Хэнк сошел на берег, и быстро зашагал к зданию, где был заключен Дэнни Ди Пэйс.
Человек (его звали Уолш), к которому обратился Хэнк, отвечал на беспрерывные телефонные звонки. Три телефона на его столе звонили с устрашающей последовательностью, Хэнк с трудом вклинивался со своим разговором между звонками.
– Видите? – сказал Уолш. – Мышиная возня, сплошная мышиная возня. Мы пытаемся поддерживать контакт с ребятами и девушками, направленными к нам из суда для несовершеннолетних преступников. Это все равно, что в ступе воду толочь. Это нам не по силам, мистер Белл. Это нам не по силам. Знаете, что мы бы хотели здесь делать? Знаете, что мы могли бы здесь делать, если бы у вас было достаточно сотрудников? – Он спокойно покачал головой и быстро взглянул на телефон, боясь, что их снова прервут.
– А чем именно вы здесь занимаетесь, мистер Уолш? – спросил Хэнк.
– Мы пытаемся выяснить, что заставляет ребят вести себя подобным образом. Мы докапываемся до причины. Но сколько вы можете выкопать, если у вас не хватает лопат?
– И что вам удалось сделать?
– Нам удалось провести ряд тестов. Мы пытаемся выяснить, что же в интеллектуальном развитии подростка или в его эмоциональном состоянии…
– Пытаетесь? – спросил Хэнк.
– Да, пытаемся. Мы не всегда достигаем успеха. Боже мой, мистер Белл, мы погрязли в…
Зазвонил телефон. Уолш снял трубку:
– Алло? Да, это мистер Уолш. Кто? О, привет, как поживаешь? – Он помолчал. – Да, заключение на него у меня. Одну минутку. – Уолш открыл папку, лежавшую на столе.: – Алло? Да, мы это установили. Его отец – алкоголик. Нет, не может быть никакого сомнения. Заключение лежит прямо передо мной… Да. Хорошо. Спасибо за звонок.
Уолш повесил трубку и глубоко вздохнул.
– Неустроенные семьи… У нас большинство ребят из таких семей… Вы, конечно, в курсе всех тех исследований, которые были проведены? – спросил Уолш.
– Боюсь, что нет, – ответил Хэнк.
– Их так много, что я даже не знаю с чего начать, – сказал Уолш. – Например, исследование Глюксов. В основу их системы прогнозирования положено четыре фактора: поддержание дисциплины со стороны отца, наблюдение и забота со стороны матери, любовь к ребенку со стороны родителей и сплоченность всех членов семьи. Было вычислено, что если эти факторы неблагоприятны, то вероятность детской преступности составляет девяносто восемь и одну десятую процента. Вы не думаете, что это чертовски высокий процент?
– Да, если исследование было точным.
– Нет никаких оснований считать, что оно не было точным, – сказал Уолш. – Во всяком случае ни у кого, кто работает в этой области, результат не вызывает удивления: основная масса малолетних преступников выходит из неустроенных семей.
– Что вы подразумеваете под «неустроенными семьями»?
– Разбитые, безнравственные, преступные семьи.
– Ясно, Дэнни Ди Пэйс раньше был у вас?
– Нет. Из троих только Ридон некоторое время находился здесь.
– И что?
– Вы имеете в виду, что мы узнали о нем? Он показался нам крайне агрессивным. Мать слишком много позволяет ему, а отец слишком строг. Парень типичный импульсивный неврастеник.
– Боюсь, что я вас не совсем понимаю, мистер Уолш.
– Я хочу сказать, что преступные наклонности Ридона, вероятно, складываются из сильного чувства злобы к репрессивному отцу и желания вызвать у матери какую-либо эмоциональную реакцию, однако во всепрощение матери он не верит.
– Понимаю, – сказал Хэнк, хотя смысл услышанного остался для него смутным. – По какому поводу Ридон был здесь в первый раз?
– О, какие-то неприятности на улице. Я не помню. Это было несколько лет назад.
– Каково было постановление суда?
– Он был условно освобожден и взят на поруки.
– Даже несмотря на то, что ваше исследование показало, что он, скажем, потенциально опасен?
– Нам повезло, мы хотя бы сумели провести исследование, мистер Белл. У нас на каждого работника приходится по семьдесят пять ребят. Чертовски много, не так ли?
– Да, пожалуй. Как после этого вел себя Ридон?
– Ну, что вам сказать. Сотрудники, работающие с ребятами, отпущенными на поруки, находятся в том же самом положении, что и мы. У них тоже нет времени заниматься индивидуально с каждым подростком. В результате большой процент ребят, находящихся на поруках, снова попадает во всякого рода истории.
– Как, например, Ридон?
