В один из таких дней двое друзей, Максим Чудаков и Виталий Барабанов,
не спеша прогуливаясь по Кадриоргу, вели непринуждённую беседу и изредка
прямо с руки кормили белок, которые здесь водились в изобилии, конфетами и
баранками. День клонился к закату, тихие, тёмные аллеи были безлюдны и
желты от осени. Опавшая листва грустно шуршала под ногами.
Поскольку диалог вёлся в основном на темы, касающиеся истории этих
мест, то бесспорный приоритет в разговоре принадлежал коренному таллиннцу
Виталию Барабанову.
- Пётр преследовал далеко идущие цели, - назидательно говорил он, -
основывая здесь свою резиденцию. Он отлично понимал, что без Запада Россия
погрязнет в невежестве, суевериях и длинных боярских бородах.
- Да, Пётр Первый был малый не промах, - согласился Чудаков.
- Алфред! - вдруг послышался сзади приглушённый мужской голос.
Оба собеседника на миг прервали беседу, но какой-то внутренний голос
заставил их следовать дальше и не оглядываться.
- Тихо! - шепнул Виталик. - Не подавай вида! - И прежним тоном
продолжал: - Пётр - первый русский государь, позволивший западным наукам,
культуре, обычаям проникнуть...
- Это Бобров! - вдруг догадался Максим и попытался оглянуться, но
крепкие пальцы друга предостерегающе впились в его локоть.
- Молчи, дурак! - прошипел Виталик.
Быстрые шуршащие шаги удалялись по аллее. Видно, мужчина, назвавший
имя "Алфред", понял свою ошибку и теперь спешил скрыться.
Дойдя до поворота, друзья свернули на боковую дорожку. Только теперь
они без особого риска привлечь к себе внимание могли оглянуться. И хотя ни
Чудаков, ни Барабанов до сих пор Боброва не видели, оба, не сговариваясь,
признали в удаляющейся мужской фигуре с могучим загривком и торчащими в
стороны ушами главаря преступной группы, столь внезапно исчезнувшего три
месяца назад.
- Точно - он! - шепнул Виталик. - Бобров. Он тебя спутал со своим
сообщником - Алфредом Мартинесом. Опять твой наряд вводит людей в
заблуждение. - Действительно, на Максиме была та самая футболка - подарок
покойного профессора, и бельгийские "варёнки". Именно в таком наряде
предстал судовой радист Мартинес перед Бобровым в свой последний приезд в
Москву.
- Спутать-то спутал, но тут же понял свою ошибку, - тоже шёпотом
добавил Чудаков. - Видишь, как улепётывает. Не упустить бы...
- Беги, звони в милицию, - засуетился Виталик, - а я пойду за ним. Уж
от меня он не уйдёт!..
Виталик нырнул в кусты и тут же скрылся в густом переплетении
полуголых ветвей. А Чудаков стремглав помчался к ближайшей телефонной
будке.
Боброва - а это был именно Бобров - взяли в тот же день, через
полчаса после звонка Чудакова, когда преступник садился в такси у входа в
парк Кадриорг. Вскоре нашли и спрятанную им в окрестностях Таллинна валюту.
Потом переправили Боброва в Москву.
Чуть позже в столицу прибыл и Чудаков. И сразу же по прибытии к нему
заявился счастливый Щеглов. Следователь долго жал, мял и тряс смущённому
Максиму руку и от всей души благодарил за "этакий чисто профессиональный
подарочек".
- Спасибо, Максим, - с жаром говорил он, - ты себе представить не
можешь, как ты меня обрадовал. И даже не тем, что нашёл Боброва, нет - ты
совершил свой самый разумный, самый трезвый во всей этой истории поступок.
Какой? Ты сообщил о Боброве в милицию - вместо того, чтобы самому броситься
на его задержание! Видно, урок пошёл тебе на пользу. Одним словом, Бобров
теперь в наших руках, и дело можно закрывать. Ещё раз спасибо тебе,
дружище!..

Глава двенадцатая

Но вернёмся в тот светлый июльский день, когда Максим Чудаков, гордо
неся шрам на виске и толстый "Зарубежный детектив" под мышкой, покинул
гостеприимные стены московской городской больницы номер... номер... А,
собственно, не всё ли равно, какая именно больница удостоилась столь
высокой чести - латать непревзойдённого сыщика Максима Чудакова? Не будем
оспаривать это право ни у одной из них - пусть это решает Минздрав.
Была среда. Посетив участкового врача и продлив больничный ещё на
несколько дней, Чудаков с чувством выполненного долга решил отбыть на дачу,
чтобы провести там время до конца недели. Максим предложил было Щеглову
прокатиться на дачу вдвоем, но тот, оказывается, по уши увяз в новом деле,
связанном с подпольным снабжением оружием каким-то кооперативом
закавказских экстремистов, и поэтому от предложения отказался.
По прибытии в Снегири Чудаков первым делом навестил вдову покойного
профессора, которая в те дни наводила порядок на своей даче после смерти
мужа. Максим мало был знаком с этой женщиной, редко появлявшейся на даче,
но нанести визит вежливости и предложить посильную помощь счёл необходимым.
Анна Петровна была искренне рада соседу и от предложенной помощи
отказываться не стала. Все заботы по дому она взвалила на свои хрупкие
женские плечи, небольшим же огородом и цветочной клумбой Чудаков решил
заняться сам. Он пообещал и впредь присматривать за приусадебным участком
профессорской дачи, находя это занятие для себя не слишком обременительным,
тем более, что копаться в земле доставляло Чудакову немалое удовольствие.
Наш сыщик, помимо основной страсти, определившей его участие в деле
профессора Красницкого, обладал ещё одной, не менее сильной, - любовью к
цветам. Может быть поэтому он почти весь свой участок засадил астрами,
хризантемами и розами, а вдоль забора выстроил аккуратный ряд сиреневых
кустов. А каким восторгом наполнялась его душа, какой заряд бодрости и
хорошего настроения он получал на целый день, когда рано утром, с первыми
лучами чистого, умытого росою солнца, он выглядывал в окно и видел три
приветливо кивающие ему головки ярко-жёлтых подсолнухов! Все люди без
исключения - это можно сказать со всей определённостью - любят цветы, но
почему-то, получив приусадебный участок, с яростью и одержимостью засевают
его укропом, луком и картошкой, в крайнем случае посадят анютины глазки -
гденибудь на узкой полоске ни на что больше не годной земли. Впрочем, их
можно понять: всем хочется иметь на столе свежую ароматную зелень, молодой
рассыпчатый картофель без единого намёка на нитраты и пестициды и пахнущие
ещё солнцем, твёрдые, тугие, вот-вот готовые лопнуть в руках от распирающей
их зрелости красные с прожилками помидоры. Кто знает, может быть и Максим
был бы подвержен этой всеобщей, всенародной тяге к вкусной и здоровой пище,
по которой так исстрадались наши желудки, если бы не его работа в овощном
магазине. По крайней мере, немороженный картофель, в спекуляции которым
обвинила его любезная чета Тютюнниковых, местами ещё зелёная, хотя далеко
уже не свежая зелень, длинные, похожие на гигантские запятые, безвкусные
пресные огурцы и стандартных размеров восковые импортные помидоры были ему
доступны - чего уж греха таить - практически круглый год.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43