Наконец Зэгряну повел таинственные переговоры с Гоги, завершив их рукопожатием, с вручением при этом билета в десять крон. Результатом были звуки бурной «сомешаны», вызвавшей гул аплодисментов молодежи. В один миг крестьяне вынесли наружу столы, и половина школы превратилась в танцевальный зал. Счастливый Зэгряну подлетел к Гиги, она покраснела от гордости, что ей выпала честь открыть бал, тогда как ее подруги из Армадии сидели с озабоченным видом. Г-жа Херделя, держа веер Гигицы и книжечку для записи танцев, заняла положенное место у стены между г-жой Филипою и г-жой Грофшору и пустилась в разговор о тяготах жизни. Однако за беседой она не упускала из виду Гиги, которая порхала, как фея, изгибалась с улыбкой, принимая многочисленные комплименты, и щебетала с Зэгряну, избегая его умоляющих взглядов.
На другой половине школы господа продолжали пировать и произносить тоеты. Поп из Вэрари скоро захмелел, как и доктор Филипою, и учитель лицея Майеряну. Под конец, невзирая на протесты Спэтару, солгабир Кицу тоже произнес краткую речь, подчеркнув, между прочим, либерализм властей, которые поощряют счастливое процветание народов, верных отечеству. Лесничий Мадарас за свое пылкое «да здравствуют румыны» заслужил поцелуй неукротимого Спэтару. Херделя, встретя среди прибывших священников многих своих друзей детства, которых не видел долгие годы, выпил с ними со всеми и рассказал, как он, проработав тридцать два года и нуждаясь в заслуженном отдыхе, получил благодарность от самого министра просвещения. Одновременно он всем расхваливал Белчуга, «редкостного священника, коему нет равных, и благороднейшего человека». Точно так и Белчуг прожужжал все уши гостям, прославляя Хер-делю, «бесценного друга и румына, достойного общественного уважения».
Перед закатом солнца священник предложил Херделе пройтись с ним к крестьянам, сказав:
— Это наш долг, Захария, заботиться о народе!
— Верно, Ион, верно... Превосходно... Дай-ка я и старуху свою позову! — ответил Херделя, игриво
подмигивая.
Госпожа Херделя не могла оставить Гиги одну. Тогда Зэгряну спохватился, что он как учитель тоже обязан пойти с ними к крестьянам, тем более что без Гиги веселье теряло всякую цену. Да и Гиги была рада уйти, потому что Зэгряну опять впал в меланхолию, все настойчивее распространялся о ее глазах и несколько раз пытался даже объясниться, начиная: «Гиги, я вас...» н не смея договорить: «люблю». Нашлись и другие охотники посмотреть народное гулянье, и таким образом вмиг составилась веселая компания, которая направилась к дому Тодосии.
Двор был забит на.родом... Старики во тлаве с приарем Флорей Танку стояли у открытых ворот и, гля-дя на пляшущих парней и девок, вели разговор о церк-ви, об урожае, о непосильных податях. Тома Булбук был мрачный, часто вздыхал и только изредка вставлял свое слово: все его мысли занимал Джеордже, сидевший теперь в бистрицкой тюрьме в ожидании суда присяжных. В сторонке, на отшибе, стоял, прислу-шиваясь к их разговору, старик Гланеташу; вид у него был еще приниженнее, чем прежде, со смертью Иона он вовсе поседел, и в его кротких глазах не угасала печаль.
Стражник Козма Чокэнаш, по поручению Белчуга, распределял три ведра даровой ракии, предусмо-тренные программой празднества по случаю освяще-ния новой церкви. Он исполнял свою обязанность с неукоснительной беспристрастностью, бранил пар-ней, норовивших получить двойную порцию, а с Ма-чсдоном Черчеташу у него произошла и небольшая потасовка.
— Каждый имеет право на одну порцию выпивки Такой приказ! Кому мало, может купить и в корч-ме! — кричал по временам рассудительный Чокэнаш из сеней, где он восседал, держа в одной руке воронку, а в другой жестяную мерку, позаимствованные у вдовы Аврума.
У приспы мужики сбились в кучу вокруг Симиона Бутуною, который рассказывал старинные небылицы, шумно кашлял и чихал. Мачедон Черчеташу, совсем пьяный, расхаживал взад и вперед, командовал по-не- \ мецки, размахивая руками, к великому веселью маль- I чишек, по-военному козырявших ему.
Музыканты наяривали «вертушку». Парни лихо притопывали, девки вертелись юлой, а на лицах у них сияли довольные улыбки. Жидкая тень от старых ope- j ховых деревьев у сарая простиралась все дальше, захватывая почти весь двор.
Когда подошла компания господ, пляска сразу прекратилась в знак почтения. Все мужчины поснимали шляпы, а примарь со стариками обступили Белчуга и Хер делю и стали говорить, какое торжественное было освящение, какая это честь всему селу, и в особенности священнику. Илие Ону; ставший заводилой у парней с тех пор, как Николае Тэтару женился на дочери Штефана Хотнога, подошел к Зэгряну и позвал его плясать, предлагая ему в пару самую красивую девку в Припасе, дочь Трифона Тэтару Марию, на которой собирался жениться на масленицу. Зэгряну, не отходивший от Гиги, смущенно отказался. Тогда Илие пригласил барышню поплясать, что преисполнило негодованием г-жу Хер делю, а у Гиги вызвало стыдливую улыбку. Потом примарь, с позволения священника, приказал парням продолжать пляску, чтобы и господа посмотрели, как славно веселится простой народ.
Тома Булбук сумел вскоре отвести в сторону Херде-лю, чтобы посоветоваться с ним насчет Джеордже. Жена Томы, еще более высохшая, с маленькими, глубоко запавшими, бойкими глазками, с плаксивым голосом, тотчас подошла к ним, стала заламывать руки и божиться, что только злые чары могли подвести сына под такую беду. Хер деля ободрил Тому, сказав, что на Грофшору можно вполне положиться, другого такого адвоката не сыскать.
— Когда Джеордже придет домой, наверное, сноха встретит его с мальцом. Говорит, беременна... Все может быть, таков удел женщин, — закончил Тома с прояснившимся лицом.
По селу, однако, ходили слухи, что Флорика беременна от Иона. Неизвестно было, кто пустил такой слух, но многие верили. Охочие до сплетен старухи допытывались у Сависты, которая теперь опять перебралась к Трифону Тэтару и попрошайничала на Большой улице, потому что Флорика видеть ее не могла. Но калека отмалчивалась, вечно была злая и угрюмая, и все говорили, что она, верно, отжила
свое.
Когда кончилась пляска, появился шумливый Васи-ле Бачу. После неудачной попытки совратить Козму Чокэнаша, он побывал в корчме и там сполна утолил свою жажду. Завидя Белчуга, он потемнел и двинулся прямо на него.
- Так что же, батюшка, вы и вправду хотите мою землю отобрать?
Священник попытался не обращать на него внимания, чтобы не портить себе настроения. Но Василе не отставал от него а расходился еще пуще. Тогда Белчуг, рассердись, сказал громко, чтобы все слышали:
- Ты и так уж на все село осрамился, Василе, и все не надоело тебе беспутничать?.. Больше земли тебе потребовалось, чтобы еще больше пьянствовать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130