Он бесконечно
заблуждался, думая, что Вашанке не нравилось их соперничество в
волшебстве, поэтому его разрыв с богом вызван ее присутствием в
Санктуарии. Если бы он спустился в темницу и освободил ее, бог перестал бы
гневаться, но у него не было желания восстанавливать отношения с Вашанкой,
который отвернул лицо от своего слуги. Если бы Темпус взялся за ее
освобождение, вокруг его горла сразу же бы сомкнулась петля, накинутая
Гильдией чародеев; ссориться же с ними он не хотел. Темпус просил ее,
чтобы она не убивала их здесь, где он обязан хранить порядок и соблюдать
букву закона.
К тому времени, когда Кадакитис прибыл в той же самой колеснице,
упряжь которой все еще была перепачкана липкой кровью риггли, Темпус
пребывал в мрачном состоянии духа, еще более черном, чем запекшиеся
сгустки крови и рваные клочья облаков, несущиеся с севера.
Благородное лицо Кадакитиса было покрыто пятнами гнева, от чего его
кожа казалась темнее, чем светлые волосы:
- Но зачем? Ради всех богов, скажи, что сделал тебе этот несчастный?
Теперь ты должен мне евнуха и объяснение своего поведения. - Он впился
лакированными ногтями в бронзовый обод колеса.
- У меня есть прекрасная замена, мой господин, - мягко улыбнулся
Темпус. - Дело в том, что... все евнухи двуличны. А этот был осведомителем
Джабала. До тех пор, пока ты не прекратишь приглашать этого работорговца
на политические заседания и позволять ему находиться за теми ширмами из
слоновой кости, где прячутся твои фавориты и подслушивать, когда ему
вздумается, я буду действовать в рамках полномочий, которые дает мне
маршальский титул. До тех пор, пока мое имя будут связывать с
безопасностью твоего дворца, он будет в безопасности.
- Негодяй! Как тебе могло прийти в голову, что я буду извиняться
перед тобой? До каких пор ты будешь использовать мое доброе отношение к
тебе? Ты говоришь, что все евнухи двуличны, и тут же предлагаешь мне
другого!
- Я отношусь к тебе с большим уважением. Почтение же я оставляю людям
более достойным, чем я. Когда ты осознаешь, что чувство собственного
достоинства присуще и другим, тебе не нужно будет задавать такие вопросы.
Но сейчас, пока этого не произошло, либо верь мне, либо дай отставку. - Он
подождал некоторое время, не заговорит ли Принц, а затем продолжил: - Что
касается евнуха, которого я предлагаю в качестве замены, то мне хотелось
бы, чтобы ты позаботился о его воспитании. Тебе нравится, как работает
Джабал? Отправь к нему нового евнуха. Скажи, что с твоим прежним евнухом
произошел несчастный случай и ты посылаешь ему другого для прохождения
того же курса обучения. Скажи также Джабалу, что ты заплатишь за это
хорошие деньги и надеешься на его помощь.
- У тебя есть такой евнух?
- Он будет у меня.
- И ты полагаешь, что я соглашусь на то, чтобы послать туда твоего
агента и буду способствовать тебе, не зная твоих планов и не зная даже, о
чем поведал тебе этот риггли?
- Если бы ты знал это, то ты либо одобрил, либо не одобрил бы мои
действия. Если он солгал, ответственность с тебя снимается.
Два человека долго смотрели друг на друга, чувствуя искру вражды,
проскочившую между ними подобно молнии Вашанки. Наступила длительная
опасная пауза.
Кадакитис набросил на плечи свою пурпурную накидку и посмотрел мимо
Темпуса в серый сумрачный день.
- Как ты думаешь, что это за облако?
Темпус проследил за его взглядом и вновь обратил глаза на Принца:
- Это, должно быть, наш друг из Рэнке.
Принц кивнул:
- До того, как он прибудет, нам необходимо обсудить с тобой дело этой
узницы по имени Сайма.
Лошадь Темпуса фыркнула и затрясла головой, пританцовывая на месте.
- Здесь нечего обсуждать.
- Но... Почему ты не пришел с этим ко мне? Я бы смог что-нибудь
сделать до ее заключения в подземелье. Теперь я ничего не могу сделать.
- Я не просил тебя ни о чем, да и теперь не прошу. - Его голос
прозвучал резко, как звук затачиваемого ножа, от чего Кадакитис даже
пригнулся. - Я не могу принять руку помощи.
- Даже ради собственной сестры? Ты не хочешь вмешаться?
- Ты веришь тому, чему хочешь верить, Принц. Мне не хотелось бы
говорить об этом ни с кем, будь он Принц или даже Король.
Принц выпускал власть из рук: его слишком часто вызывали в Рэнке,
чтобы давать указания, как править, а теперь он опустился до того, что
вступил в перепалку с цербером.
