось, что ее отбросило назад, в ночной кошмар, и она снова смотрит сама на себя, беспомощная, не­способная найти выход из тьмы.
Но даже охваченная ужасом, она смогла увидеть различия. У женщины на фотографии волосы светлые, пышные и волнис­тые, а тело более зрелое.
– Мама?! – прошептала Джо, схватив фотографию обеими руками. – Мама!
– Что с тобой, Джо? – Бобби ошеломленно уставился в ее остекленевшие глаза. – Что происходит, черт побери?
– Где ее одежда? – Джо обхватила руками голову, разры­вающуюся от грохота и гула, и начала раскачиваться. – Где она сама?
– Успокойся.
Бобби сделал шаг вперед и протянул руку, чтобы взять у Джо фотографию, но она резко вскинула голову.
– Не подходи! – Кровь прилила к ее щекам, в глазах запля­сали огоньки безумия. – Не прикасайся ко мне! Не прикасайся к ней!
Испуганный, озадаченный, Бобби выпрямился и поднял руки.
– Хорошо, Джо. Хорошо.
Джо снова опустила глаза на фотографию Аннабелл. Как же ей холодно, как холодно! Молодая, загадочно прекрасная… и холодная, как смерть.
– Она не должна была бросать нас, не должна была уходить. Почему она это сделала?
– Наверное, у нее не было другого выхода, – тихо сказал Бобби.
– Нет, она должна была остаться с нами! Она была необхо­дима нам, но мы оказались ей не нужны. Она так красива… – Слезы покатились по щекам Джо, и фотография задрожала в ее руке. – Как сказочная принцесса. Я всегда думала, что она – принцесса. Она бросила нас. Бросила нас и ушла. А теперь она мертва…
Прижимая фотографию к груди, Джо свернулась в клубочек и разрыдалась.
– Полно, Джо, – Бобби ласково потянулся к ней. – Пой­дем со мной. Тебе нужна помощь.
– Я так устала, – прошептала Джо и не сопротивлялась, когда он поднял ее на руки, как ребенка. – Я хочу домой.
– Хорошо. А сейчас просто закрой глаза.
Фотография тихо спорхнула на пол лицевой стороной вниз… на все другие лица. Джо увидела надпись на обратной стороне. Большие четкие буквы: «СМЕРТЬ АНГЕЛА».
И последняя ее мысль – когда тьма уже сомкнулась вокруг нее – была о «Приюте».
Глава 2
Легкий туман клубился в первых проблесках зари, словно го­товый исчезнуть сон. Солнечные лучи пронзили кроны могучих дубов и заблестели в каплях росы. Маленький кардинал крас­ной пулей беззвучно метнулся сквозь ветви. Славки и овсянки, гнездившиеся в клочьях лишайника, проснулись и завели ут­реннюю песню.
Он больше всего любил именно начало дня. На рассвете, когда никто не посягал на его силы и время, он мог обо всем по­думать без помех. Просто побыть самим собой, наедине с собой.
Брайан Хэтуэй всю жизнь провел на острове и никогда не хотел поселиться где-то еще. Он повидал материк, посетил большие города, а однажды, охваченный внезапным порывом, даже провел отпуск в Мексике. Но этот остров – со всеми его достоинствами и недостатками – принадлежал ему. Он родился здесь в одну штормовую сентябрьскую ночь тридцать лет назад. Родился на той самой большой дубовой кровати с пологом, на которой теперь спал сам. Его приняли собственный отец и ста­рая негритянка, дымившая трубкой из кукурузного початка.
Старуху звали мисс Эффи, ее родители были в свое время ра­бами его предков. Когда он был еще очень мал, она рассказыва­ла ему историю его рождения. Рассказывала, как завывал ветер и бушевал океан, а в огромном доме на этой величественной кровати его мать сражалась, словно настоящий воин, а потом рассмеялась, когда маленький Брайан вылетел из ее чрева прямо в руки отца.
Хорошая история! Когда-то Брайан мог отчетливо предста­вить себе смеющуюся мать и отца, который жаждет принять его.
Его матери давно здесь нет, старая мисс Эффи мертва, и много – очень много – времени прошло с тех пор, как отец в последний раз обнимал его.
Брайан шел сквозь рассеивающийся туман среди толстых стволов, покрытых ярко-розовыми и красными лишайниками, среди папоротников и низкорослых, похожих на кусты пальм. Высокий худой мужчина, телосложением очень похожий на отца, со смуглой кожей, темными взлохмаченными волосами, холодными синими глазами и твердыми неулыбчивыми губами. Женщины находили его длинное грустное лицо привлекатель­ным, а в печальном изгибе рта видели вызов и стремились заста­вить эти губы улыбнуться.
Свет слегка изменился, пора было возвращаться в «Приют», чтобы приготовить постояльцам завтрак.
Брайан чувствовал себя на кухне так же свободно, как в лесу, и его отец считал это еще одной из странностей сына. Но Брай­ан не обижался: он, в общем, готов был признать, что, если мужчина зарабатывает себе на жизнь стряпней и ему это нра­вится, в нем наверняка есть что-то странное. А то, что отец опа­сается, не «голубой» ли он, даже развлекало.
Если бы они открыто говорили на подобные темы, Брайан объяснил бы отцу, что можно наслаждаться жизнью, взбивая безупречное безе, и при этом предпочитать женщин для заня­тий сексом. Но он не привык ни с кем обсуждать свою личную жизнь.
Еще он мог бы сказать отцу, что склонность к отчужденности является фамильной чертой Хэтуэев…
Брайан шел по лесу беззвучно, как олени, водившиеся здесь. Чтобы доставить себе удовольствие, он решил вернуться круж­ным путем вдоль Лунного ручья. Три оленихи мирно пили воду в таинственно мерцающей тишине. Туман змеился вокруг них, словно струйки белого дыма.
Еще есть время, подумал Брайан. На острове всегда есть время. Он уселся на упавшее дерево и стал с наслаждением на­блюдать за расцветающим утром.
Остров протянулся на тринадцать миль в длину и всего на две мили в самом широком месте. Брайан прекрасно знал и любил здесь каждый дюйм: выжженные солнцем песчаные пляжи, прохладные сумрачные болота с древними невозмутимыми крокодилами, дюны, влажные холмистые луга, окаймленные моло­дыми соснами и величественными дубами.
Однако больше всего он любил лес с его темными укромны­ми уголками, полными неразрешимых загадок.
Он хорошо знал историю острова. Когда-то рабы выращива­ли здесь хлопок, а его предки сколачивали на этом свои состоя­ния. Остров был поделен между несколькими семействами. Его хозяева становились судовладельцами и стальными магнатами, состояния продолжали увеличиваться и то ускользали, то вновь возвращались в их руки. Теперь деньги уже были не те, что прежде, но остров оставался в руках потомков тех хлопковых королей и стальных императоров. Их дома, выглядывающие из-за дюн, скрывающиеся под сенью деревьев, возвышающиеся над широкой лентой Пеликанова пролива, переходили от поко­ления к поколению, и до сих пор только горстка семей могла назвать остров своим домом.
Но в этот маленький рай традиционно съезжались богачи – охотиться на оленей и диких кабанов, собирать раковины, ло­вить рыбу в реке и океане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119