Но только не сейчас, пока нет.
«Это ошибка, Джон Томас», – сказал я себе, а потом бросил ей:
– Поедем в мотель.
– М-м-м… Дешевле всего на бульваре Сансет.
– Мы вовсе не обязаны так разговаривать. Не обязаны. Точка.
Через двадцать минут, заскочив за пятой порцией джина, мы лежали на раскладной кровати в мотеле.
– Деньги вперед.
Я расплатился. Мы подурачились, покорячились. Она прильнула ко мне, пробормотав что-то вроде:
– Какой маленький… маленький… Извини, не надо было говорить.
Я подумал, что ни одна на свете женщина не должна говорить мужчине такие слова. Но для комментариев был слишком занят, шаря рукой в ее трусиках.
– По-моему, тебе вовсе не хочется.
Точно. Ибо я нащупал не сливу, не персик и определенно не розу.
– Пошел вон.
Он обиделся.
– Я думал, ты понял.
– Следовало догадаться. Деньги получил, а теперь убирайся.
Он схватил свою сумочку и шмыгнул в дверь. Я проверил, на месте ли бумажник, выглянул из-за штор, убеждаясь, что он уходит. Санта-Моника и Ла-Бреа недалеко.
Зарегистрировавший нас менеджер – наверняка перс, которых я безошибочно чую отсюда до Ирана. – тащил к своей машине инкассаторский мешок. Я плотно задернул занавески, глотнул спиртного. Прежде чем отключиться, надо похоронить одну мысль: «Азаль подослала агента САВАК».
В глазах очевидца блестит паранойя.
Надо ли пересказывать сон, описывать его во всем усатом великолепии – хриплую гортанную любезность САВАК, зависшую Азаль, пианино по имени Рози, свалившееся на меня из окна с фальшивым дребезгом расстроенных струн, парня по имени Хесус, швыряющего мне в лицо черепаховыми яйцами? Под шрапнелью быстрого сна сны разлетаются в щепки, как стволы под топором Пола Баньяна.
Неужели очередное алкогольное воспоминание? Нет, в памяти сохранились тончайшие детали, например, я – мушка, и другие мушки предупреждают: «Девятый, девятый, внимание, впереди липкая лента». Но я в нее все-таки врезался, чуть не прилипнув, зная, что приближаюсь, с того момента, как глазел на бутылки в винном магазине, стремясь прочно склеить свою историю вспотевшими руками.
Теперь, в два часа ночи, я, еще выпив, улегся. Пальцы ног пронзила легкая паника. Кто следующий? Черт возьми, не припомню. Где, в каком городе? Пришлось вести обратный отсчет.
Первая – Рози… или следует сказать, последняя? Перед ней Мэри, перед ней Азаль. Много лет назад я, двигаясь к югу, впервые приехал в Калифорнию. В Лос-Анджелесе познакомился с Азаль, уехал в Сан-Диего к Мэри, вернулся к Азаль и в конце концов попал к Рози. А кто был до Азаль? В каком городе, черт побери?
Впервые приехав в Калифорнию, я прибыл в курортный городок под названием Мерси к югу от Сан-Франциско. Если загадка не решится раньше, это будет моя последняя цель, где живет первая в моих разъездах девушка по имени Холли, небезосновательно известная под прозвищем «ночная бродяжка». Постоянно выброшенный флаг требовал: «Прошу следовать за мной». В ловушку угодили двое мужей. Она ничего не могла с собой поделать: было в ней что-то паучье, причем она с лихвой обходилась одной парой ног. Каждый знакомившийся с ней мужчина, включая меня, на секундочку думал, что станет последним, но всегда находился окольный путь.
Потом я все вспомнил. Следующий пункт моего назначения дальше к северу – а именно Бейкерсфилд – можно назвать родившимся в Калифорнии отпрыском-мутантом Сахары и Алабамы. С Божьей помощью еду в Бейкерсфилд. По моим сведениям, там до сих пор живет Керри, девушка – ладно, женщина, больше похожая на девушку, – из Японии, любившая скорость и комиксы, именно в таком порядке. Отражение Сан, только Керри в Штатах родилась и акклиматизировалась, если не прижилась. Каким образом, черт возьми, холодный кусок металла вроде нее мог оказаться в плавильном котле Бейкерсфилда? И что она против меня имеет, прислав такое письмо? Черт побери, Керри даже не охнула бы, получив удар прямо в лицо, если б костяшки пальцев были сбрызнуты амфетамином.
«Господи Боже мой, дай же поспать!..»
Наконец, я заснул. И проснулся от стука в дверь. Стучал менеджер.
Разрешите сказать насчет снов и видений: мне плевать на такое дерьмо. Плевать, что металлический пес кусал меня за ноги. Что на нем был пояс с инструментами. Что у него стальные усы, сиськи, член, он хватал меня за щиколотки, сколько бы я ни брыкался. Что Иисус, имя которого начинается с «Хе», сидел на диване, умирая со смеху, и советовал мне поостыть и дать псу позабавиться. Наплевать, потому что пробился свет, и головоломка, составленная из всего, что можно показать за восемь часов, растворяется в излучении. В начале дня все взрывается перед глазами, стараешься снова собраться. Если повезет, то никто не стучится в дверь, пробудив своим стуком похмелье.
