- Я запомню это лицо, - сказал он и вернул фотографию Макгарку.
- Тогда, значит, можно приниматься за дело, сказал Макгарк.
Полицейский из штата Джорджия не шевельнулся, и Макгарк вопросительно
посмотрел на него.
- Билл... - неуверенно начал южанин.
- Что у тебя?
- Мне привелось почитать газету в самолете. Тот, политик из
Ньюарка... Он вроде был одним из наших?
- Надеюсь, тебе известно, что не положено задавать такие вопросы,
сказал Макгарк. - Поэтому-то все у нас и идет гладко. Группы прибывают
отовсюду. Тула и обратно. И никто не знает, что делает другой.
- Все это мне известно, Билл. Но как насчет тех денег, которых не
оказалось? Я подумал, не изменилось ли что-нибудь в планах? Надо ли,
например, что-нибудь брать сегодня? Обыскать ли дом? Только поэтому я и
спрашиваю.
Макгарк обошел стол и, облокотившись на край, наклонился к Рэнсому.
- Нет. Ничего не берите. И ничего не оставляйте. Просто войдете и
выйдете.
Уловив разочарование в глазах Рэнсома, он мягко добавил:
- Послушай, Брейс. На следующей неделе мы проводим национальный сбор
"Рыцарей Щита". Я знаю, у тебя есть вопросы, но подержи их, пожалуйста,
пока при себе. На сборе ты получишь на них ответы. А пока просто доверься
мне и никому ничего не говори.
- Ладно. Согласен. - Рэнсом поднялся со своего места. Он был крупнее
Макгарка, но ему не хватало солидности, которая была присуща нью-йоркцу. -
А как держится Первый?
- Пока нормально, - подмигнул ему Макгарк, но ты же знаешь, какие
они, эти либералы, - берутся за все, но ничего не доводят до конца. Ты
увидишь его на следующей неделе на нашем сборе.
- О'кей, - сказал Рэнсом.
- Послушай, - продолжал Макгарк, стараясь окончательно успокоить
Рэнсома, - если управитесь со всем вовремя, заезжай на обратном пути!
Посидим, выпьем. Между прочим, как те парни, которых тебе дали?
- Да вроде ничего. Один - лейтенант из Сан-Антонио, другой - сержант
из Майями. Выглядят оба солидно.
- У нас все солидные, - с удовлетворением сказал Макгарк. - Лучшие в
нашем деле. Только такие и нужны для спасения страны.
Рэнсом слегка выпятил грудь:
- Я тоже так думаю.
Выйдя от Макгарка, он быстро сбежал по ступеням вниз к взятому
напрокат "плимуту", припаркованному у входа. Он прихватит своих партнеров
возле гостиницы, и они отправятся к предгорьям Нью-Джерси. Там получасовая
остановка - и обратно в Нью-Йорк. Несколько рюмок с Макгарком, потом
аэропорт - и мы дома. Просто и приятно! Макгарк прекрасный организатор,
отлично владеет информацией, все держит в голове - расписания, гостиницы,
билеты, выходные дни и прочее, так что в любой момент у него пол рукой
были нужные ему, люди. Он знал свое дело. Другого такого не найти!
Какая роль принадлежит Макгарку и какая - О'Тулу? Формально руководил
всей операцией О'Тул, но Рэнсом знал, что вся практическая деятельность
осуществлялась Макгарком, от него исходили все конкретные идеи и задания.
Рэнсом видел О'Тула лишь однажды. На полицейском съезде. Единственное, о
чем он тогда говорил, это - проблема вербовки в полицию представителей
меньшинств. Ха! Нужно, видите ли, чтобы в полиции служило побольше
ниггеров! С такими завиральными идеями далеко не уедешь. Хорошо, что этой
операцией руководит Макгарк.
Инспектор Брейс Рэнсом из Саванны так глубоко погрузился в эти мысли,
что не заметил неотступно следовавший за ним огромный бежевый "флитвуд" с
решительным мужчиной за рулем.
13
Римо был взбешен. Была затронута его профессиональная гордость.
Он следовал за Макгарком по пятам от полицейского управления до
старого тира на Двадцатой улице. Он незаметно сопровождал его до самой
двери с табличкой "РЩ", но там ему пришлось спрятаться, так как в тот
момент прибыл какой-то южанин, явно высокий полицейский чин. Когда южанин
вышел от Макгарка, Римо интуитивно почувствовал, что должен проследовать
за ним. И вот теперь он уже битый час висит на хвосте прокатной машины с
тремя полицейскими, а они до сих пор не заметили его! Интересно, а
заметили ли бы, если бы он гнал за ними в цирковом фургоне? А не был ли он
сам таким же невнимательным до своей публичной казни? Вряд ли.
Он автоматически, не думая переключал передачи, время от времени
выключал фары или переводил их на дальний свет или ближний, стараясь,
чтобы его не заметили. Однако в конце концов он решил, что овчинка не
стоит выделки, и перестал усердствовать. Последние пятнадцать минут он шел
по дороге номер 80 почти впритык к ним, прилепившись, словно пластырь, так
как уже понял, что они чересчур самоуверенны и слишком беспечны, чтобы
обращать на него внимание.
Они, как пахари по борозде, двигались все вперед и вперед, не
оглядываясь по сторонам, и это злило Римо, потому что полицейские должны
быть всегда начеку. Он попытался подавить в себе раздражение. Недаром Чиун
наставлял его: "Когда человек раздражен, он невольно переключает все
внимание на себя, забывает о деле и вскоре обнаруживает, что
перелопачивает пустоту". Правильно, Конфуций, но все равно обидно.
Десять минут спустя задние габаритные огни двигавшейся перед Римо
машины свернули с шоссе на боковой съезд. Римо притормозил, убедился, что
сзади никого нет, дождался, когда машина с полицейскими скроется из виду,
и только тогда выключил свет и последовал за ней. Он увидел, как машина
свернула налево, и, по-прежнему не включая фар, устремился к перекрестку,
чтобы посмотреть, куда они направятся дальше. На развилке ярдах ста они
взяли круто вправо.
Римо включил фары и нажал на газ.
Минут пять они кружили по дорогих, то взбегавшим на холмы, то
нырявшим вниз по склонам, потом покатили по узкой дорожке, которая привела
их к массивным чугунным воротам в высокой каменной ограде.
Римо, не задерживаясь, проехал мимо ворот и припарковал машину в
зарослях кустарника. Он стоял в темноте под дерном в каких-нибудь десяти
футах от полицейских и вслушивался в рычание и лай собак. Потом, как это
бывает, когда кончается завод у патефона, собачий лай стал постепенно
стихать. Слабое поскуливание, визг и, наконец, тишина.
Кто-то с явно выраженным южным акцентом прошептал:
- Еще не бывало такого, чтобы какая-нибудь собака устояла перед
вырезкой.
- А как долго они проспят? - тоже шепотом поинтересовался его
спутник.
- Этой порции им хватит часов на двенадцать. Так что не беспокойся,
они нам не помешают.
Сухой, как летняя дорожная пыль, голос техасца произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41