Один из них, вероятно, командир, отделился от остальных и, подъехав к самой кромке воды, принялся что-то визгливо кричать на своем языке, делая красноречивые жесты рукой. Очевидно, он приказывал судам остановиться и принять его людей для досмотра. Луситы послушно бросили каменные якоря и выслали лодку; приставать к берегу им не было позволено.
Самая большая лодка из находившихся на ладьях вмещала только трех человек; поэтому кочевники грубо выдернули из нее гребца и оставили его на берегу под охраной своих, а сами сели в лодку втроем (командир и еще двое) и поплыли к первой ладье.
Прошло почти два часа, прежде чем они, осматривая одну ладью за другой, добрались до последней, на которой плыли западные путешественники. Такая задержка объяснялась тем, что проверявшие придирчиво выбирали, что из привезенных для выкупа товаров присвоить себе. Впрочем, они знали свое место и не посягали на дорогие подарки, предназначенные хану.
Наконец степняки поднялись на борт пятой ладьи. Все, кто плыл на ней, включая пассажиров, должны были выстроиться на палубе. Элина с интересом, хотя и не без опаски, смотрела, как идет вдоль рядов кривоногий кочевник, скользя по лицам луситов презрительным взглядом раскосых глаз. Ратислав, утративший весь свой гордый и внушительный вид, семенил за ним, приноравливаясь к его короткому шагу, и отвечал на бросаемые через плечо вопросы. Графиня с удивлением поняла, что Ратислав отвечает по-луситски; стало быть, степняк знал этот язык, но считал ниже своего достоинства говорить на нем.
Поравнявшись с представителями Запада, кочевник остановился; его внимание привлекли не столько лица — для него все белые были на одно лицо
— сколько одежда, отличавшаяся от луситской. В нос Элине шибанул запах никогда не мывшегося тела; она еле сдержала отвращение. Кочевник ткнул пальцем в их сторону и изрек короткий вопрос — очевидно, интересовался, кто такие.
Однако прежде, чем Ратислав успел ответить, за него это сделал Эйрих. Элина в очередной раз подивилась, заслышав из уст своего спутника кургузые и немелодичные слова языка кочевников.
Удивился и степняк. Он вздернул редкие брови и спросил Эйриха о чем-то еще. Выслушав ответ, он заулыбался и покровительственно похлопал пришельца с Запада по плечу. Затем, сменив выражение лица на деловитое, обернулся к Ратиславу, и они последовали в трюм.
— Эйрих, сколько языков вы знаете? — спросила Элина.
— В совершенстве только пять. Более-менее объясниться могу еще на дюжине.
— Где вы всему этому научились? Вы и воин, и лекарь, и…
— У меня была насыщенная биография.
Элина поняла, что подробностей не добьется, и сменила тему:
— О чем вы говорили с этим вонючим субъектом?
— К вонючим субъектам вам придется привыкать — в ближайшее время нам предстоит с ними общаться. А я всего лишь сказал ему, что мы путешественники с Запада, он спросил, откуда я знаю язык, а я ответил, что слава о великом хане Курибае достигла даже далеких западных земель.
— Кочевники падки на такую примитивную лесть?
— Весьма и весьма. Интересный, знаете ли, феномен — их мораль прямо противоположна западным представлениям о чести, обман и коварство, особенно по отношению к чужим, считаются у них верхом доблести — но при этом они так любят лесть, словно искренне верят в нее. Впрочем, вероятно, все же не верят, а принимают как знак смирения перед их могуществом.
— Хорошо было бы проучить этих самовлюбленных дикарей.
— О, не стоит их недооценивать. Нам следует благодарить судьбу, что после падения власти чародеев кочевники, придя в эти земли с востока, не двинулись дальше. В одном их табуне может быть больше голов, чем во всей конной гвардии какого-нибудь западного короля. Хочу, кстати, предупредить вас, чтоб вы не вздумали здесь задираться. Тут вашу гордость никто не оценит. Честные рыцарские поединки остались там, откуда мы приехали. Здесь проявившему непочтительность просто отрубят голову, это в лучшем случае.
Элина вспыхнула от возмущения, но поняла, что Эйрих прав. Как говорил ее отец, «если не можешь навязать свои правила — научись выигрывать по чужим».
Наконец степняки отчалили вместе со своей добычей, для перевозки коей пришлось задействовать еще одну лодку. После того, как лодки вернулись, ладьи продолжили путь.