– Пора съезжать, – сказал менеджер. – Половина первого. А оплачено до двенадцати.
– Понятно. Проспал.
– Конечно проспал. Полпервого. – Он взглянул на часы у себя на руке. – Лишние полчаса. Придется взять плату еще за день.
– Ну нет, – сказал я, – спасибо.
– Тогда поскорей уезжайте.
– Сейчас же уеду. – Я жестом поманил его ближе. – Знаете девушку по имени Азаль? Она вас ко мне подослала?
– Азаль? Имя персидское. Я не иранец.
– Никогда не слышали про САВАК? Значит, вы не оттуда?
– Какой такой САВАК? Я только что тебе сказал, черт возьми, – я не перс. Запомни, дурак долбаный, я из Ирака. Теперь за два дня возьму с тебя деньги.
– Простите, простите. Просто приходится соблюдать осторожность. Знаете, женщины…
– Угу, знаю. Только я не перс. И САВАК больше не существует. Его нет уже двадцать лет, черт побери. Тамошние ребята наверняка сидят в инвалидных колясках. Зачем говоришь про САВАК?
– Видите ли, Азаль могла натравить на меня агентов…
– Проклятые раздолбай персы. Никакого САВАКа нет. Не бойся никакого САВАКа. Меня бойся.
– Ладно.
– Все вы чокнутые. Кончайте баловаться наркотиками.
Я закрыл за ним дверь, снова нырнул под душ. Одежда отпечаталась на коже, как «Крекер-Джек»..Меня одолело похмелье, торпедой пробив в корме дыру размером с горлышко бутылки. Если бы у меня были лишние деньги, поехал бы в «Кей-Март», купил рубашку и джинсы, соврав себе самому, если никому другому, будто после этого чувствую себя гораздо лучше.
Тут у меня возникла некая мысль.
Я направился в контору. Иракец швырнул на стол авторучку.
– Чего еще?
– Вам тут помощь не требуется?
– Какая?
– Не знаю. Любая.
– Деньги нужны? Сильно?
– Так же сильно, как вы ненавидите персов.
– Работу потерял? Вы, американцы, один за другим терпите крах. – Он вытащил бумажник, пересчитал купюры. – Договоримся. Вымой туалеты. Тут сейчас никого нет, шлюхи разошлись. Вымой все туалеты, пол в ванных, стены, раковины, целиком ванные, черт побери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
«Это ошибка, Джон Томас», – сказал я себе, а потом бросил ей:
– Поедем в мотель.
– М-м-м… Дешевле всего на бульваре Сансет.
– Мы вовсе не обязаны так разговаривать. Не обязаны. Точка.
Через двадцать минут, заскочив за пятой порцией джина, мы лежали на раскладной кровати в мотеле.
– Деньги вперед.
Я расплатился. Мы подурачились, покорячились. Она прильнула ко мне, пробормотав что-то вроде:
– Какой маленький… маленький… Извини, не надо было говорить.
Я подумал, что ни одна на свете женщина не должна говорить мужчине такие слова. Но для комментариев был слишком занят, шаря рукой в ее трусиках.
– По-моему, тебе вовсе не хочется.
Точно. Ибо я нащупал не сливу, не персик и определенно не розу.
– Пошел вон.
Он обиделся.
– Я думал, ты понял.
– Следовало догадаться. Деньги получил, а теперь убирайся.
Он схватил свою сумочку и шмыгнул в дверь. Я проверил, на месте ли бумажник, выглянул из-за штор, убеждаясь, что он уходит. Санта-Моника и Ла-Бреа недалеко.
Зарегистрировавший нас менеджер – наверняка перс, которых я безошибочно чую отсюда до Ирана. – тащил к своей машине инкассаторский мешок. Я плотно задернул занавески, глотнул спиртного. Прежде чем отключиться, надо похоронить одну мысль: «Азаль подослала агента САВАК».
В глазах очевидца блестит паранойя.
Надо ли пересказывать сон, описывать его во всем усатом великолепии – хриплую гортанную любезность САВАК, зависшую Азаль, пианино по имени Рози, свалившееся на меня из окна с фальшивым дребезгом расстроенных струн, парня по имени Хесус, швыряющего мне в лицо черепаховыми яйцами? Под шрапнелью быстрого сна сны разлетаются в щепки, как стволы под топором Пола Баньяна.
Неужели очередное алкогольное воспоминание? Нет, в памяти сохранились тончайшие детали, например, я – мушка, и другие мушки предупреждают: «Девятый, девятый, внимание, впереди липкая лента». Но я в нее все-таки врезался, чуть не прилипнув, зная, что приближаюсь, с того момента, как глазел на бутылки в винном магазине, стремясь прочно склеить свою историю вспотевшими руками.
Теперь, в два часа ночи, я, еще выпив, улегся. Пальцы ног пронзила легкая паника. Кто следующий? Черт возьми, не припомню. Где, в каком городе? Пришлось вести обратный отсчет.