Человек спокойно сидел на лошади, подаренной Принцем. На нем были
только латы, хотя день клонился к вечеру. Он позволял себе смотреть на
Принца взглядом, полным зловещих теней. Это продолжалась до тех пор, пока
Кадакитис не нарушил молчания, произнеся:
- ...Дело в том, что все сказанное о тебе может быть правдой, поэтому
я не знаю, чему верить.
- Верь тому, что подсказывает тебе сердце, - прозвучал голос,
напоминающий скрежет точильного камня. Между тем темное облако нависло над
берегом.
Казалось, оно опустилось прямо на песок, и лошади пугливо отпрянули в
сторону с вытянутыми шеями и раздувающимися ноздрями. Подхлестнув гнедого,
Темпус направил его рядом с колесницей, и в тот момент, когда он
наклонился, чтобы взять под уздцы переднюю лошадь, оглушительный трубный
звук раздался из полупрозрачного центра облака.
Цербер поднял голову, и Кадакитис увидел, как он затрепетал, увидев
дуги бровей и сверкание глубоко посаженных глаз, полуприкрытых веками.
Потом он что-то сказал запряженным в колесницу лошадям, которые прянули
ушами в его сторону, затем послушались. Тогда он отпустил поводья передней
лошади и, пришпорив, пустил свою между колесницей Кадакитиса и облаком,
которое так медленно опускалось на них со стороны, противоположной той,
откуда дул ветер.
Человек на лошади внутри облака слегка помахал рукой: мелькали алые
перчатки и развевался плащ цвета бургундского вина. За своим, украшенным
султаном конем, он вел другого, и эта вторая серая лошадь с огненными
глазами выделялась необычайной красотой. Еще дальше, внутри облака, можно
было рассмотреть каменные стены, кладка которых была неизвестна в
Санктуарии, и такое синее небо и зеленые холмы, каких Кадакитис никогда
раньше не видел.
Первая лошадь с натянутыми поводьями уже выходила из облака, и тень
от ее головы и шеи упала на плотный песок Санктуария, затем появились
копыта, взбивающие пыль, и вот уже все животное целиком, всадник и вторая
лошадь, которую он вел на длинном поводе, вполне материальные, неподвижно
стояли перед цербером, а облако закружилось вихрем и улетело со звуком
"поп".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
заблуждался, думая, что Вашанке не нравилось их соперничество в
волшебстве, поэтому его разрыв с богом вызван ее присутствием в
Санктуарии. Если бы он спустился в темницу и освободил ее, бог перестал бы
гневаться, но у него не было желания восстанавливать отношения с Вашанкой,
который отвернул лицо от своего слуги. Если бы Темпус взялся за ее
освобождение, вокруг его горла сразу же бы сомкнулась петля, накинутая
Гильдией чародеев; ссориться же с ними он не хотел. Темпус просил ее,
чтобы она не убивала их здесь, где он обязан хранить порядок и соблюдать
букву закона.
К тому времени, когда Кадакитис прибыл в той же самой колеснице,
упряжь которой все еще была перепачкана липкой кровью риггли, Темпус
пребывал в мрачном состоянии духа, еще более черном, чем запекшиеся
сгустки крови и рваные клочья облаков, несущиеся с севера.
Благородное лицо Кадакитиса было покрыто пятнами гнева, от чего его
кожа казалась темнее, чем светлые волосы:
- Но зачем? Ради всех богов, скажи, что сделал тебе этот несчастный?
Теперь ты должен мне евнуха и объяснение своего поведения. - Он впился
лакированными ногтями в бронзовый обод колеса.
- У меня есть прекрасная замена, мой господин, - мягко улыбнулся
Темпус. - Дело в том, что... все евнухи двуличны. А этот был осведомителем
Джабала. До тех пор, пока ты не прекратишь приглашать этого работорговца
на политические заседания и позволять ему находиться за теми ширмами из
слоновой кости, где прячутся твои фавориты и подслушивать, когда ему
вздумается, я буду действовать в рамках полномочий, которые дает мне
маршальский титул. До тех пор, пока мое имя будут связывать с
безопасностью твоего дворца, он будет в безопасности.
- Негодяй! Как тебе могло прийти в голову, что я буду извиняться
перед тобой? До каких пор ты будешь использовать мое доброе отношение к
тебе? Ты говоришь, что все евнухи двуличны, и тут же предлагаешь мне
другого!
- Я отношусь к тебе с большим уважением. Почтение же я оставляю людям
более достойным, чем я. Когда ты осознаешь, что чувство собственного
достоинства присуще и другим, тебе не нужно будет задавать такие вопросы.
