— Это потому, что ты самая обыкновенная казарменная сволочь, — заявил один из игроков и проглотил кусок ливерной колбасы. — Просто пачкун, который не понимает, что хорошо, что плохо. Какое свинство, что отпуска всегда дают не тем, кому следует. — Солдат вернулся к столу, чтобы продолжать игру. Он проиграл Руммелю четыре марки, а утром амбулаторный врач написал ему «годен к строевой службе»; поэтому он был зол.
Гребер встал.
— Куда ты собрался? — спросил Рейтер.
— В город. Сначала на почту, а потом буду искать дальше.
Рейтер поставил на стол пустую пивную бутылку.
— Помни, что ты в отпуску и не забывай, что он очень скоро кончится.
— Уж этого-то я не забуду, — с горечью ответил Гребер.
Рейтер осторожно снял ногу с подоконника и вытянул ее вперед.
— Я не о том. Старайся как можешь отыскать родителей, но помни, что у тебя отпуск. Долго тебе ждать придется, пока опять дадут.
— Знаю. А до этого мне еще не раз представится случай загнуться. Это я тоже знаю.
— Ладно, — отозвался Рейтер. — Коли знаешь, так все в порядке.
Гребер направился к двери. А за столом игра продолжалась. Руммель как раз объявил «гран». У него на руках были все четыре валета и вдобавок все трефы. Словом, карта на удивление. С каменным лицом обыгрывал он своих партнеров. Он не давал им опомниться.
— Вот невезение — ни единой взятки! — с отчаянием сказал человек, назвавший Гребера казарменной сволочью. — Ведь идет же человеку карта. А ему вроде все равно.
— Эрнст!
Гребер обернулся. Перед ним стоял низенький полный человечек в форме крейслейтера. В первую минуту Гребер никак не мог вспомнить, кто это; потом узнал круглое краснощекое лицо и ореховые глаза.
— Биндинг, Альфонс Биндинг, — сказал Гребер.
— Он самый!
Биндинг, сияя, смотрел на него.
— Эрнст, дорогой, мы же целую вечность с тобой не видались! Откуда ты?
— Из России.
— Значит, в отпуск. Ну, это мы должны отпраздновать! Пойдем в мою хибару — я живу тут совсем рядом. Угощу тебя первоклассным коньяком! Восторг! Встретить старого школьного товарища, который прямо с фронта прикатил… Нет, такой случай необходимо обмыть!
Гребер взглянул на него. Биндинг несколько лет учился с ним в одном классе, но Гребер почти забыл его. Он слышал только, что Альфонс вступил в нацистскую партию и преуспевает. И вот Биндинг стоит перед ним, веселый, беспечный.
— Пойдем, Эрнст, — уговаривал он его. — Не будь рохлей.
Гребер покачал головой:
— У меня нет времени.
— Ну, Эрнст! Только выпьем с тобой, как подобает мужчинам, и все! На такое дело у старых друзей всегда минутка найдется.
Старые друзья! Гребер посмотрел на мундир Биндинга. Альфонс, видно, высоко забрался. «Но, может быть, как раз он и укажет мне способ отыскать родителей, — вдруг мелькнуло в голове у Гребера, — именно потому, что он стал теперь у нацистов крупной шишкой».
— Ладно, Альфонс, — сказал он. — Только одну рюмку.
— Вот и хорошо, Эрнст. Пошли, это совсем недалеко.
Оказалось дальше, чем он уверял. Биндинг жил в предместье; маленькая белая вилла была в полной сохранности, она мирно стояла в саду, среди высоких берез. На деревьях торчали скворешницы, и где-то плескалась вода.
Биндинг, опередив Гребера, вошел в дом. В коридоре висели оленьи рога, череп дикого кабана и чучело медвежьей головы. Гребер с удивлением смотрел на все это.
— Разве ты стал знаменитым охотником, Альфонс?