В этот же день Элина впервые увидела на берегу пленных луситов. Судя по всему, кочевники обращались с ними дурно, заставляли много работать и плохо кормили. Вид у пленников был изможденный; несмотря на весьма ощутимый даже в этих южных широтах холод, они ходили в лохмотьях, большинство — босиком или, в лучшем случае, с обмотанными тряпками ногами. Графиня мысленно содрогнулась при мысли, что и Артен может подвергаться такому обращению. Впрочем, она тут же возразила себе, что он — жертва политического заговора, а не военной неудачи, и уж если его захватили живым, то явно не для того, чтобы просто обратить в рабство. Правда, это еще вопрос, что хуже — организовать побег обычного раба было бы проще…
Пленники с надеждой смотрели на проплывающие мимо ладьи, догадываясь, что соотечественники прибыли для переговоров о выкупе. Иногда степняки, замечая это, принимались демонстративно хлестать плетьми своих рабов. Луситы на ладьях стискивали зубы и кулаки, но ничего не могли поделать.
Однажды Элина стала свидетельницей драматической сцены. Обычно корабли все время оставались под наблюдением кого-нибудь из гарцевавших на берегу кочевников, но в этот раз вышло так, что берег на протяжении нескольких миль был пуст. И вдруг к воде вышел пленник, молодой луситский парень. Оглянувшись по сторонам, он бросился в холодную воду и быстро поплыл по направлению к ладьям.
Графиня ожидала, что хотя бы одно судно сменит курс и подойдет ближе к берегу, чтобы скорее подобрать его, но ладьи плыли, как раньше.
— Грести! — послышался окрик Ратислава. — Не снижать темпа!
Гребцы, не отрывая взгляда от плывущего парня, продолжали ритмично налегать на весла. Свободные от вахты луситы столпились на палубе и мысленно
— только мысленно — подбадривали беглеца. Ничего другого им не оставалось; ссориться с кочевниками они не могли. Надежда была лишь на то, что парень успеет добраться до ладей незамеченным.
Когда он проплыл уже половину пути, на берег выехал кочевник.
Он сразу же заметил беглеца, но не стал суетиться. Он спокойно подъехал к кромке воды, не спеша снял с плеча лук, вытянул из-за спины стрелу и стал тщательно прицеливаться. Юноша не знал о грозившей ему опасности, но и так плыл изо всех сил.
Стрела просвистела в воздухе и цвикнула в воду возле левого бока парня. Мимо! Пленник продолжал плыть.
Но не было радости на лицах луситов. Они понимали, что теперь, после того как кочевник увидел беглеца, они не смогут принять того на борт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213
Самая большая лодка из находившихся на ладьях вмещала только трех человек; поэтому кочевники грубо выдернули из нее гребца и оставили его на берегу под охраной своих, а сами сели в лодку втроем (командир и еще двое) и поплыли к первой ладье.
Прошло почти два часа, прежде чем они, осматривая одну ладью за другой, добрались до последней, на которой плыли западные путешественники. Такая задержка объяснялась тем, что проверявшие придирчиво выбирали, что из привезенных для выкупа товаров присвоить себе. Впрочем, они знали свое место и не посягали на дорогие подарки, предназначенные хану.
Наконец степняки поднялись на борт пятой ладьи. Все, кто плыл на ней, включая пассажиров, должны были выстроиться на палубе. Элина с интересом, хотя и не без опаски, смотрела, как идет вдоль рядов кривоногий кочевник, скользя по лицам луситов презрительным взглядом раскосых глаз. Ратислав, утративший весь свой гордый и внушительный вид, семенил за ним, приноравливаясь к его короткому шагу, и отвечал на бросаемые через плечо вопросы. Графиня с удивлением поняла, что Ратислав отвечает по-луситски; стало быть, степняк знал этот язык, но считал ниже своего достоинства говорить на нем.
Поравнявшись с представителями Запада, кочевник остановился; его внимание привлекли не столько лица — для него все белые были на одно лицо
— сколько одежда, отличавшаяся от луситской. В нос Элине шибанул запах никогда не мывшегося тела; она еле сдержала отвращение. Кочевник ткнул пальцем в их сторону и изрек короткий вопрос — очевидно, интересовался, кто такие.
Однако прежде, чем Ратислав успел ответить, за него это сделал Эйрих. Элина в очередной раз подивилась, заслышав из уст своего спутника кургузые и немелодичные слова языка кочевников.
Удивился и степняк. Он вздернул редкие брови и спросил Эйриха о чем-то еще. Выслушав ответ, он заулыбался и покровительственно похлопал пришельца с Запада по плечу. Затем, сменив выражение лица на деловитое, обернулся к Ратиславу, и они последовали в трюм.