Но сейчас, пока этого не произошло, либо верь мне, либо дай отставку. - Он
подождал некоторое время, не заговорит ли Принц, а затем продолжил: - Что
касается евнуха, которого я предлагаю в качестве замены, то мне хотелось
бы, чтобы ты позаботился о его воспитании. Тебе нравится, как работает
Джабал? Отправь к нему нового евнуха. Скажи, что с твоим прежним евнухом
произошел несчастный случай и ты посылаешь ему другого для прохождения
того же курса обучения. Скажи также Джабалу, что ты заплатишь за это
хорошие деньги и надеешься на его помощь.
- У тебя есть такой евнух?
- Он будет у меня.
- И ты полагаешь, что я соглашусь на то, чтобы послать туда твоего
агента и буду способствовать тебе, не зная твоих планов и не зная даже, о
чем поведал тебе этот риггли?
- Если бы ты знал это, то ты либо одобрил, либо не одобрил бы мои
действия. Если он солгал, ответственность с тебя снимается.
Два человека долго смотрели друг на друга, чувствуя искру вражды,
проскочившую между ними подобно молнии Вашанки. Наступила длительная
опасная пауза.
Кадакитис набросил на плечи свою пурпурную накидку и посмотрел мимо
Темпуса в серый сумрачный день.
- Как ты думаешь, что это за облако?
Темпус проследил за его взглядом и вновь обратил глаза на Принца:
- Это, должно быть, наш друг из Рэнке.
Принц кивнул:
- До того, как он прибудет, нам необходимо обсудить с тобой дело этой
узницы по имени Сайма.
Лошадь Темпуса фыркнула и затрясла головой, пританцовывая на месте.
- Здесь нечего обсуждать.
- Но... Почему ты не пришел с этим ко мне? Я бы смог что-нибудь
сделать до ее заключения в подземелье. Теперь я ничего не могу сделать.
- Я не просил тебя ни о чем, да и теперь не прошу. - Его голос
прозвучал резко, как звук затачиваемого ножа, от чего Кадакитис даже
пригнулся. - Я не могу принять руку помощи.
- Даже ради собственной сестры? Ты не хочешь вмешаться?
- Ты веришь тому, чему хочешь верить, Принц. Мне не хотелось бы
говорить об этом ни с кем, будь он Принц или даже Король.
Принц выпускал власть из рук: его слишком часто вызывали в Рэнке,
чтобы давать указания, как править, а теперь он опустился до того, что
вступил в перепалку с цербером.
Человек спокойно сидел на лошади, подаренной Принцем. На нем были
только латы, хотя день клонился к вечеру. Он позволял себе смотреть на
Принца взглядом, полным зловещих теней. Это продолжалась до тех пор, пока
Кадакитис не нарушил молчания, произнеся:
- ...Дело в том, что все сказанное о тебе может быть правдой, поэтому
я не знаю, чему верить.
- Верь тому, что подсказывает тебе сердце, - прозвучал голос,
напоминающий скрежет точильного камня. Между тем темное облако нависло над
берегом.
Казалось, оно опустилось прямо на песок, и лошади пугливо отпрянули в
сторону с вытянутыми шеями и раздувающимися ноздрями. Подхлестнув гнедого,
Темпус направил его рядом с колесницей, и в тот момент, когда он
наклонился, чтобы взять под уздцы переднюю лошадь, оглушительный трубный
звук раздался из полупрозрачного центра облака.
Цербер поднял голову, и Кадакитис увидел, как он затрепетал, увидев
дуги бровей и сверкание глубоко посаженных глаз, полуприкрытых веками.
Потом он что-то сказал запряженным в колесницу лошадям, которые прянули
ушами в его сторону, затем послушались. Тогда он отпустил поводья передней
лошади и, пришпорив, пустил свою между колесницей Кадакитиса и облаком,
которое так медленно опускалось на них со стороны, противоположной той,
откуда дул ветер.
Человек на лошади внутри облака слегка помахал рукой: мелькали алые
перчатки и развевался плащ цвета бургундского вина. За своим, украшенным
султаном конем, он вел другого, и эта вторая серая лошадь с огненными
глазами выделялась необычайной красотой. Еще дальше, внутри облака, можно
было рассмотреть каменные стены, кладка которых была неизвестна в
Санктуарии, и такое синее небо и зеленые холмы, каких Кадакитис никогда
раньше не видел.
Первая лошадь с натянутыми поводьями уже выходила из облака, и тень
от ее головы и шеи упала на плотный песок Санктуария, затем появились
копыта, взбивающие пыль, и вот уже все животное целиком, всадник и вторая
лошадь, которую он вел на длинном поводе, вполне материальные, неподвижно
стояли перед цербером, а облако закружилось вихрем и улетело со звуком
"поп".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74