– Еще всякие перемены будут. Эксперимент только. Через год итоги подведут, плюсы-минусы… Тогда и решится окончательно – так оставить или по-старому. В колхозах пока не больно-то новой системе рады. Не верят, что будет удобней, выгодней. Известно, привычка… При таком обслуживании главное – оперативность. А с этим пока самое узкое место получается. Было у нас тут как-то собрание, управляющий «Сельхозтехникой» Степан Петрович Проценко присутствовал. Ему тут претензий набросали – отбиваться не успевал. Все, говорит, будет, дайте срок, это мы пока еще бицепсов не накачали… Вот в чем и вопрос – долго ли еще эта их раскачка потянется… И путаницы поначалу много всякой. Вот хотя бы сейчас, это взять – ремонт зерноуборочных машин. И участковые мастера-наладчики возле комбайнов крутятся, и сами комбайнеры. Комбайнерам косить, они, естественно, хотят машины наладить получше, на весь сезон. Еще это и заработок для них, другой работы им ведь сейчас нет. Вот и мешаем друг другу. Как сделанное учитывать? Наш нарядчик себе пишет, колхоз – себе, за одну и ту же гайку двойная плата идет…
Тербунцов говорил неторопливо, рассудительно. Он всегда так говорил, сколько знал его Петр Васильевич, – без спеха, толково, не случайными, только что пришедшими на ум словами, а как бы лежащими у него в каком-то заранее приготовленном, обдуманном запасе. Из карманчика его рабочей куртки, тоже по-всегдашнему, торчал кончик штангенциркуля.
Он рассказал и про хорошее. У «Сельхозтехники» в резерве тракторные моторы – на смену заболевшим. Если неполадки серьезны, скоро не поправить, мастера-наладчики с таким мотором не возятся, быстренько его долой, а на трактор – новый. Негодный мотор везут в центральную мастерскую, там его капитально лечат, а потом он снова идет на такой же обмен. Здорово ведь? Сразу по всему району избавили тракторы от длительных простоев.
Петр Васильевич согласился – конечно, здорово, что и говорить. О таком можно было только мечтать. Практически ведь это значит, что все колхозные тракторы постоянно в рабочем состоянии. Сами колхозы никогда бы этого ее добились. Он слушал, переспрашивал, вникая в подробности, и все больше освобождался от чувства своей оторванности от колхоза, нынешних его дел, товарищей, с каким он вступил на машинный двор.
Поговорив с Тербунцовым, он направился к главному на усадьбе дому, возле которого уже собирался народ, рассаживаясь на бревнах, на вынесенных из клуба стульях и лавках.
И когда Петр Васильевич пожал всем руки, перекинулся с каждым словами, испробовал табачку из одного и другого кисета, сам угостил старых друзей своим «Беломором», так что в одну минуту опустевшую пачку пришлось смять и кинуть в сторону, в нем и вовсе не осталось неудобного, неловкого, мешавшего ему чувства отторженности от всех.
Он присел на бревна в ряд с другими механизаторами, на то самое место, на которое садился на собраниях и прежде. Общее внимание от него скоро отвлеклось, разговор вернулся к тому, о чем шел до его прихода, и все для Петра Васильевича стало совсем по-старому, будто он и не отлучался никуда, не было у него такого долгого, полуторамесячного перерыва. Справа от него, тоже на своем обычном месте, согнув углом ногу, выставив острые колени, помещался Мирон Козломякин, худолицый, как всегда, небритый и, как всегда, хмурый, на что-то сердитый, чем-то недовольный. Похоже, что он и родился такой, открыл глаза, поглядел на свет солнца, скривился, сощурился потревоженно, недовольно, да так это и осталось в его лице на всю уже жизнь. Слева, посасывая размокший сигаретный окурок, Федор Данковцев – в плетеных сандалетах на босых ногах, в голубой трикотажной майке с разводами от соленого пота. И разговор меж комбайнерами тянулся примерно такой же, какой всегда вели они в эту предуборочную пору: как будут платить, кому сколько вывели в этом месяце за ремонт. Каждый считал, что мало. Так тоже было всегда, потому что заработок свой механизаторы меряли по тому, что получали на вспашке, на севе, на прополке, на косовице; это были хорошие деньги, а на ремонте столько не выходило, даже и половины тех заработков.