— Эйрих, сколько языков вы знаете? — спросила Элина.
— В совершенстве только пять. Более-менее объясниться могу еще на дюжине.
— Где вы всему этому научились? Вы и воин, и лекарь, и…
— У меня была насыщенная биография.
Элина поняла, что подробностей не добьется, и сменила тему:
— О чем вы говорили с этим вонючим субъектом?
— К вонючим субъектам вам придется привыкать — в ближайшее время нам предстоит с ними общаться. А я всего лишь сказал ему, что мы путешественники с Запада, он спросил, откуда я знаю язык, а я ответил, что слава о великом хане Курибае достигла даже далеких западных земель.
— Кочевники падки на такую примитивную лесть?
— Весьма и весьма. Интересный, знаете ли, феномен — их мораль прямо противоположна западным представлениям о чести, обман и коварство, особенно по отношению к чужим, считаются у них верхом доблести — но при этом они так любят лесть, словно искренне верят в нее. Впрочем, вероятно, все же не верят, а принимают как знак смирения перед их могуществом.
— Хорошо было бы проучить этих самовлюбленных дикарей.
— О, не стоит их недооценивать. Нам следует благодарить судьбу, что после падения власти чародеев кочевники, придя в эти земли с востока, не двинулись дальше. В одном их табуне может быть больше голов, чем во всей конной гвардии какого-нибудь западного короля. Хочу, кстати, предупредить вас, чтоб вы не вздумали здесь задираться. Тут вашу гордость никто не оценит. Честные рыцарские поединки остались там, откуда мы приехали. Здесь проявившему непочтительность просто отрубят голову, это в лучшем случае.
Элина вспыхнула от возмущения, но поняла, что Эйрих прав. Как говорил ее отец, «если не можешь навязать свои правила — научись выигрывать по чужим».
Наконец степняки отчалили вместе со своей добычей, для перевозки коей пришлось задействовать еще одну лодку. После того, как лодки вернулись, ладьи продолжили путь.
В этот же день Элина впервые увидела на берегу пленных луситов. Судя по всему, кочевники обращались с ними дурно, заставляли много работать и плохо кормили. Вид у пленников был изможденный; несмотря на весьма ощутимый даже в этих южных широтах холод, они ходили в лохмотьях, большинство — босиком или, в лучшем случае, с обмотанными тряпками ногами. Графиня мысленно содрогнулась при мысли, что и Артен может подвергаться такому обращению. Впрочем, она тут же возразила себе, что он — жертва политического заговора, а не военной неудачи, и уж если его захватили живым, то явно не для того, чтобы просто обратить в рабство. Правда, это еще вопрос, что хуже — организовать побег обычного раба было бы проще…
Пленники с надеждой смотрели на проплывающие мимо ладьи, догадываясь, что соотечественники прибыли для переговоров о выкупе. Иногда степняки, замечая это, принимались демонстративно хлестать плетьми своих рабов. Луситы на ладьях стискивали зубы и кулаки, но ничего не могли поделать.
Однажды Элина стала свидетельницей драматической сцены. Обычно корабли все время оставались под наблюдением кого-нибудь из гарцевавших на берегу кочевников, но в этот раз вышло так, что берег на протяжении нескольких миль был пуст. И вдруг к воде вышел пленник, молодой луситский парень. Оглянувшись по сторонам, он бросился в холодную воду и быстро поплыл по направлению к ладьям.
Графиня ожидала, что хотя бы одно судно сменит курс и подойдет ближе к берегу, чтобы скорее подобрать его, но ладьи плыли, как раньше.
— Грести! — послышался окрик Ратислава. — Не снижать темпа!
Гребцы, не отрывая взгляда от плывущего парня, продолжали ритмично налегать на весла. Свободные от вахты луситы столпились на палубе и мысленно
— только мысленно — подбадривали беглеца. Ничего другого им не оставалось; ссориться с кочевниками они не могли. Надежда была лишь на то, что парень успеет добраться до ладей незамеченным.
Когда он проплыл уже половину пути, на берег выехал кочевник.
Он сразу же заметил беглеца, но не стал суетиться. Он спокойно подъехал к кромке воды, не спеша снял с плеча лук, вытянул из-за спины стрелу и стал тщательно прицеливаться. Юноша не знал о грозившей ему опасности, но и так плыл изо всех сил.
Стрела просвистела в воздухе и цвикнула в воду возле левого бока парня. Мимо! Пленник продолжал плыть.
Но не было радости на лицах луситов. Они понимали, что теперь, после того как кочевник увидел беглеца, они не смогут принять того на борт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213