– А как же?
Тетка Нюра сбивчиво, невнятно заговорила, что у нее есть куры, поросенок, кормов не выписывают, не знаешь, где взять. За «этим самым» к ней обращаются, тоже ведь из чего-то делать надо, а еще ничего не поспело, до «буряков» далеко, запасы кончились… Минут пять нельзя было догадаться, к чему она клонит, но наконец Алексей и Станислав уразумели: за самогон она хотела бы натурой – или ячменю, или пшеницы. Алексей прибавил еще рубль, выложил все шесть, сколько у них было, давая двойную цену, но тетка Нюра стояла на своем: деньги ей не нужны, а вот два чувала зерна – и она нальет пять бутылок. Вино ее всем округ известное, хоть знак качества ставь: кто пьет – только хвалит, и запаху нет, и голова после не болит.
Алексей вышел в сени, позвал с собой Стаса.
День снаружи уже погасал, в сени свет пробивался только сквозь щели уличной двери, они почти не видели друг друга в темноте.
– Ну как?
Шепот Алексея был быстрым, жарким.
– Чего – как? – не понял Стас.
– Видишь, как уперлась… Мотанем, пару чувалов насыпем?
– Где? – Стас все еще ничего не соображал.
– Да из бункера! Если комбайн там стоит, не угнали его… Да стоит, куда ему деться, кто им будет заниматься, все занятые… Подождем в логу, стемнеет, подъедем, – это пара минут всего. Мешки она даст.
– А увидят?
– Кто там увидит, в пустом поле, в потемках.
– А если?
– Да брось ты бояться! Чепуха! Подумаешь, пару чувалов! Это ты просто в деревне не жил. Обычное дело! Шофера машинами продают, и то сходит… Ну?
– Лучше до райцентра доехать. Там-то уж найдем где-нибудь…
– Без прав? Ты что? На гаишников нарваться? И номера снимут, и мотоцикл арестуют… Да что ты дрейфишь, никакого риска, я тебе гарантию даю…
Шепот Алексея был решительным, напористым, ломающим всякие колебания.
Станиславу не хотелось показаться трусом, уверенность Алексея увлекала, и он сказал:
– Ну раз так… Тогда давай, проси у ней бутылку, аванс пускай ставит. Для бодрости духа.
Тетка Нюра радостно согласилась на условие, бутылка мигом, точно сама собой, из воздуха, явилась на столе, а с нею – и кусок сала, лук, хлеб. Суетливо торопясь, тетка Нюра стала разыскивать и доставать крепкие мешки.
– Только, упаси бог, к дому не подъезжайте, фарами не светите, скиньте подале, в огороде, я потом средь ночи сама перетаскаю…
Темноты ждать было уже недолго. Эта полчаса Алексей и Станислав пересидели в лоту, возле пруда, в котором купались. Алексей сходил в поле, посмотрел издали – стоит ли комбайн? Комбайн стоял на том же месте, одинокий, темный, посреди пустого пространства. Никого возле него не было. Нигде поблизости ни людей, ни машин. Только отдаленный собачий лай из деревень и слабый рокот все еще где-то работающих комбайнов и тракторов. Да по временам в тусклом небе с редкими звездами нарастал и прокатывался, быстро удаляясь, низкий басовитый гул реактивных лайнеров, и красный мигающий огонек пунктиром прострачивал с одного края на другой глухую небесную бездну.
Сначала дальние, а затем и ближние копны растворились в сумраке, совсем слились с полем, зрения уже не хватало и на полусотню шагов.
Алексей не стал светить фарой, поехали по стерне наугад. Пересекли пожню, выбрались на дорогу. Светлая ее, ровно тянувшаяся полоса была хорошо различима. Алексей из осторожности проехал по дороге сначала в правую сторону, развернулся, разведал и другой край. Дорога была шуста, никаких огней – ни поблизости, ни вдали.
Вернулись к комбайну, подрулили почти вплотную.
Гаечные ключи нужных размеров Алексей приготовил заранее, еще у пруда, выбрав их из сумки с мотоциклетным инструментом.
Пригнувшись у бока комбайна, втиснувшись куда-то в его глубь, он стал быстро отвинчивать какие-то гайки. Станислав не мог разглядеть, что он делает, и не знал, какие именно это гайки, устройство комбайна было известно ему слабо, он всего лишь пару недель походил в городе на курсы помощников штурвальных, да и то с пропусками, но догадывался, что Алексей открывает люк, ведущий в бункер с зерном.
– Давай мешки, – скомандовал Алексей.
Мешки Станислав держал наготове. Расправив горловину, он протянул мешок приятелю. Тот своими руками подвел руки Станислава куда-то дальше, сделал что-то еще – и с шуршанием в мешок хлынуло зерно, быстро наполняя его тяжестью.
– Другой давай, хватит!
Пока Станислав завязывал первый мешок и укладывал его в коляску мотоцикла, Алексей наполнил второй и сам оттащил его в сторону.
– Тьфу, черт! – ругнулся Алексей. – Ключ обронил!
Он опустился на корточки, стал шарить в потемках по земле, на том месте, где возился у комбайна.
– Куда ж он, гад… Как провалился!
– Да ладно, на что он нужен… Поехали! – заторопил Станислав. Самогон не придал ему храбрости, его почти трясло, и хотелось одного – поскорей и подальше убраться.
– Ты что! Они у Федора меченые, керненые… Сразу узнают, чей…
Продолжая ругаться, Алексей рылся в стерне, шлепал о землю ладонями. Станислав присоединился к нему, и сразу же ему под руку попал ключ.
– Вот он!
Алексей обрадовано схватил его, сунул в карман.
– Черт! Я уже хотел свет зажигать!
В коляске Станиславу теперь было не поместиться, он сел позади Алексея. Мотор с первого движения педали мягко, бархатно зарокотал, и Станислава этот звук сразу успокоил.
Алексей круто вывернул из-за комбайна на дорогу. Что-то темное, движущееся мелькнуло перед ними, на пути мотоцикла, отскакивая в сторону. Алексей затормозил, забыв выжать сцепление, мотор заткнулся, смолк. Совсем рядом с собой они услышали громкий, тревожный вскрик:
– Кто это? Алешка, ты?!
Голос был Федора.
Закончив работу, Федор уже в сумерках пригнал комбайн на машинный двор и тут только узнал про дневное происшествие – как испортили сто двадцать гектаров пшеницы и как председатель наказал Алексея.
– Надо комбайн привести, да все некого было послать. Может, сделаешь? – спросил Илья Иванович у Федора. – Нельзя его там на ночь оставлять, Марьевка рядом, могут и «раздеть».
Неприятно взволнованный услышанным, испытывая за Алексея мучительный стыд, Федор, не заходя домой, отправился за комбайном. В ту сторону как раз ехал «газон», подвез большую часть пути, а последний километр Федор шел пешком, напрямую, через поля. Он слышал шум остановившегося у комбайна мотоцикла и встревоженно решил, что так оно и есть, марьевцы, не напрасно беспокоился Илья Иванович.
Федор прибавил шагу, почти побежал. В руках его не было даже палки, но он и не вспомнил про страх, не думал – сколько их там, у комбайна, и что он будет делать один против нескольких человек, захваченных на месте преступления.
Почти уже возле самого комбайна он услышал, как мотоцикл затарахтел снова, и с удивлением, не понимая, как это может быть, узнал звук своего «Ижа», – только у него была такая мягкая отсечка, потому что Федор изменил, улучшил на нем глушитель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79