– Да, если вы хотите использовать его в качестве примера, хотя он один из сотен. – Уолш помолчал. – Мы могли бы столько сделать, мистер Белл, если бы у нас были деньги и сотрудники. Столько сделать…
Хэнк утвердительно кивнул.
– Однако вы не считаете, что несколько упрощаете суть дела? Ну, прикрываясь, что ли, всей этой психологией…
– Прикрываясь?
– Возможно, это не то слово. Но вы уверены, что вопрос о детской преступности можно свести к простым психологическим формулировкам?
– Конечно, нет. В действительности, не существует такой категории, как чисто преступный тип. Вряд ли во всей стране можно найти в чистом виде преступника типа «импульсивный неврастеник», то есть такого преступника, который поддается влиянию социальной среды и в то же самое время не является личностью с нарушенной психикой. И мы, разумеется, не можем игнорировать влияние окружения, ненормального положения в школе и даже невежества многих полицейских сотрудников – в качестве факторов, способствующих росту преступности среди молодежи. Однако это не является психологической галиматьей, мистер Белл.
– Эти парни, мистер Уолш, убили другого парня.
– Да, я знаю.
– Оправдали ли бы вы парней на том основании, что у их родителей имеются личные неурядицы?
– Оправдал бы я убийство? – переспросил Уолш.
– Да.
– Это ваша обязанность определять преступникам статью закона, мистер Хэнк, а не моя. Я имею дело с людьми.
Хэнк кивнул.
– Извините, могу я сейчас видеть Ди Пэйса?
– Разумеется, – ответил Уолш.
Когда он поднимался, снова зазвонил телефон.
– Проклятье! – не сдержался он. – Бетти, будь добра, ответь, пожалуйста. Сюда, мистер Белл.
У парня были такие же, как у матери рыжие волосы и карие глаза, такой же овал лица и такой же рот, который выглядел на лице мальчика, превращавшегося в мужчину, странно по-женски. Он был высоким парнем с неразвитой мускулатурой и огромными кистями рук, выдававшими уличного забияку.
– Если вы полицейский, то я не хочу с вами разговаривать.
– Я окружной прокурор, – ответил Хэнк, – и тебе лучше поговорить со мной. Я представляю обвинение по этому делу.
– Тем больше у меня оснований ничего вам не говорить. Вы думаете, я помогу вам отправить меня на электрический стул?
– Я хочу знать, что произошло в тот вечер, когда был убит Моррез.
– Да? Так спросите у Морреза. Может быть, он вам расскажет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
Человек (его звали Уолш), к которому обратился Хэнк, отвечал на беспрерывные телефонные звонки. Три телефона на его столе звонили с устрашающей последовательностью, Хэнк с трудом вклинивался со своим разговором между звонками.
– Видите? – сказал Уолш. – Мышиная возня, сплошная мышиная возня. Мы пытаемся поддерживать контакт с ребятами и девушками, направленными к нам из суда для несовершеннолетних преступников. Это все равно, что в ступе воду толочь. Это нам не по силам, мистер Белл. Это нам не по силам. Знаете, что мы бы хотели здесь делать? Знаете, что мы могли бы здесь делать, если бы у вас было достаточно сотрудников? – Он спокойно покачал головой и быстро взглянул на телефон, боясь, что их снова прервут.
– А чем именно вы здесь занимаетесь, мистер Уолш? – спросил Хэнк.
– Мы пытаемся выяснить, что заставляет ребят вести себя подобным образом. Мы докапываемся до причины. Но сколько вы можете выкопать, если у вас не хватает лопат?
– И что вам удалось сделать?
– Нам удалось провести ряд тестов. Мы пытаемся выяснить, что же в интеллектуальном развитии подростка или в его эмоциональном состоянии…
– Пытаетесь? – спросил Хэнк.
– Да, пытаемся. Мы не всегда достигаем успеха. Боже мой, мистер Белл, мы погрязли в…
Зазвонил телефон. Уолш снял трубку:
– Алло? Да, это мистер Уолш. Кто? О, привет, как поживаешь? – Он помолчал. – Да, заключение на него у меня. Одну минутку. – Уолш открыл папку, лежавшую на столе.: – Алло? Да, мы это установили. Его отец – алкоголик. Нет, не может быть никакого сомнения. Заключение лежит прямо передо мной… Да. Хорошо. Спасибо за звонок.
Уолш повесил трубку и глубоко вздохнул.
– Неустроенные семьи… У нас большинство ребят из таких семей… Вы, конечно, в курсе всех тех исследований, которые были проведены? – спросил Уолш.
– Боюсь, что нет, – ответил Хэнк.
