— Его нет дома, милая Эльвирика, — ответила Лаура с сожалением, означавшим, что она понимает и разделяет ее страдания. — Ты знаешь, он работает очень нерегулярно, но когда на него находит вдохновение, ему необходима абсолютная тишина, иначе он просто несчастен. Вот и теперь он ушел на старую дорогу, сказал нам, что его осенила чудесная мысль и он непременно должен запечатлеть ее... Если бы вы там пошли, вы, может быть, и встретили бы его...
— Какая жалость, что мы не пошли по старой дороге! — вздохнула меланхоличная Эльвира...— Мы бы увидели нашего поэта за работой!..
— Ну, что? Разве я не говорила вам, что там лучше? — упрекнула их Маргарета Бобеску, дочь чиновника банка «Аврора», высокая, гибкая, хорошенькая брюнетка с наведенными бровями, сильно напудренная и с ярко накрашенными губами. Из-за того что она красилась и носила шелковые платья, в Армадии говорили, что у нее не все дома.
Дочери учителя румынского языка Спэтару были дурнушками, но обе добрые и симпатичные. Старшая, Елена, малорослая, белобрысая и завитая, вечно сокрушалась и стыдилась, что она такой заморышек.
Младшая ее сестра, Александрина, высоконькая, толстогубая, с крупным носом, отличалась мальчишескими ухватками и прожорливостью.
Когда вошла Гиги с заставленным подносом, Александрина бросилась, как тигрица, и цапнула пирожное, а потом пролопотала с набитым ртом:
— Я пропадаю от голода!
— Дрина, как тебе не стыдно ? —укоризненно сказала Елена, претендовавшая на серьезность.
— Оставь ее, Леника, я тебя умоляю! — вмешалась Лаура. — Бери еще, Александрина, доставь мне удовольствие!.. Мы же для вас их готовили!
Вскоре все уже были с чашками в руках, жадно пили кофе с молоком и ели вкусные пирожные. А щебетанье ни на миг не прекращалось, каждая старалась рассказать что-нибудь такое поостроумнее, чтобы рассмешить всю компанию. Молчала лишь одна Сильвия Варга, точно скупилась на слова. Но она всегда была такая, важничала, потому что ни для кого не было секретом ее большое приданое...
С поразительной быстротой разговор перескакивал с одного предмета на другой. В несколько минут они обозрели все значительные события, происшедшие и Армадии с их последней встречи до сего дня. По-злословили о барышнях и молодых людях не из их компании, особенно распространяясь про Лукрецию Драгу; ей ставили в вину, что она уж очень кокетлива, что начала стареть и увядать. Только относительно ее возраста были долгие пререкания: Эльвира утверждала, что ей, должно быть, лет тридцать, а Сильвия Вар-га, будучи с той в менее натянутых отношениях, запилила, что ей не больше двадцати двух. Лаура умышленно затягивала спор о Лукреции в угоду Эльвире...
Все это время сама Лаура сгорала от нетерпения. Дурел так и не шел. Что с ним могло произойти? Уж не рассердился ли? Всевозможные догадки терзали ее. То она винила самое себя, выискивая мнимые проступки, которые могли огорчить его, то опять мысленно отчитывала его за то, что он не держит слова... Она несколько раз посылала Гиги во двор посмотреть, не идет ли он, но украдкой, чтобы не заметили гостьи. Содрогалась, когда сестра, возвратясь, полукивком делала ей знак «нет». Потом уже и девицы уловили ее беспокойство, и Эльвира, как доверенная, даже спросила ее тайком:
— Ты не приглашала Аурела?
— А как же... Ждала его, просто уж не знаю... Ох! — прошептала Лаура со слезами на глазах, и Эльвира ответила ей проникновенным взглядом, полным ласки и участия.
Позже Лаура стала сама выходить на галерею и с замиранием сердца смотрела в сторону Жидовицы, откуда должен был появиться Аурел. А мать, мрачная как туча, только и зудела ей:
— Эти дуры так и не уходят?
Наконец девицы пустились в разговор о литературе,- это значило, что они исчерпали более важные темы. Гиги, знавшая наизусть все стихотворения Эминеску и Кошбука, вызвалась прочесть для каждой из гостий какую-нибудь строфу, какая ей больше всего подходит.
Пока Гиги веселила их всех, Лаура опять вышла на галерею. Чувствовала, как подступают слезы, и ей стоило огромных усилий сдержать себя. Она оперлась о столбик галереи и склонила голову во власти мучительных сомнений. Потерянная, она стояла так и вдруг услышала робкий певучий голос, который пронзил ее сердце. Она глянула во двор. Ее бросило в дрожь от волнения. На скамейке под деревьями, рядом с Херделей, сидел Аурел. В одно мгновенье девушка очутилась подле них.
— Вы, оказывается, здесь и даже не заявились, господин Унгуряну! — протягивая ему руку, с игривым укором сказала она. — Все девочки вас ждут... Вы нехороший, и я на вас сердита...
Аурел поднялся, смешавшись от робости, покраснел и пролепетал:
— Мы тут немножко побеседовали с господином
учителем...
Лаура вздрогнула. Что, если отец сказал ему про Пинтю? Она испытующе посмотрела на Хер делю,— он лукаво улыбался, — потом на Аурела, — тот растерянно переминался с ноги на ногу, с принужденной, потешной улыбкой. «Сказал!» — мелькнуло у нее, и она насупилась. Но тотчас подумала: «Ну и пусть! Хорошо, что пришел! Я сама ему объясню!» Обдав Аурела теплым, любовным взглядом, она позвала его:
— Теперь идемте, не задерживайтесь! Вас ждут!..
Аурел Унгуряну, сын зажиточного крестьянина из
Тяки, был юноша двадцати трех лет с худым лицом, черными жесткими волосами, с большими вечно потными руками, с робкими стесненными жестами, точно он боялся не соблюсти правила приличия; он стремился выказать себя благовоспитанным и хорошо одетым, но одежда была на нем будто с чужого плеча. Все каникулы он проводил в Армадии, где честолюбивые мамаши старались завербовать его для своих дочек, на будущее, когда он станет доктором...
Все собрание встретило его с одушевлением, а Гиги тотчас принесла ему кофе с молоком, оставленное для него, добавив туда на два пальца сливок, — как подметила Лаура, он это очень любил.
Между прочим, студент пришел с важной новостью : октябрьский бал отложен на середину ноября, потому что музыканты ангажированы в другие места.
— Как раз сегодня я рассылал почтой пригласительные билеты... Целый день пришлось писать адреса, вот почему я опоздал... Я собирался сам принести вам приглашение,— обратился он к Лауре,— но потом подумал, что приличнее послать почтой...
Аурел, будучи одним из устроителей бала, посвятил их во все подробности программы, восхитившей девиц. Желая быть любезным, медик воспользовался случаем и попросил у каждой пообещать ему хотя бы один тур вальса. Это вызвало большое волнение. Эльпира решила за всех:
— Я скажу так: первый тур пусть вам обещает Лаура... Ты согласна, милая Лаура?
— Если вы так считаете, — зарделась обрадованная Лаура.
— Также и вторую кадриль...
Когда она услышала про вторую кадриль, знаменательную для влюбленных, Лаура опьянела от счастья и на поклон студента ответила лишь кивком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130