Он теперь
надеялся на богатого соседа, который может пнуть, а может, под настроение,
выдать кусок копченой колбасы. Я не стал его уговаривать, и тоже сделал вид, что
никогда не видел. Пусть живет, как хочет, все равно не переубедишь. А Макса
выпускать нельзя, он нервный и слегка того... плохо знает дом, будет до утра
толкаться по лестницам, и кто-нибудь обязательно даст ему по башке. Она у него
крепкая, но в третий раз может не выдержать. И вот я скачу за ним, приманиваю,
умоляю выглянуть из-под лестницы, а он не спешит, смотрит из темноты бараньими
глазами... Наконец удалось, хватаю его и тащу наверх. Но пока просовываю в щель,
через нас прыгает Люська, которой уж вовсе это незачем - она развлекается. Но и
ее оставлять на лестнице опасно, я долго упрашиваю ее сдаться, а она, задравши
гордо хвост, дразнит меня, шельма, потом милостиво дает себя поймать. Хорошо
хоть, что Алиса в стороне от этого безобразия - сидит в передней и молчит, глаза
в туманной дымке. Она различает в сумраке только силуэты, и узнает меня по
голосу, звуку шагов и запаху. Она играть в побегушки не намерена, устала и хочет
поспать в тишине.
Так вот, когда я ухожу, то хватаю их и прячу в надежные места. А они считают,
что идет игра, непонятность ее правил раздражает их. Не умеют предвидеть
опасности, счастливые существа. А я, трясущийся от страха комок жизни,
предчувствую и представляю наперед, и что? Это спасает меня, дает преимущество
перед ними? Отнюдь! Наоборот! Они еще снисходительны, я им надоедаю своими
страхами. Клаус при этом никогда не кусает меня и не царапает, сидит на руках,
сопит и не вырывается - "все равно убегу..." Хрюша может куснуть или ударить
лапой, но не всерьез - "отстань!" А Стив только замахивается , но зато страшно
шипит и рычит, особенно, когда я советую ему не сидеть перед чужими дверями и не
клянчить интересную еду... Все, как ни поели, обязательно копаются в помойках.
Раньше я возмущался этим, а теперь радуюсь за своих друзей.
Как-то уходя, пытаясь избавиться от Клауса, я затолкал его в подвал и плотно
прикрыл дверь. Когда я обошел дом, то он уже сидел и ждал меня - выпрыгнул из
окошка с другой стороны. Уйти от него невозможно, он плетется за тобой, ему
страшно, кругом все чужое - поля или дома, незнакомые коты, злобные собаки... он
понимает, что мне не спасти его, если начнется гонка, надо будет полагаться на
себя... И все равно идет и идет. И попадается, конечно. Потом, отогнав от дерева
собак, уговариваю его - "все спокойно, слезай..." а он долго не верит,
подозрительно оглядывая сверху местность... Потом мастерски слезает - задом, не
глядя вниз, что дается котам трудно. И я, недовольно ворча, провожаю его
обратно, а он ворчит, если я иду слишком быстро.
Но сегодня он дома, пусть покрутится там, найдет пару крошек, а меня и след
простыл.
Кончается день двенадцатого, ртуть топчется около нуля. Я жду зимы - скорей
начнется, скорей пройдет. И боюсь - ведь каждый день спасаться от холода,
темноты, людей, собак, машин... Когда я думаю об этом, то уже не знаю, человек я
или кот. Смотрю на мир, как они. Белая пустыня поднимается, закрывает полмира,
темное небо наваливается на землю. Горизонт скрывает все, что видят люди. Зато
окошко под домом становится большим, близким и манящим, я чувствую исходящие
оттуда теплые токи; темнота подвала не страшна, наоборот, мне хочется
раствориться в ней, уйти туда вместе с котами. Небольшое усилие, внутреннее
движение, жест или особое слово, сказанное вполголоса - и мир покатится в другую
сторону... Я устал от выдуманной жизни. Хочу видеть мир, как коты. Чтобы простые
вещи всегда были интересны мне. Чтобы трава была просто травой, земля землей, и
небо - небом. И все это ничего больше не обозначало, а только жило и было. Чтобы
я не рассуждал, а чувствовал. Чтобы жил мгновением, а не завтрашним днем, тем
более, послезавтрашним. Чтобы не знал всей этой подлости и грязи, в которой
купаемся. Чтобы не боялся смерти, ничего не знал про нее, пока не тронет за
плечо... А если короче - мне скучно стало жить человеком, несимпатично, неуютно.
И, главное, - стыдно. Но об этом еще придется говорить.
18. Сегодня как всегда...
Макс зевает, показывая свой страшный клык, потягивается... Я глажу его, он
что-то досадливо бормочет, делает вид, что хочет ударить зубом. На самом деле он
рад, что я не забыл его, и бежит со мной, то сзади, то рядом, то обгоняет меня,
он с рождения умеет цирковые штучки и никогда не попадается под ноги... А вот
Люськи нет. Зато выскакивает из подвала Константин и с легким топотом бежит
впереди, у него теперь крепкие лапы, а когтей я никогда не видел, он их надежно
прячет. Тут же Хрюша с криками и объяснениями выскакивает из подвала, голова в
известковой пыли. Значит, сидел на трубе под потолком. Как он забирается туда,
не знаю, даже слезть оттуда не просто... Макс бежит впереди, тряся шерстяными
боками, самолюбивый Хрюша обязательно перегонит его. Зато у подъезда Хрюша
сдается, смотрит на меня умоляющими глазами - он боится. Но теперь и Макс не
лучше, два труса на пару! Макс боится Серого, а Хрюша просто всего боится...