Людей подбавлялось. Из клуба вынесли еще две длинные скамьи. Было уже шесть, назначенное время.
На крыльце появился Илья Иванович, глянул на собравшихся, пальцем поддернул на переносице очки.
– Пора начинать! – крикнули ему.
Илья Иванович скрылся в доме, появился снова – с маленьким шахматным столиком в руках. В ящике под клетчатой крышкой столика погромыхивали деревянные фигурки. Поставил на землю, в середину между сидевшими на бревнах и теми, кто устроился на стульях и скамьях. Положил на столик тетрадку, еще какие-то бумажки, опять тычком пальца поддернул очки.
– Президиум выбирать будем?
– На кой он! – шумнуло сразу несколько голосов.
– Обойдемся! Докладай так!
– Как это без президиума? Не положено! – врезался голос Володьки Гудошникова. Он кинул свою реплику, еще только подходя к собранию и становясь за спинами тех, кто разместился на скамьях. Суконная фуражка набекрень, комбинезон расстегнут до пояса, обнажая грязную, в масляных пятнах майку и крепкую грудь с синими крыльями нататуированного орла. Лицо – невинно-серьезное, деловое, прячущее простое озорство. Крикнул он лишь для шума, а не потому, что ему было важно, как пойдет собрание – с президиумом или без.
Реплика, однако, подействовала. Выбрали президиум – с голосованием, поднятием рук. Минут десять ушло на эту процедуру. Председателем, по обычаю, назвали Николая Рыбкина, завскладом горюче-смазочных материалов. Секретарем – его помощницу Дусю Пономаренко. Рыбкин любил председательствовать на собраниях, просто обожал эту роль, сразу становился солидней, в голосе появлялся басок. Ни у кого другого не получалось так внушительно, раскатисто, торжественно: «Слово пр-р-редоставляется…» Толстую Дусю тоже всегда сажали секретарем, она умела быстро и грамотно писать протоколы, – не зря училась десять классов.
Николай Рыбкин, белокурый, красивый малый, в галстуке, – он наперед знал, что ему достанется председательствовать, и для этого принарядился, – встал у шахматного столика, застегнул на все пуговицы короткий пиджачок, кашлянул и не своим, обычным, а иным, басовитым, «председательским» голосом произнес:
– Предлагается следующая повестка дня. Первое. Доклад главного инженера колхоза «Сила» товарища Коростылева Ильи Ивановича…
– Да какой там доклад, никакого доклада, – становясь рядом, перебил Илья Иванович. – У нас сегодня так, полуофициальное, можно оказать, собрание, только своим коллективом. Настоящее предуборочное еще будет. Тогда и председатель придет, и парторг, и завучастками, и агрономы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Тербунцов говорил неторопливо, рассудительно. Он всегда так говорил, сколько знал его Петр Васильевич, – без спеха, толково, не случайными, только что пришедшими на ум словами, а как бы лежащими у него в каком-то заранее приготовленном, обдуманном запасе. Из карманчика его рабочей куртки, тоже по-всегдашнему, торчал кончик штангенциркуля.
Он рассказал и про хорошее. У «Сельхозтехники» в резерве тракторные моторы – на смену заболевшим. Если неполадки серьезны, скоро не поправить, мастера-наладчики с таким мотором не возятся, быстренько его долой, а на трактор – новый. Негодный мотор везут в центральную мастерскую, там его капитально лечат, а потом он снова идет на такой же обмен. Здорово ведь? Сразу по всему району избавили тракторы от длительных простоев.
Петр Васильевич согласился – конечно, здорово, что и говорить. О таком можно было только мечтать. Практически ведь это значит, что все колхозные тракторы постоянно в рабочем состоянии. Сами колхозы никогда бы этого ее добились. Он слушал, переспрашивал, вникая в подробности, и все больше освобождался от чувства своей оторванности от колхоза, нынешних его дел, товарищей, с каким он вступил на машинный двор.
Поговорив с Тербунцовым, он направился к главному на усадьбе дому, возле которого уже собирался народ, рассаживаясь на бревнах, на вынесенных из клуба стульях и лавках.