Биндинг усмехнулся. — Ничего подобного. Никогда ружья в руки не брал. Все — сплошь декорация. А здорово, верно? Истинно германский дух!
Он ввел Гребера в комнату, которая была вся в коврах. На стенах висели картины в роскошных рамах. Всюду стояли глубокие кожаные кресла.
— Хороша комнатка? Уютно? Да?
Гребер кивнул. Видно, партия заботится о своих членах. У отца Альфонса была небольшая молочная, и он с трудом содержал сына, пока тот учился в гимназии.
— Садись, Эрнст. Как тебе нравится мой Рубенс?
— Кто?
— Да Рубенс! Вон та голая мадам возле рояля!
На картине была изображена пышнотелая нагая женщина, стоявшая на берегу пруда. У нее были золотые волосы и мощный зад, который освещало солнце. «Вот Бэтхеру это понравилось бы», — подумал Гребер.
— Здорово, — сказал он.
— Здорово? — Биндинг был разочарован. — Да это же просто великолепно! И куплено у того же антиквара, у которого покупает рейхсмаршал! Шедевр! Я отхватил его по дешевке, из вторых рук! Разве тебе не нравится?
— Нравится. Но я же не знаток. А вот я знаю одного парня, так тот спятил бы, увидев эту картину.
— В самом деле? Известный коллекционер?
— Да нет; но специалист по Рубенсу.
Биндинг пришел в восторг. — Я рад, Эрнст! Я очень рад! Я бы сам никогда не поверил, что когда-нибудь стану коллекционером. Ну, а теперь расскажи, как ты живешь и что ты поделываешь. Не могу ли я чем-нибудь тебе помочь? Кое-какие связи у меня есть. — И он хитро усмехнулся.
Гребер, против воли, был даже тронут. Впервые ему предлагали помощь, — без всяких опасений и оглядок.
— Да, ты можешь мне помочь, — отозвался он. — Мои родители пропали без вести. Может быть, их эвакуировали, или они в какой-нибудь деревне. Но как мне это узнать? Здесь, в городе, их, видимо, уже нет.
Биндинг опустился в кресло возле курительного столика, отделанного медью. Он выставил вперед ноги в сверкающих сапогах, напоминавших печные трубы.
— Это не так просто, если их уже нет в городе, — заявил он. — Я посмотрю, что удастся сделать. Но на это понадобится несколько дней. А может быть, и больше. В зависимости от того, где они находятся. Сейчас во всем… некоторая неразбериха, ты, верно, и сам знаешь…
— Да, я успел заметить.
Биндинг встал и подошел к шкафу. Он извлек из него бутылку и две рюмки.
— Выпьем-ка сначала по одной, Эрнст. Настоящий арманьяк. Я, пожалуй, предпочитаю его даже коньяку. Твое здоровье!
— Твое здоровье, Альфонс!
Биндинг налил опять.
— А где же ты сейчас живешь? У родственников?
— У нас в городе нет родственников. Живу в казарме.
Биндинг поставил рюмку на стол.
— Послушай, Эрнст, но это же нелепо! Проводить отпуск в казарме! Ведь это все равно, что его и нет! Устраивайся у меня. Места хватит! Спальня, ванна, никаких забот, и все, что тебе угодно!
— Разве ты тут один живешь?
— Ну ясно! Уж не воображаешь ли ты, что я женат? Я не такой дурак! Да при моем положении — мне и так от женщин отбою нет! Уверяю тебя, Эрнст, они на коленях ползали передо мной.
— В самом деле?
— На коленях, не далее как вчера! Одна дама из высшего общества, понимаешь — огненные волосы, роскошная грудь, вуаль, меховая шубка, и вот здесь, на этом ковре, она лила слезы и шла на все. Просила, чтобы я ее мужа вызволил из концлагеря.
Гребер поднял голову.
— А ты это можешь?
Биндинг расхохотался.
— Упрятать туда я могу. Но вытащить оттуда не так легко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90