– Их так много, что я даже не знаю с чего начать, – сказал Уолш. – Например, исследование Глюксов. В основу их системы прогнозирования положено четыре фактора: поддержание дисциплины со стороны отца, наблюдение и забота со стороны матери, любовь к ребенку со стороны родителей и сплоченность всех членов семьи. Было вычислено, что если эти факторы неблагоприятны, то вероятность детской преступности составляет девяносто восемь и одну десятую процента. Вы не думаете, что это чертовски высокий процент?
– Да, если исследование было точным.
– Нет никаких оснований считать, что оно не было точным, – сказал Уолш. – Во всяком случае ни у кого, кто работает в этой области, результат не вызывает удивления: основная масса малолетних преступников выходит из неустроенных семей.
– Что вы подразумеваете под «неустроенными семьями»?
– Разбитые, безнравственные, преступные семьи.
– Ясно, Дэнни Ди Пэйс раньше был у вас?
– Нет. Из троих только Ридон некоторое время находился здесь.
– И что?
– Вы имеете в виду, что мы узнали о нем? Он показался нам крайне агрессивным. Мать слишком много позволяет ему, а отец слишком строг. Парень типичный импульсивный неврастеник.
– Боюсь, что я вас не совсем понимаю, мистер Уолш.
– Я хочу сказать, что преступные наклонности Ридона, вероятно, складываются из сильного чувства злобы к репрессивному отцу и желания вызвать у матери какую-либо эмоциональную реакцию, однако во всепрощение матери он не верит.
– Понимаю, – сказал Хэнк, хотя смысл услышанного остался для него смутным. – По какому поводу Ридон был здесь в первый раз?
– О, какие-то неприятности на улице. Я не помню. Это было несколько лет назад.
– Каково было постановление суда?
– Он был условно освобожден и взят на поруки.
– Даже несмотря на то, что ваше исследование показало, что он, скажем, потенциально опасен?
– Нам повезло, мы хотя бы сумели провести исследование, мистер Белл. У нас на каждого работника приходится по семьдесят пять ребят. Чертовски много, не так ли?
– Да, пожалуй. Как после этого вел себя Ридон?
– Ну, что вам сказать. Сотрудники, работающие с ребятами, отпущенными на поруки, находятся в том же самом положении, что и мы. У них тоже нет времени заниматься индивидуально с каждым подростком. В результате большой процент ребят, находящихся на поруках, снова попадает во всякого рода истории.
– Как, например, Ридон?
– Да, если вы хотите использовать его в качестве примера, хотя он один из сотен. – Уолш помолчал. – Мы могли бы столько сделать, мистер Белл, если бы у нас были деньги и сотрудники. Столько сделать…
Хэнк утвердительно кивнул.
– Однако вы не считаете, что несколько упрощаете суть дела? Ну, прикрываясь, что ли, всей этой психологией…
– Прикрываясь?
– Возможно, это не то слово. Но вы уверены, что вопрос о детской преступности можно свести к простым психологическим формулировкам?
– Конечно, нет. В действительности, не существует такой категории, как чисто преступный тип. Вряд ли во всей стране можно найти в чистом виде преступника типа «импульсивный неврастеник», то есть такого преступника, который поддается влиянию социальной среды и в то же самое время не является личностью с нарушенной психикой. И мы, разумеется, не можем игнорировать влияние окружения, ненормального положения в школе и даже невежества многих полицейских сотрудников – в качестве факторов, способствующих росту преступности среди молодежи. Однако это не является психологической галиматьей, мистер Белл.
– Эти парни, мистер Уолш, убили другого парня.
– Да, я знаю.
– Оправдали ли бы вы парней на том основании, что у их родителей имеются личные неурядицы?
– Оправдал бы я убийство? – переспросил Уолш.
– Да.
– Это ваша обязанность определять преступникам статью закона, мистер Хэнк, а не моя. Я имею дело с людьми.
Хэнк кивнул.
– Извините, могу я сейчас видеть Ди Пэйса?
– Разумеется, – ответил Уолш.
Когда он поднимался, снова зазвонил телефон.
– Проклятье! – не сдержался он. – Бетти, будь добра, ответь, пожалуйста. Сюда, мистер Белл.
У парня были такие же, как у матери рыжие волосы и карие глаза, такой же овал лица и такой же рот, который выглядел на лице мальчика, превращавшегося в мужчину, странно по-женски. Он был высоким парнем с неразвитой мускулатурой и огромными кистями рук, выдававшими уличного забияку.
– Если вы полицейский, то я не хочу с вами разговаривать.
– Я окружной прокурор, – ответил Хэнк, – и тебе лучше поговорить со мной. Я представляю обвинение по этому делу.
– Тем больше у меня оснований ничего вам не говорить. Вы думаете, я помогу вам отправить меня на электрический стул?
– Я хочу знать, что произошло в тот вечер, когда был убит Моррез.
– Да? Так спросите у Морреза. Может быть, он вам расскажет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52