И когда Петр Васильевич пожал всем руки, перекинулся с каждым словами, испробовал табачку из одного и другого кисета, сам угостил старых друзей своим «Беломором», так что в одну минуту опустевшую пачку пришлось смять и кинуть в сторону, в нем и вовсе не осталось неудобного, неловкого, мешавшего ему чувства отторженности от всех.
Он присел на бревна в ряд с другими механизаторами, на то самое место, на которое садился на собраниях и прежде. Общее внимание от него скоро отвлеклось, разговор вернулся к тому, о чем шел до его прихода, и все для Петра Васильевича стало совсем по-старому, будто он и не отлучался никуда, не было у него такого долгого, полуторамесячного перерыва. Справа от него, тоже на своем обычном месте, согнув углом ногу, выставив острые колени, помещался Мирон Козломякин, худолицый, как всегда, небритый и, как всегда, хмурый, на что-то сердитый, чем-то недовольный. Похоже, что он и родился такой, открыл глаза, поглядел на свет солнца, скривился, сощурился потревоженно, недовольно, да так это и осталось в его лице на всю уже жизнь. Слева, посасывая размокший сигаретный окурок, Федор Данковцев – в плетеных сандалетах на босых ногах, в голубой трикотажной майке с разводами от соленого пота. И разговор меж комбайнерами тянулся примерно такой же, какой всегда вели они в эту предуборочную пору: как будут платить, кому сколько вывели в этом месяце за ремонт. Каждый считал, что мало. Так тоже было всегда, потому что заработок свой механизаторы меряли по тому, что получали на вспашке, на севе, на прополке, на косовице; это были хорошие деньги, а на ремонте столько не выходило, даже и половины тех заработков.
Людей подбавлялось. Из клуба вынесли еще две длинные скамьи. Было уже шесть, назначенное время.
На крыльце появился Илья Иванович, глянул на собравшихся, пальцем поддернул на переносице очки.
– Пора начинать! – крикнули ему.
Илья Иванович скрылся в доме, появился снова – с маленьким шахматным столиком в руках. В ящике под клетчатой крышкой столика погромыхивали деревянные фигурки. Поставил на землю, в середину между сидевшими на бревнах и теми, кто устроился на стульях и скамьях. Положил на столик тетрадку, еще какие-то бумажки, опять тычком пальца поддернул очки.
– Президиум выбирать будем?
– На кой он! – шумнуло сразу несколько голосов.
– Обойдемся! Докладай так!
– Как это без президиума? Не положено! – врезался голос Володьки Гудошникова. Он кинул свою реплику, еще только подходя к собранию и становясь за спинами тех, кто разместился на скамьях. Суконная фуражка набекрень, комбинезон расстегнут до пояса, обнажая грязную, в масляных пятнах майку и крепкую грудь с синими крыльями нататуированного орла. Лицо – невинно-серьезное, деловое, прячущее простое озорство. Крикнул он лишь для шума, а не потому, что ему было важно, как пойдет собрание – с президиумом или без.
Реплика, однако, подействовала. Выбрали президиум – с голосованием, поднятием рук. Минут десять ушло на эту процедуру. Председателем, по обычаю, назвали Николая Рыбкина, завскладом горюче-смазочных материалов. Секретарем – его помощницу Дусю Пономаренко. Рыбкин любил председательствовать на собраниях, просто обожал эту роль, сразу становился солидней, в голосе появлялся басок. Ни у кого другого не получалось так внушительно, раскатисто, торжественно: «Слово пр-р-редоставляется…» Толстую Дусю тоже всегда сажали секретарем, она умела быстро и грамотно писать протоколы, – не зря училась десять классов.
Николай Рыбкин, белокурый, красивый малый, в галстуке, – он наперед знал, что ему достанется председательствовать, и для этого принарядился, – встал у шахматного столика, застегнул на все пуговицы короткий пиджачок, кашлянул и не своим, обычным, а иным, басовитым, «председательским» голосом произнес:
– Предлагается следующая повестка дня. Первое. Доклад главного инженера колхоза «Сила» товарища Коростылева Ильи Ивановича…
– Да какой там доклад, никакого доклада, – становясь рядом, перебил Илья Иванович. – У нас сегодня так, полуофициальное, можно оказать, собрание, только своим коллективом. Настоящее предуборочное еще будет. Тогда и председатель придет, и парторг, и завучастками, и агрономы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79