роман
ГЛАВА 1
Узкая улочка Пла-де-Этен представляла собой холодную сырую щель между двумя рядами высоких хмурых домов. Солнце сюда не заглядывало, и улица, как и большинство ей подобных в Париже, тонула в грязи.
В одно прекрасное июньское утро 1798 года, шестого года Республики, управляемой в то время Директорией, молодой человек появился на углу улиц Бурдоне и Пла-де-Этен. Быстро оглянувшись, по сторонам, словно опасаясь слежки, он уверенно пошел вперед.
Дойдя до середины улицы, он свернул к узким и низким дверям, где на уровне человеческого лица была закреплена решетка.Он поднял железный молоток и ударил три раза в двери.
Дверца за решеткой распахнулась, и в этом отверстии показалось лицо.
— Шесть, — сказал молодой человек.
— Четыре, — отозвались из-за ворот.
— Шесть и четыре составляют шестнадцать, — заявил пришедший.
Этот невероятный способ сложения, видимо, вполне устраивал спрашивающего. Потому что дверь открылась как раз настолько, чтобы незнакомец смог протиснуться в темную и сырую прихожую.
Рослый парень, служивший сторожем, тотчас же запер дверь на засов и повернулся к незнакомцу.
— Что вам угодно? — спросил он, уставившись на вошедшего. Руки его в это время явно нащупывали оружие в складках широкого плаща.
— Мне нужен господин Бурже.
— Он в деревне.
— Для тех, кто приехал из Шан-Руж, он вернулся, — возразил посетитель.
Фраза явно служила паролем, так как у привратника даже изменился голос.
— Одну минуту, я сейчас узнаю, сможет ли принять вас господин Бурже...
Указав гостю на деревянную скамью у стены, он быстро поднялся по лестнице.Пришедший сел на скамью. Это был высокий, стройный» молодой человек лет двадцати восьми. Его движения были пластичны и грациозны, а небольшой размер ноги и
изящные руки выдавали происхождение, тщательно скрываемое под одеждой простого работника.Глубоко надвинутая шляпа скрывала лоб, длинные темные волосы падали на скулы, а подбородок и даже частично рот были скрыты огромным галстуком, только недавно вошедшим в моду.
Хорошо видны были только глаза. Внимательные, черные, они сверкали той отвагой, которая в молодости может довести до любого безрассудства.
— Господин Бурже готов принять вас, — доложил появившийся привратник.
Молодой человек последовал за ним. Лестница заканчивалась узкой площадкой, на которую выходила только одна дверь.Слуга посторонился, пропуская вперед гостя, и тотчас запер дверь, облокотившись на нее.Молодой человек подумал, что в случае чего путь к отступлению отрезан, но не подал виду, что заметил это.
Комната была заполнена множеством коробок, ящиков, чучелами птиц. Повсюду стояли банки с ящерицами, бабочками, змеями... Казалось, что это Ноев ковчег, законсервированный из любви к науке.
Посреди комнаты стоял сухой, сморщенный старик в огромных зеленых очках и через лупу рассматривал великолепную бабочку.При виде молодого человека старик улыбнулся.
— Держу пари, — произнес он скрипучим голосом, — что, наслышавшись о старом дураке, вы решили проникнуть в его берлогу.
Старик бросил взгляд на бабочку.
— С тех пор, как у меня украли целый ящик индийских летучих мышей, ко мне стало не так-то легко попасть.
Молодой человек переждал этот поток слов из уст того, кого в эпоху общепринятого «гражданин» продолжали называть «господин Бурже», и спокойно произнес:
— Я думаю, что нам есть о чем поговорить, кроме летучих мышей, господин аббат.
— Аббат?! Что ещё за аббат, любезный друг?
— Меня прислал к вам Великий Дуб. Старик был ошеломлен.
— Великий Дуб, — повторял он, — Великий Дуб!..
— Ваш старинный друг, господин аббат. Старик покачал головой и с улыбкой произнес:
— Мой мальчик,, я считал, что здесь только один сумасшедший, то есть я, но вижу, что вы не в лучшем состоянии. Что это еще за фантазии? Аббат, Великий Дуб... «старый друг», которым вы меня награждаете...
Он помолчал минуту и продолжал:
— Правда, у меня очень плохая память на лица и имена. Возможно, потому, что я вечно вожусь с бумагами. Во всяком случае, почерк я еще в состоянии запомнить, но имя...
Молодой человек улыбнулся, снял шляпу и вытащил из нее маленькое письмо.
Подав письмо, он другой рукой машинально отбросил со лба прядь волос и открыл лицо.
— Тысяча святых! — воскликнул старик. — Бывают же такие красавцы!
Открыв письмо, он прочел:
«Господин аббат! Вы требовали от меня, чтобы я прислал вам красавца. Я посылаю вам шевалье Ивона де Бералека. Помимо того, что красив, он еще храбрый и энергичный солдат. Я думаю, что все его качества пригодятся нашему делу.
