Сюрко долго обходился без приказчика, но за месяц до своей смерти он взял в магазин одного человека.Нового приказчика звали Лебик. Он был огромного роста. В тот день, когда он явился вмагазин договариваться о жалованье, зашли трое пьяных санкюлотов. Они требовали вина. Не говоря ди слова, Лебик схватил за шиворот того, кто стоял поближе, и, действуя им, как дубиной, разогнал остальных, вышвырнув напоследок за дверь их товарища.
Сюрко пришел в восторг от своего защитника и туг же предложил ему сверхвыгодные условия службы.Однако, вряд ли нашелся бы во всей Франции приказчик, который меньше походил бы для этой роли. К сожале-
нию, глупость Лебика была намного значительнее его силы.Он выслушивал приказания с открытым ртом и блуждающими глазами. Если он говорил, то только какую-нибудь дикую околесицу. В его смехе не было ничего осмысленного. Это был хохот идиота, от которого дрожали стекла.
В его громадных пальцах флаконы с: духами превращались в осколки, тюбики с помадой и мыло сплющивались в лепешку. В огромном теле Геркулеса был разум малого ребенка. Никто не знал его прошлого, его семьи... На вид ему било около тридцати лет.
Видя его полную непригодность для торговли, Сюрко оставил его при магазине в роли слуги и помощника.На свете были только две вещи, интересовавшие Лебика — сон и еда. Ночью по всему дому раздавался его храп. А его аппетит приводил в ужас кухарку.Теперь несколько слов о покойном. С самого детства Сюрко был лакеем. Переходя от одного хозяина к другому, перед революцией он служил в почтенном провинциальном семействе, которое состояло из отца, матери, сына двадцати двух лет и дочери тринадцати лет. Эта семья исчезла в вихре революции, потеряв своего кормильца.
Оставшись без места, Сюрко стал отчаянным санкюлотом. Но в тысяча семьсот девяносто третьем году, раздобыв где-то денег, он отбросил ухватки ярого якобинца и превратился в мирного хозяина парфюмерного магазина. Поговаривали, что он снабжает своим товаром тех, что вершит судьбы революции.
Видимо, в этом была доля истины, так как Сюрко, спокойный во времена террора, вдруг сделался мрачным и боязливым после падения Робеспьера.Вечно угрюмый и молчаливый, В один из дней он вдруг стал весел и беззаботен, И по странному стечению обстоятельств этот день и был днем его смерти.
Можете себе представить, какой была жизнь Лоретты. С мужем она виделась только за столом. Обед проходил в молчании. Какая тайна могла соединить этих людей, кото рые, казалось, боялись и ненавидели друг друга?
Когда с ее мужем случился удар, мадам Сюрко делала все, что могла, Она послала за докторами! оказывала необходимую помотць... Но когда слало ясно, что он мертв, она, похоронив его в соответствии С требованиями того времени, не выказывала особой горести. Слишком честная для того, чтобы притворяться, она уже на другой день была в конторе.
Верзила Лебик, узнав о смерти хозяина, рассмеялся своим идиотским смехом, прерываемым выкриками: — Ух! В большую яму! Таким образом, жизнь, казалось, улыбнулась Лоретте. Она, наконец, стала свободной и независимой при достаточной материальной обеспеченности.
Но тут она почувствовала страх. Огромный дом, где, кроме нее и слуги, который жил в мансарде, через два этажа от ее апартаментов, казалось, по ночам был населен невидимыми жильцами. Ей слышались глухие шаги, легкий треск мебели, будто ее передвигали, неясный шум...
Даже у самых трусливых людей бывают приступы храбрости. Однажды Лоретта, которая не могла уснуть от страхе, поднялась наверх в спальню мужа, откуда долетал неясный шум.
Входя в комнату, она почувствовала запах только что потушенной свечи.Комната была пуста.Можно было подумать. что только что кто-то задул свечу.Она подошла к камину, на котором стояли подсвечники.
Фитили были еще горячими.Дико крича, она кинулась к мансарде, где спал Лебик. После этого события Лоретта не могла обходиться без Лебика. Атот привязался к пей, как огромный пес, который обожает своего хозяина. Оставив свою мансарду, он обосновался под дверью вдовы. Под этой защитой вдова спала совершенно спокойно.
Надо сказать, что с ней вообще творилось что-то странное. Несколько раз в месяц она чувствовала какое-то оцепенение, после которого впадала в тягостный сон. Размышляя об этих странностях, хорошенькая вдовушка рассуждала:
— Это от скуки... так я скоро вообще превращусь в сурка.