Первая – Рози… или следует сказать, последняя? Перед ней Мэри, перед ней Азаль. Много лет назад я, двигаясь к югу, впервые приехал в Калифорнию. В Лос-Анджелесе познакомился с Азаль, уехал в Сан-Диего к Мэри, вернулся к Азаль и в конце концов попал к Рози. А кто был до Азаль? В каком городе, черт побери?
Впервые приехав в Калифорнию, я прибыл в курортный городок под названием Мерси к югу от Сан-Франциско. Если загадка не решится раньше, это будет моя последняя цель, где живет первая в моих разъездах девушка по имени Холли, небезосновательно известная под прозвищем «ночная бродяжка». Постоянно выброшенный флаг требовал: «Прошу следовать за мной». В ловушку угодили двое мужей. Она ничего не могла с собой поделать: было в ней что-то паучье, причем она с лихвой обходилась одной парой ног. Каждый знакомившийся с ней мужчина, включая меня, на секундочку думал, что станет последним, но всегда находился окольный путь.
Потом я все вспомнил. Следующий пункт моего назначения дальше к северу – а именно Бейкерсфилд – можно назвать родившимся в Калифорнии отпрыском-мутантом Сахары и Алабамы. С Божьей помощью еду в Бейкерсфилд. По моим сведениям, там до сих пор живет Керри, девушка – ладно, женщина, больше похожая на девушку, – из Японии, любившая скорость и комиксы, именно в таком порядке. Отражение Сан, только Керри в Штатах родилась и акклиматизировалась, если не прижилась. Каким образом, черт возьми, холодный кусок металла вроде нее мог оказаться в плавильном котле Бейкерсфилда? И что она против меня имеет, прислав такое письмо? Черт побери, Керри даже не охнула бы, получив удар прямо в лицо, если б костяшки пальцев были сбрызнуты амфетамином.
«Господи Боже мой, дай же поспать!..»
Наконец, я заснул. И проснулся от стука в дверь. Стучал менеджер.
Разрешите сказать насчет снов и видений: мне плевать на такое дерьмо. Плевать, что металлический пес кусал меня за ноги. Что на нем был пояс с инструментами. Что у него стальные усы, сиськи, член, он хватал меня за щиколотки, сколько бы я ни брыкался. Что Иисус, имя которого начинается с «Хе», сидел на диване, умирая со смеху, и советовал мне поостыть и дать псу позабавиться. Наплевать, потому что пробился свет, и головоломка, составленная из всего, что можно показать за восемь часов, растворяется в излучении. В начале дня все взрывается перед глазами, стараешься снова собраться. Если повезет, то никто не стучится в дверь, пробудив своим стуком похмелье.
– Пора съезжать, – сказал менеджер. – Половина первого. А оплачено до двенадцати.
– Понятно. Проспал.
– Конечно проспал. Полпервого. – Он взглянул на часы у себя на руке. – Лишние полчаса. Придется взять плату еще за день.
– Ну нет, – сказал я, – спасибо.
– Тогда поскорей уезжайте.
– Сейчас же уеду. – Я жестом поманил его ближе. – Знаете девушку по имени Азаль? Она вас ко мне подослала?
– Азаль? Имя персидское. Я не иранец.
– Никогда не слышали про САВАК? Значит, вы не оттуда?
– Какой такой САВАК? Я только что тебе сказал, черт возьми, – я не перс. Запомни, дурак долбаный, я из Ирака. Теперь за два дня возьму с тебя деньги.
– Простите, простите. Просто приходится соблюдать осторожность. Знаете, женщины…
– Угу, знаю. Только я не перс. И САВАК больше не существует. Его нет уже двадцать лет, черт побери. Тамошние ребята наверняка сидят в инвалидных колясках. Зачем говоришь про САВАК?
– Видите ли, Азаль могла натравить на меня агентов…
– Проклятые раздолбай персы. Никакого САВАКа нет. Не бойся никакого САВАКа. Меня бойся.
– Ладно.
– Все вы чокнутые. Кончайте баловаться наркотиками.
Я закрыл за ним дверь, снова нырнул под душ. Одежда отпечаталась на коже, как «Крекер-Джек»..Меня одолело похмелье, торпедой пробив в корме дыру размером с горлышко бутылки. Если бы у меня были лишние деньги, поехал бы в «Кей-Март», купил рубашку и джинсы, соврав себе самому, если никому другому, будто после этого чувствую себя гораздо лучше.
Тут у меня возникла некая мысль.
Я направился в контору. Иракец швырнул на стол авторучку.
– Чего еще?
– Вам тут помощь не требуется?
– Какая?
– Не знаю. Любая.
– Деньги нужны? Сильно?
– Так же сильно, как вы ненавидите персов.
– Работу потерял? Вы, американцы, один за другим терпите крах. – Он вытащил бумажник, пересчитал купюры. – Договоримся. Вымой туалеты. Тут сейчас никого нет, шлюхи разошлись. Вымой все туалеты, пол в ванных, стены, раковины, целиком ванные, черт побери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38