Великий Дуб».
Прочитав письмо, старик внимательно посмотрел на шевалье. Потом скатал письмо в шарик и сжег.
— Жермен, — обратился он к слуге, — ты можешь идти, мне надо поговорить с молодым человеком.
Слуга поклонился и вышел.
— Ну, что же, — начал старик, причем, даже голос его ничем не напоминал прежний, — будем считать, что знакомство состоялось.
Он пригласил Ивона де Бералека сесть, сам уселся поудобнее на другом конце- стола, положив на него свои огромные зеленые очки. Открывшиеся теперь глаза были небольшие, серого цвета, лукавые и острые, как буравчики. Ивон также рассматривал аббата. Вместо дрожащего полоумного старика, с которым он говорил минуту назад, перед ним был человек строгого вида, с внушительным голосом и изысканными манерами.
— Шевалье, я хотел бы задать вам несколько вопросов по поводу вашей жизни...
— Моя жизнь, — невесело улыбнулся Ивон, — похожа на жизнь многих молодых дворян. Когда установилась Республика, я со своим отцом вступил в Вандейскую армию. Шесть лет сражался против синих...
— А ваши родители?
— Отец расстрелян в Нанте, мать умерла на эшафоте в Ренне, — медленно произнес Ивон.
— А какая-либо привязанность?..
— Мой замок сожгли и... Шевалье колебался.
— И... — настаивал аббат.
— И обесчестили ту, которую я любил, — задыхаясь от гнева, ответил ему де Бералек.
— Итак, вы принадлежите королю?
— Душой и телом!
— И вы готовы на все, чтобы свергнуть их проклятую Республику?
— Да! — отвечал Ивон.
— Даже на самое опасное дело? - Да, да, да!
— Ну что ж! Мой молодой друг, вы сможете возвратить королю его власть и свергнуть правительство, которое вы презираете!
— Моя кровь, жизнь, честь — все в вашем распоряжении!
— О, мой молодой друг, — заметил.старик, — ваша задача будет довольно простой и приятной.
— А именно?..
Аббат улыбнулся, откинувшись на спинку стула.
— Всего лишь дать увлечься собой одной молодой и красивой женщине.
— Вы, конечно, изволите шутить, сударь? — сухо осведомился Ивон.
— Я не оговорился, это действительно очень важно, — серьезно произнес аббат.
Тот, кого шевалье называл аббатом, был одним из руководителей роялистской партии, яростной противницы Республики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
ГЛАВА 1
Узкая улочка Пла-де-Этен представляла собой холодную сырую щель между двумя рядами высоких хмурых домов. Солнце сюда не заглядывало, и улица, как и большинство ей подобных в Париже, тонула в грязи.
В одно прекрасное июньское утро 1798 года, шестого года Республики, управляемой в то время Директорией, молодой человек появился на углу улиц Бурдоне и Пла-де-Этен. Быстро оглянувшись, по сторонам, словно опасаясь слежки, он уверенно пошел вперед.
Дойдя до середины улицы, он свернул к узким и низким дверям, где на уровне человеческого лица была закреплена решетка.Он поднял железный молоток и ударил три раза в двери.
Дверца за решеткой распахнулась, и в этом отверстии показалось лицо.
— Шесть, — сказал молодой человек.
— Четыре, — отозвались из-за ворот.
— Шесть и четыре составляют шестнадцать, — заявил пришедший.
Этот невероятный способ сложения, видимо, вполне устраивал спрашивающего. Потому что дверь открылась как раз настолько, чтобы незнакомец смог протиснуться в темную и сырую прихожую.
Рослый парень, служивший сторожем, тотчас же запер дверь на засов и повернулся к незнакомцу.
— Что вам угодно? — спросил он, уставившись на вошедшего. Руки его в это время явно нащупывали оружие в складках широкого плаща.
— Мне нужен господин Бурже.
— Он в деревне.
— Для тех, кто приехал из Шан-Руж, он вернулся, — возразил посетитель.
Фраза явно служила паролем, так как у привратника даже изменился голос.
— Одну минуту, я сейчас узнаю, сможет ли принять вас господин Бурже...
Указав гостю на деревянную скамью у стены, он быстро поднялся по лестнице.Пришедший сел на скамью. Это был высокий, стройный» молодой человек лет двадцати восьми. Его движения были пластичны и грациозны, а небольшой размер ноги и
изящные руки выдавали происхождение, тщательно скрываемое под одеждой простого работника.Глубоко надвинутая шляпа скрывала лоб, длинные темные волосы падали на скулы, а подбородок и даже частично рот были скрыты огромным галстуком, только недавно вошедшим в моду.
Хорошо видны были только глаза. Внимательные, черные, они сверкали той отвагой, которая в молодости может довести до любого безрассудства.
— Господин Бурже готов принять вас, — доложил появившийся привратник.