Время от времени она заглядывала в комнаты покойника вместе со служанкой, когда надо было прибрать и проветрить помещение. Иногда ей казалось, что вещи стоят несколько не так, как было раньше. Но так как ключи от этих комнат были только у нее, то она приписывала это своей рассеянности.
Действительно ли умер Сюрко? Да. Тут не было никаких сомнений. Два врача дали заключение. Он был похоронен по христианскому обряду. И тело его было таким же окоченевшим, как у всех покойников...
Видимо, будет нелишним рассказать, как господин Сюрко провел свой последний день. двуколок, стоявших перед воротами, Сюрко опять прошептал:
— Это для сегодняшнего дня.
Задыхаясь от ужаса, он ждал, вцепившись руками в решетку.Набережная Пелетье, мосты Нотр-Дам и Меняльный, улица Барильери — все это сплошь было запружено народом вплоть до самого Дворца Правосудия. Во всех окнах и на всех крышах было полно любопытных, горящих желанием увидеть обещанное зрелище.
Время от времени гул толпы смолкал и после короткой паузы тысячи голосов сливались в один вой:
— Смерть Функье Тинвиллю! Правосудие вступало в свои права. Те, кто еще вчера ребовал крови других, сегодня платил своей.
В начале сентября прошлого года Функье Тинвилль, экзекутор прежнего революционного суда, и его сообщники, заключенные в крепость, считали себя уже забытыми. Но спустя шесть месяцев пришел приказ перевести их в Консьержери и начать следствие.
Не станем описывать этого процесса, разоблачившего кровавые беззакония этого страшного революционного судилища, которое в несколько месяцев вынесло четыре тысячи смертных приговоров, из них 'тысячу двести женщинам.
Для того, чтобы было ясно, каков был этот суд, можно привести пару примеров. ...На очереди было дело графа Гамаша. По какому-то роковому недоразумению на суд привели однофамильца графа, слесаря Гамаша. Секретарь предупредил Функье об ошибке.
— Ба, — отвечал он, — такие найпасно же мы беспокоили слесаря! Два Гаманга под гильотиной вместо одного, это — прибыль!
То же случилось с торговкой Малдьет.
— Ей-Богу!-вскичал судья — Пусть торговка сегодня положит свою голову под гильотину вместо графини; а та завтра отплатит ей за эту любезность!
Не лучше были и члены суда, возглавляемого подобным типом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Сюрко пришел в восторг от своего защитника и туг же предложил ему сверхвыгодные условия службы.Однако, вряд ли нашелся бы во всей Франции приказчик, который меньше походил бы для этой роли. К сожале-
нию, глупость Лебика была намного значительнее его силы.Он выслушивал приказания с открытым ртом и блуждающими глазами. Если он говорил, то только какую-нибудь дикую околесицу. В его смехе не было ничего осмысленного. Это был хохот идиота, от которого дрожали стекла.
В его громадных пальцах флаконы с: духами превращались в осколки, тюбики с помадой и мыло сплющивались в лепешку. В огромном теле Геркулеса был разум малого ребенка. Никто не знал его прошлого, его семьи... На вид ему било около тридцати лет.
Видя его полную непригодность для торговли, Сюрко оставил его при магазине в роли слуги и помощника.На свете были только две вещи, интересовавшие Лебика — сон и еда. Ночью по всему дому раздавался его храп. А его аппетит приводил в ужас кухарку.Теперь несколько слов о покойном. С самого детства Сюрко был лакеем. Переходя от одного хозяина к другому, перед революцией он служил в почтенном провинциальном семействе, которое состояло из отца, матери, сына двадцати двух лет и дочери тринадцати лет. Эта семья исчезла в вихре революции, потеряв своего кормильца.
Оставшись без места, Сюрко стал отчаянным санкюлотом. Но в тысяча семьсот девяносто третьем году, раздобыв где-то денег, он отбросил ухватки ярого якобинца и превратился в мирного хозяина парфюмерного магазина. Поговаривали, что он снабжает своим товаром тех, что вершит судьбы революции.
Видимо, в этом была доля истины, так как Сюрко, спокойный во времена террора, вдруг сделался мрачным и боязливым после падения Робеспьера.Вечно угрюмый и молчаливый, В один из дней он вдруг стал весел и беззаботен, И по странному стечению обстоятельств этот день и был днем его смерти.
