Он не любит тех, кто бравирует своей храбростью, хотя в трудные моменты, когда нужно подбодрить людей, сам ходит под пулями во весь рост. Но трудных моментов у нас бывает очень много, и мне постоянно приходится волноваться за него. До этого дня ему везло, а вот в весе-ловском бою комиссар тяжело пострадал: пуля вошла под левым ухом и вышла под правым, разворотив челюсть, небо и язык.
Когда Панин и сын Руднева Радик несли его по селу с окровавленным лицом, кто-то крикнул: «Комиссара убили!» Но он был жив. Во время перевязки Семен Васильевич потерял сознание и выронил автомат. Радик решил, что отец умер, схватил его оружие, быстро выскочил из хаты и ринулся в самую гущу боя. Мальчика едва удалось остановить.
Улучив минуту, я забежал в санчасть. Партизанский врач Дина Масвская хлопотала возле раненого. Семен Васильевич лежал на соломе. Шапка, гимнастерка, шинель, брюки — все в крови. Но вот он пришел в себя и начал шарить рукой вокруг — искал автомат. Дина сказала, что его взял Радик, и протянула Семену Васильевичу его парабеллум. Ведь фашисты были всего в полутораста метрах от санчасти. Изо рта комиссара, когда он пытался что-то говорить, брызгала кровь. Я успокоил его:
— Лежи, все в порядке, бой идет так, как мы с тобой предвидели.
Он гораздо легче переносил адскую боль, чем сознание того, что в критический для соединения момент вышел из строя. Партизаны хорошо понимали своего комиссара и старались всячески его успокоить. При первой возможности люди забегали в санчасть, чтобы сообщить, что оборона держится стойко. Но он всем показывал рукой — не сиди возле меня, беги, мол, туда...
Вторая группировка противника, прибывшая из Шалыгина, всей своей силой обрушилась на хутор Байдаров, который обороняла группа Павловского. Хутор горел, патроны у бойцов были на исходе, но держались они стойко. Павловский уже дважды был ранен. Кролевецкий коммунист Подуремя, тоже раненный в ногу, перетаскивал на себе истекавшего кровью командира с места на
место, подальше от огня, который пожирал одну постройку за другой. Командира прикрывал сержант-разведчик Федор Комнатный. Увидев на лице и груди Федора кровь, Павловский предложил ему идти в санчасть, но тот хладнокровно ответил:
— Нас и так мало, а уйду, еще меньше будет. Нужно биться до конца.
Воодушевленные геройством Павловского, партизаны стояли насмерть. Политрук Михаил Иванович Жук с семью бойцами выдержал и отбил атаку более сотни мадьяр. Партизаны Гаркавенко, Мирошниченко, Пыжов, Денисов, Мычко не отошли ни на шаг с занимаемых позиций и уничтожили свыше сорока вражеских солдат.
В самую тяжелую минуту боя, когда, казалось, враги вот-вот ворвутся на хутор, мадьярский пулеметчик ударил по нашим с фланга. Его огонь был настолько сильным, что партизаны не могли и головы поднять. Тогда командир отделения Виктор Хабаров и комсомолец Василий Чусовитип подползли к вражескому расчету, благо снег был глубокий. Мадьяры заметили бойцов, но было уже слишком поздно. Автоматные очереди Чусовитина уложили их на месте. Захватив пулемет, Хабаров застрочил по напиравшим врагам. Атака захлебнулась.
Прибежавший ко мне с хутора связной доложил, что на каждого бойца осталось всего по двенадцать патронов. Но что я мог сделать? Патронов в резерве не было. Написал записку: «Держитесь, товарищ Павловский, заставьте противника залечь, морозьте его на снегу, добывайте патроны у врага».
В центре обороны мадьяры шли тремя цепями. Местность открытая, все видно как на ладони. На снегу четко вырисовывались фигуры солдат. Было ясно: они ринулись в психическую атаку. Партизаны глубоко зарылись в снег, укрылись за сараями, хатами и, тщательно целясь, чтобы ни один патрон не пропал даром, били наступавших на выбор. Л они шли по открытому полю и стреляли наугад.
И все же группа мадьярских автоматчиков просочилась на территорию хозяйственного двора колхоза, совсем близко от хаты, в которой располагалась санчасть. Шальные пули врезались в стену, попадали и в окна. Старшина Николай Бардаков, находившийся на наблюдательном пункте, на крыше соседней хаты, почти в упор расстрелял мадьярского офицера, который вел эту группу солдат. Потеря командира вызвала замешательство среди мадьяр, чем и воспользовался Бардаков. Он перебежал через двор, взобрался на крышу сарая и начал поливать мадьяр короткими очередями из ручного пулемета. На помощь отважному старшине подоспели бойцы Глуховского отряда Маркин и Кокин, отделение Афанасия Бывалина, мой адъютант Политуха, включились в дело штабисты, повар, ездовой. На этот раз не смогли удержать и сына комиссара Радика. Медфсльдшер Наташа Ильенко притащила па себе в санчасть смертельно раненного командира отделения Василия Павлова и, взяв его автомат, тоже ринулась в бой.