Молодой человек последовал за ним. Лестница заканчивалась узкой площадкой, на которую выходила только одна дверь.Слуга посторонился, пропуская вперед гостя, и тотчас запер дверь, облокотившись на нее.Молодой человек подумал, что в случае чего путь к отступлению отрезан, но не подал виду, что заметил это.
Комната была заполнена множеством коробок, ящиков, чучелами птиц. Повсюду стояли банки с ящерицами, бабочками, змеями... Казалось, что это Ноев ковчег, законсервированный из любви к науке.
Посреди комнаты стоял сухой, сморщенный старик в огромных зеленых очках и через лупу рассматривал великолепную бабочку.При виде молодого человека старик улыбнулся.
— Держу пари, — произнес он скрипучим голосом, — что, наслышавшись о старом дураке, вы решили проникнуть в его берлогу.
Старик бросил взгляд на бабочку.
— С тех пор, как у меня украли целый ящик индийских летучих мышей, ко мне стало не так-то легко попасть.
Молодой человек переждал этот поток слов из уст того, кого в эпоху общепринятого «гражданин» продолжали называть «господин Бурже», и спокойно произнес:
— Я думаю, что нам есть о чем поговорить, кроме летучих мышей, господин аббат.
— Аббат?! Что ещё за аббат, любезный друг?
— Меня прислал к вам Великий Дуб. Старик был ошеломлен.
— Великий Дуб, — повторял он, — Великий Дуб!..
— Ваш старинный друг, господин аббат. Старик покачал головой и с улыбкой произнес:
— Мой мальчик,, я считал, что здесь только один сумасшедший, то есть я, но вижу, что вы не в лучшем состоянии. Что это еще за фантазии? Аббат, Великий Дуб... «старый друг», которым вы меня награждаете...
Он помолчал минуту и продолжал:
— Правда, у меня очень плохая память на лица и имена. Возможно, потому, что я вечно вожусь с бумагами. Во всяком случае, почерк я еще в состоянии запомнить, но имя...
Молодой человек улыбнулся, снял шляпу и вытащил из нее маленькое письмо.
Подав письмо, он другой рукой машинально отбросил со лба прядь волос и открыл лицо.
— Тысяча святых! — воскликнул старик. — Бывают же такие красавцы!
Открыв письмо, он прочел:
«Господин аббат! Вы требовали от меня, чтобы я прислал вам красавца. Я посылаю вам шевалье Ивона де Бералека. Помимо того, что красив, он еще храбрый и энергичный солдат. Я думаю, что все его качества пригодятся нашему делу.
Великий Дуб».
Прочитав письмо, старик внимательно посмотрел на шевалье. Потом скатал письмо в шарик и сжег.
— Жермен, — обратился он к слуге, — ты можешь идти, мне надо поговорить с молодым человеком.
Слуга поклонился и вышел.
— Ну, что же, — начал старик, причем, даже голос его ничем не напоминал прежний, — будем считать, что знакомство состоялось.
Он пригласил Ивона де Бералека сесть, сам уселся поудобнее на другом конце- стола, положив на него свои огромные зеленые очки. Открывшиеся теперь глаза были небольшие, серого цвета, лукавые и острые, как буравчики. Ивон также рассматривал аббата. Вместо дрожащего полоумного старика, с которым он говорил минуту назад, перед ним был человек строгого вида, с внушительным голосом и изысканными манерами.
— Шевалье, я хотел бы задать вам несколько вопросов по поводу вашей жизни...
— Моя жизнь, — невесело улыбнулся Ивон, — похожа на жизнь многих молодых дворян. Когда установилась Республика, я со своим отцом вступил в Вандейскую армию. Шесть лет сражался против синих...
— А ваши родители?
— Отец расстрелян в Нанте, мать умерла на эшафоте в Ренне, — медленно произнес Ивон.
— А какая-либо привязанность?..
— Мой замок сожгли и... Шевалье колебался.
— И... — настаивал аббат.
— И обесчестили ту, которую я любил, — задыхаясь от гнева, ответил ему де Бералек.
— Итак, вы принадлежите королю?
— Душой и телом!
— И вы готовы на все, чтобы свергнуть их проклятую Республику?
— Да! — отвечал Ивон.
— Даже на самое опасное дело? - Да, да, да!
— Ну что ж! Мой молодой друг, вы сможете возвратить королю его власть и свергнуть правительство, которое вы презираете!
— Моя кровь, жизнь, честь — все в вашем распоряжении!
— О, мой молодой друг, — заметил.старик, — ваша задача будет довольно простой и приятной.
— А именно?..
Аббат улыбнулся, откинувшись на спинку стула.
— Всего лишь дать увлечься собой одной молодой и красивой женщине.
— Вы, конечно, изволите шутить, сударь? — сухо осведомился Ивон.
— Я не оговорился, это действительно очень важно, — серьезно произнес аббат.
Тот, кого шевалье называл аббатом, был одним из руководителей роялистской партии, яростной противницы Республики.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68