Вскоре принесли инструменты и откопали засыпанного. Оказалось — Ламмерс. Это был щуплый малый в очках. Нашли и очки. Они валялись в нескольких шагах, целые и невредимые. Ламмерс был мертв.
Гребер вместе с Шнейдеров заступил в караул. В воздухе стояла мгла, и пахло как обычно после бомбежек. Одна стена церкви рухнула, а также дом, который занимал ротный командир. Гребер спрашивал себя — жив ли Раэ. Потом увидел в полумраке его тощую и длинную фигуру, стоявшую за домом. Раэ наблюдал, как убирают развалины церкви. Часть раненых засыпало. Остальных уложили здесь же — на одеялах и плащ-палатках. Они не стонали. Их взоры были обращены к небу. Но не с мольбою о помощи: они боялись неба. Гребер прошел мимо только что образовавшихся воронок. Оттуда тянуло вонью, и они зияли среди снега такой чернотой, словно были бездонными. Над воронками уже клубился туман. Под холмом, на котором они похоронили Рейке, чернела воронка поменьше.
— Пригодится вместо могилы, — сказал Шнейдер.
— Да, мертвецов хватит…
Гребер покачал головой.
— А откуда землю возьмешь? Чем засыпешь?
— Можно взять с краев.
— Ничего не выйдет. Все равно останется яма, с землей не сровняешь. Проще вырыть могилы.
Шнейдер поскреб рыжую бороду.
— Разве могила должна обязательно быть выше, чем земля вокруг?
— Ну, не обязательно. Просто мы так привыкли.
Они пошли дальше. Гребер увидел, что с могилы Рейке исчез крест. Его, видно, отшвырнуло взрывной волной куда-то в темноту.
Шнейдер остановился и прислушался.
— Вот он, твой отпуск, — сказал Шнейдер.
Оба прислушались. Фронт вдруг ожил. Над горизонтом повисли осветительные ракеты. Артиллерийский огонь усилился и стал равномернее. Донесся визг и разрывы мин.
— Ураганный огонь, — сказал Шнейдер. — Значит, опять на передовую. Отпуск полетел к чертям!
— Да.
Они продолжали слушать. Шнейдер был прав. То, что происходило, отнюдь не напоминало атаку местного значения. На этом беспокойном участке фронта начиналась усиленная артподготовка. Завтра чуть свет надо ждать общего наступления. Надвинувшийся к ночи туман становился все непроницаемее. Русские, вероятно, пойдут в наступление, прикрываясь туманом, как две недели назад, когда рота Гребера потеряла сорок два человека.
Значит, отпуск — прости-прощай. Да Гребер и раньше не очень-то в него верил. Он даже родителям не написал, что, может быть, приедет. С тех пор, как его взяли в армию, он только два раза побывал дома; это было так давно, словно он домой и не ездил. Почти два года? Нет, двадцать лет… Но ему было все равно. Даже горечи он не чувствовал. Только пустоту.
— В какую сторону пойдешь? — спросил он Шнейдера.
— Все равно. Ну, хоть вправо…
— Ладно. Тогда я обойду слева.
Наплывал туман и становился все гуще. Точно они брели в темном молочном супе. Суп доходил им уже до горла, вздымался волнами и холодно кипел. Голова Шнейдера уплыла прочь. Гребер широкой дугой обогнул деревню слева. Время от времени он нырял в туман, потом снова выплывал и видел на краю этих молочных волн разноцветные огни фронта. Обстрел все усиливался.
Гребер не знал, сколько времени он уже идет, когда услышал несколько одиночных выстрелов. Вероятно, это Шнейдер, которому стало не по себе, — подумал Гребер. Потом опять донеслись выстрелы и даже крики. Согнувшись, он укрылся за пеленой тумана и стал ждать, держа винтовку наготове. Крики раздались ближе. Кто-то назвал его имя. Он ответил.
— Где ты?
— Здесь.
Гребер на миг выставил голову из тумана и предусмотрительно отскочил на шаг в сторону. Но никто не стрелял. Голос послышался совсем близко, правда, в тумане и темноте трудно было определить расстояние. Потом он увидел Штейнбреннера.
— Вот негодяи! Они все-таки ухлопали Шнейдера. Прямо в голову.
Это были партизаны. Они подкрались в тумане. Видно, рыжая борода Шнейдера послужила им хорошей мишенью. Они решили, что рота спит и ее можно застигнуть врасплох; работы по расчистке развалин помешали им; все же Шнейдера они ухлопали.
— Бандиты! Не гнаться же за ними в этой чертовой похлебке!
От тумана лицо Штейнбреннера стало влажным. Его глаза блестели. — Теперь будем патрулировать по двое, — сказал он. — Приказ Раэ. И не отходить слишком далеко.
— Ладно.
Они держались совсем рядом, каждый даже различал во мгле лицо другого. Штейнбреннер-пристально вглядывался в туман и неслышно крался вперед. Он был хорошим солдатом.
— Хоть бы одного сцапать… — пробормотал он. — Уж я знаю, что бы я с ним сотворил в эдаком тумане! Кляп в рот, чтобы не пикнул, руки и ноги связал и — валяй! Ты даже и не представляешь, что можно почти совсем вытащить глаз из орбиты, и он не оторвется.
Штейнбреннер сделал руками такое движение, словно медленно давил что-то.
— Нет, почему же, представляю, — отозвался Гребер.
«Шнейдер… — думал он. — Пойди я вправо, а он влево, они бы шлепнули меня».
Но при этой мысли он ничего особенного не почувствовал. Так бывало уже не раз. Жизнь солдата зависит от случая.
Они вели разведку, пока их не сменили. Однако никого не обнаружили. Артиллерийский огонь усилился. Уже светало. Противник пошел в наступление.
— Началось… — сказал Штейнбреннер. — Вот бы сейчас очутиться на передовой! При таком размахе наступления то и дело приходится пополнять убыль в частях. В несколько дней можно стать унтер-офицером.
— Или угодить под танк!
— Эх ты! И вечно у вас, старичья, мрачные мысли! Этак далеко не уедешь. Не всех же убивают.
— Конечно. Иначе и войны бы не было.
Они опять заползли в подвал. Гребер улегся и попытался заснуть. Но не смог. Он невольно прислушивался к грохоту фронта.
Наступил день — сырой и серый. Фронт бушевал. В бой были введены танки. На юге переднюю линию обороны уже отбросили назад. Гудели самолеты, по равнине двигались автоколонны. Уходили в тыл раненые. Рота ждала, что ее введут в бой. С минуты на минуту должен был поступить приказ.
В десять часов Гребера вызвали к Раз. Ротный командир переменил квартиру. Он жил теперь в другом, уцелевшем углу каменного дома. Рядом помещалась канцелярия.
Комната Раз была на первом этаже. Колченогий стол, развалившаяся большая печь, на которой лежало несколько одеял, походная кровать, стул — вот и вся обстановка. За выбитым окном виднелась воронка. Окно заклеили бумагой. В комнате было холодно. На столе стояла спиртовка с кофейником.
— Приказ о вашем отпуске подписан, — сказал Раэ. Он налил кофе в пеструю чашку без ручки. — Представьте! Вас это удивляет?
— Так точно, господин лейтенант!
— Меня тоже. Отпускной билет в канцелярии. Пойдите возьмите. И чтобы духу вашего здесь не было. Может, вас прихватит какая-нибудь попутная машина. Я жду, что вот-вот всякие отпуска будут отменены. А если вы уже уехали, то уехали, понятно?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90