Общими усилиями прорвавшаяся группировка была уничтожена. На снегу осталось шестьдесят три вражеских трупа. А Наташа Ильенко умудрилась захватить в плен мадьярского солдата.
Не легче была обстановка противника на участках обороны Кириленко и Карпенко. Несмотря на огромные потери, враги не отступали, чувствовалось, что они ждут подкрепления. Воинское мастерство и храбрость проявил здесь младший лейтенант Иван Акимен-ков. Со своим отделением он защищал очень важную для нас высоту на краю села. Заняв ее, противник имел бы господствующее положение. Это понимали партизаны. Понимали и мадьяры.
Потеряв убитыми более тридцати человек, они продолжали упорно штурмовать отделение Акименкова. И вдруг замолчал наш станковый пулемет, прикрывавший высотку. Федор Горкунов и Василий Комов по-пластунски добрались до него. Оказалось, что пулеметчики убиты, а пулемет заклинило. Устранив неисправность, они полоснули очередью по надвигавшейся цепи солдат и заставили их залечь.
Положение несколько исправилось, но перевес сил у наступавших был чересчур велик. Пришлось идти на крайнюю меру — бросить на выручку минометно-пулеметную группу Коренева.
Первыми двумя минами минометчики Ефим Кушнир и Петр Гаркавенко подавили неприятельскую пулеметную точку, бившую по центру нашей обороны. Пулеметчики Сергей Горланов и Владимир Кислов, выдвинувшись вперед, заставили залечь третью вражескую цепь, уже достигшую крайних хат села.
Мороз был — тридцать пять градусов с ветерком. Лежать в такую пору на открытом наветренном косогоре — дело гиблое. Гитлеровцы замерзали на наших глазах.
К 15.00 со стороны леса начала подтягиваться третья группа противника. И снова поднялись в атаку солдаты первых двух группировок. А у нас уже почти не было патронов. Кое-кто из товарищей начал волноваться...
Укрывшаяся на опушке северо-восточнее хутора Байдарова засада ожидала сигнала с командного пункта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Когда Панин и сын Руднева Радик несли его по селу с окровавленным лицом, кто-то крикнул: «Комиссара убили!» Но он был жив. Во время перевязки Семен Васильевич потерял сознание и выронил автомат. Радик решил, что отец умер, схватил его оружие, быстро выскочил из хаты и ринулся в самую гущу боя. Мальчика едва удалось остановить.
Улучив минуту, я забежал в санчасть. Партизанский врач Дина Масвская хлопотала возле раненого. Семен Васильевич лежал на соломе. Шапка, гимнастерка, шинель, брюки — все в крови. Но вот он пришел в себя и начал шарить рукой вокруг — искал автомат. Дина сказала, что его взял Радик, и протянула Семену Васильевичу его парабеллум. Ведь фашисты были всего в полутораста метрах от санчасти. Изо рта комиссара, когда он пытался что-то говорить, брызгала кровь. Я успокоил его:
— Лежи, все в порядке, бой идет так, как мы с тобой предвидели.
Он гораздо легче переносил адскую боль, чем сознание того, что в критический для соединения момент вышел из строя. Партизаны хорошо понимали своего комиссара и старались всячески его успокоить. При первой возможности люди забегали в санчасть, чтобы сообщить, что оборона держится стойко. Но он всем показывал рукой — не сиди возле меня, беги, мол, туда...
Вторая группировка противника, прибывшая из Шалыгина, всей своей силой обрушилась на хутор Байдаров, который обороняла группа Павловского. Хутор горел, патроны у бойцов были на исходе, но держались они стойко. Павловский уже дважды был ранен. Кролевецкий коммунист Подуремя, тоже раненный в ногу, перетаскивал на себе истекавшего кровью командира с места на
место, подальше от огня, который пожирал одну постройку за другой. Командира прикрывал сержант-разведчик Федор Комнатный. Увидев на лице и груди Федора кровь, Павловский предложил ему идти в санчасть, но тот хладнокровно ответил:
— Нас и так мало, а уйду, еще меньше будет. Нужно биться до конца.