Можете себе представить, какой была жизнь Лоретты. С мужем она виделась только за столом. Обед проходил в молчании. Какая тайна могла соединить этих людей, кото рые, казалось, боялись и ненавидели друг друга?
Когда с ее мужем случился удар, мадам Сюрко делала все, что могла, Она послала за докторами! оказывала необходимую помотць... Но когда слало ясно, что он мертв, она, похоронив его в соответствии С требованиями того времени, не выказывала особой горести. Слишком честная для того, чтобы притворяться, она уже на другой день была в конторе.
Верзила Лебик, узнав о смерти хозяина, рассмеялся своим идиотским смехом, прерываемым выкриками: — Ух! В большую яму! Таким образом, жизнь, казалось, улыбнулась Лоретте. Она, наконец, стала свободной и независимой при достаточной материальной обеспеченности.
Но тут она почувствовала страх. Огромный дом, где, кроме нее и слуги, который жил в мансарде, через два этажа от ее апартаментов, казалось, по ночам был населен невидимыми жильцами. Ей слышались глухие шаги, легкий треск мебели, будто ее передвигали, неясный шум...
Даже у самых трусливых людей бывают приступы храбрости. Однажды Лоретта, которая не могла уснуть от страхе, поднялась наверх в спальню мужа, откуда долетал неясный шум.
Входя в комнату, она почувствовала запах только что потушенной свечи.Комната была пуста.Можно было подумать. что только что кто-то задул свечу.Она подошла к камину, на котором стояли подсвечники.
Фитили были еще горячими.Дико крича, она кинулась к мансарде, где спал Лебик. После этого события Лоретта не могла обходиться без Лебика. Атот привязался к пей, как огромный пес, который обожает своего хозяина. Оставив свою мансарду, он обосновался под дверью вдовы. Под этой защитой вдова спала совершенно спокойно.
Надо сказать, что с ней вообще творилось что-то странное. Несколько раз в месяц она чувствовала какое-то оцепенение, после которого впадала в тягостный сон. Размышляя об этих странностях, хорошенькая вдовушка рассуждала:
— Это от скуки... так я скоро вообще превращусь в сурка.
Время от времени она заглядывала в комнаты покойника вместе со служанкой, когда надо было прибрать и проветрить помещение. Иногда ей казалось, что вещи стоят несколько не так, как было раньше. Но так как ключи от этих комнат были только у нее, то она приписывала это своей рассеянности.
Действительно ли умер Сюрко? Да. Тут не было никаких сомнений. Два врача дали заключение. Он был похоронен по христианскому обряду. И тело его было таким же окоченевшим, как у всех покойников...
Видимо, будет нелишним рассказать, как господин Сюрко провел свой последний день. двуколок, стоявших перед воротами, Сюрко опять прошептал:
— Это для сегодняшнего дня.
Задыхаясь от ужаса, он ждал, вцепившись руками в решетку.Набережная Пелетье, мосты Нотр-Дам и Меняльный, улица Барильери — все это сплошь было запружено народом вплоть до самого Дворца Правосудия. Во всех окнах и на всех крышах было полно любопытных, горящих желанием увидеть обещанное зрелище.
Время от времени гул толпы смолкал и после короткой паузы тысячи голосов сливались в один вой:
— Смерть Функье Тинвиллю! Правосудие вступало в свои права. Те, кто еще вчера ребовал крови других, сегодня платил своей.
В начале сентября прошлого года Функье Тинвилль, экзекутор прежнего революционного суда, и его сообщники, заключенные в крепость, считали себя уже забытыми. Но спустя шесть месяцев пришел приказ перевести их в Консьержери и начать следствие.
Не станем описывать этого процесса, разоблачившего кровавые беззакония этого страшного революционного судилища, которое в несколько месяцев вынесло четыре тысячи смертных приговоров, из них 'тысячу двести женщинам.
Для того, чтобы было ясно, каков был этот суд, можно привести пару примеров. ...На очереди было дело графа Гамаша. По какому-то роковому недоразумению на суд привели однофамильца графа, слесаря Гамаша. Секретарь предупредил Функье об ошибке.
— Ба, — отвечал он, — такие найпасно же мы беспокоили слесаря! Два Гаманга под гильотиной вместо одного, это — прибыль!
То же случилось с торговкой Малдьет.
— Ей-Богу!-вскичал судья — Пусть торговка сегодня положит свою голову под гильотину вместо графини; а та завтра отплатит ей за эту любезность!
Не лучше были и члены суда, возглавляемого подобным типом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68