Воодушевленные геройством Павловского, партизаны стояли насмерть. Политрук Михаил Иванович Жук с семью бойцами выдержал и отбил атаку более сотни мадьяр. Партизаны Гаркавенко, Мирошниченко, Пыжов, Денисов, Мычко не отошли ни на шаг с занимаемых позиций и уничтожили свыше сорока вражеских солдат.
В самую тяжелую минуту боя, когда, казалось, враги вот-вот ворвутся на хутор, мадьярский пулеметчик ударил по нашим с фланга. Его огонь был настолько сильным, что партизаны не могли и головы поднять. Тогда командир отделения Виктор Хабаров и комсомолец Василий Чусовитип подползли к вражескому расчету, благо снег был глубокий. Мадьяры заметили бойцов, но было уже слишком поздно. Автоматные очереди Чусовитина уложили их на месте. Захватив пулемет, Хабаров застрочил по напиравшим врагам. Атака захлебнулась.
Прибежавший ко мне с хутора связной доложил, что на каждого бойца осталось всего по двенадцать патронов. Но что я мог сделать? Патронов в резерве не было. Написал записку: «Держитесь, товарищ Павловский, заставьте противника залечь, морозьте его на снегу, добывайте патроны у врага».
В центре обороны мадьяры шли тремя цепями. Местность открытая, все видно как на ладони. На снегу четко вырисовывались фигуры солдат. Было ясно: они ринулись в психическую атаку. Партизаны глубоко зарылись в снег, укрылись за сараями, хатами и, тщательно целясь, чтобы ни один патрон не пропал даром, били наступавших на выбор. Л они шли по открытому полю и стреляли наугад.
И все же группа мадьярских автоматчиков просочилась на территорию хозяйственного двора колхоза, совсем близко от хаты, в которой располагалась санчасть. Шальные пули врезались в стену, попадали и в окна. Старшина Николай Бардаков, находившийся на наблюдательном пункте, на крыше соседней хаты, почти в упор расстрелял мадьярского офицера, который вел эту группу солдат. Потеря командира вызвала замешательство среди мадьяр, чем и воспользовался Бардаков. Он перебежал через двор, взобрался на крышу сарая и начал поливать мадьяр короткими очередями из ручного пулемета. На помощь отважному старшине подоспели бойцы Глуховского отряда Маркин и Кокин, отделение Афанасия Бывалина, мой адъютант Политуха, включились в дело штабисты, повар, ездовой. На этот раз не смогли удержать и сына комиссара Радика. Медфсльдшер Наташа Ильенко притащила па себе в санчасть смертельно раненного командира отделения Василия Павлова и, взяв его автомат, тоже ринулась в бой.
Общими усилиями прорвавшаяся группировка была уничтожена. На снегу осталось шестьдесят три вражеских трупа. А Наташа Ильенко умудрилась захватить в плен мадьярского солдата.
Не легче была обстановка противника на участках обороны Кириленко и Карпенко. Несмотря на огромные потери, враги не отступали, чувствовалось, что они ждут подкрепления. Воинское мастерство и храбрость проявил здесь младший лейтенант Иван Акимен-ков. Со своим отделением он защищал очень важную для нас высоту на краю села. Заняв ее, противник имел бы господствующее положение. Это понимали партизаны. Понимали и мадьяры.
Потеряв убитыми более тридцати человек, они продолжали упорно штурмовать отделение Акименкова. И вдруг замолчал наш станковый пулемет, прикрывавший высотку. Федор Горкунов и Василий Комов по-пластунски добрались до него. Оказалось, что пулеметчики убиты, а пулемет заклинило. Устранив неисправность, они полоснули очередью по надвигавшейся цепи солдат и заставили их залечь.
Положение несколько исправилось, но перевес сил у наступавших был чересчур велик. Пришлось идти на крайнюю меру — бросить на выручку минометно-пулеметную группу Коренева.
Первыми двумя минами минометчики Ефим Кушнир и Петр Гаркавенко подавили неприятельскую пулеметную точку, бившую по центру нашей обороны. Пулеметчики Сергей Горланов и Владимир Кислов, выдвинувшись вперед, заставили залечь третью вражескую цепь, уже достигшую крайних хат села.
Мороз был — тридцать пять градусов с ветерком. Лежать в такую пору на открытом наветренном косогоре — дело гиблое. Гитлеровцы замерзали на наших глазах.
К 15.00 со стороны леса начала подтягиваться третья группа противника. И снова поднялись в атаку солдаты первых двух группировок. А у нас уже почти не было патронов. Кое-кто из товарищей начал волноваться...
Укрывшаяся на опушке северо-восточнее хутора Байдарова засада ожидала сигнала с командного пункта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58