Нет, он мужественный парнишка, каждый раз преодолевает страх, но должен
собраться с силами. Нередко я оставляю его подумать, ухожу наверх с остальными,
а когда спускаюсь снова, Хрюша уже готов и бежит изо всех сил впереди меня. Он
недаром боится лестниц, здесь все возможно, например, угодить в мусоропровод, а
дальше уж зависит, с какого этажа летишь...
Но сегодня легче, к нам с одной стороны подбегает Люська, с другой мать Алиса,
общая любовь всех наших котов. Алиса действует на Хрюшу раздражающе, но перед
суровым испытанием он всегда радуется ей - она ничего не боится, и он с ней
держится молодцом. И Макс сегодня, десять раз оглянувшись, набрался храбрости, а
значит, все мы вкатываемся в подъезд и мчимся по лестнице на второй этаж. Пусть
никто нас не увидит, не услышит, тогда нам хорошо. Открывается дверь в темную
переднюю, пахнуло знакомым и родным - кошками с красками. Мы дома. В гробу мы
видали всех людей, мы другого племени.
Так мы идем, вчера, сегодня, завтра... хорошо бы - всегда.
19. Как они прыгают ко мне...
У меня один кусочек печенки, отдам-ка его первому попавшемуся коту. Сегодня это
Костик. Увидев протянутую руку Костя громко и противно закаркал вороном. Тут же
набежали все - одни еще околачивались в кухне, другие успели спуститься вниз и
мигом вернулись, устроив давку на карнизе первого этажа... Все рекорды побивает
Хрюша, он влетает в кухню особым образом: прыгает в окно прямо с ограждения
балкона, расстояние не менее двух метров. Он летит - и брякается грудью о край
форточки, впивается в него когтями и выкарабкивается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
надеялся на богатого соседа, который может пнуть, а может, под настроение,
выдать кусок копченой колбасы. Я не стал его уговаривать, и тоже сделал вид, что
никогда не видел. Пусть живет, как хочет, все равно не переубедишь. А Макса
выпускать нельзя, он нервный и слегка того... плохо знает дом, будет до утра
толкаться по лестницам, и кто-нибудь обязательно даст ему по башке. Она у него
крепкая, но в третий раз может не выдержать. И вот я скачу за ним, приманиваю,
умоляю выглянуть из-под лестницы, а он не спешит, смотрит из темноты бараньими
глазами... Наконец удалось, хватаю его и тащу наверх. Но пока просовываю в щель,
через нас прыгает Люська, которой уж вовсе это незачем - она развлекается. Но и
ее оставлять на лестнице опасно, я долго упрашиваю ее сдаться, а она, задравши
гордо хвост, дразнит меня, шельма, потом милостиво дает себя поймать. Хорошо
хоть, что Алиса в стороне от этого безобразия - сидит в передней и молчит, глаза
в туманной дымке. Она различает в сумраке только силуэты, и узнает меня по
голосу, звуку шагов и запаху. Она играть в побегушки не намерена, устала и хочет
поспать в тишине.
Так вот, когда я ухожу, то хватаю их и прячу в надежные места. А они считают,
что идет игра, непонятность ее правил раздражает их. Не умеют предвидеть
опасности, счастливые существа. А я, трясущийся от страха комок жизни,
предчувствую и представляю наперед, и что? Это спасает меня, дает преимущество
перед ними? Отнюдь! Наоборот! Они еще снисходительны, я им надоедаю своими
страхами. Клаус при этом никогда не кусает меня и не царапает, сидит на руках,
сопит и не вырывается - "все равно убегу..." Хрюша может куснуть или ударить
лапой, но не всерьез - "отстань!" А Стив только замахивается , но зато страшно
шипит и рычит, особенно, когда я советую ему не сидеть перед чужими дверями и не
клянчить интересную еду... Все, как ни поели, обязательно копаются в помойках.
Раньше я возмущался этим, а теперь радуюсь за своих друзей.
Как-то уходя, пытаясь избавиться от Клауса, я затолкал его в подвал и плотно
прикрыл дверь. Когда я обошел дом, то он уже сидел и ждал меня - выпрыгнул из
окошка с другой стороны. Уйти от него невозможно, он плетется за тобой, ему
страшно, кругом все чужое - поля или дома, незнакомые коты, злобные собаки... он
понимает, что мне не спасти его, если начнется гонка, надо будет полагаться на
себя... И все равно идет и идет. И попадается, конечно. Потом, отогнав от дерева
собак, уговариваю его - "все спокойно, слезай..." а он долго не верит,
подозрительно оглядывая сверху местность... Потом мастерски слезает - задом, не
глядя вниз, что дается котам трудно. И я, недовольно ворча, провожаю его
обратно, а он ворчит, если я иду слишком быстро.
Но сегодня он дома, пусть покрутится там, найдет пару крошек, а меня и след
простыл.
Кончается день двенадцатого, ртуть топчется около нуля. Я жду зимы - скорей
начнется, скорей пройдет. И боюсь - ведь каждый день спасаться от холода,
темноты, людей, собак, машин... Когда я думаю об этом, то уже не знаю, человек я
или кот. Смотрю на мир, как они. Белая пустыня поднимается, закрывает полмира,
темное небо наваливается на землю. Горизонт скрывает все, что видят люди. Зато
окошко под домом становится большим, близким и манящим, я чувствую исходящие
оттуда теплые токи; темнота подвала не страшна, наоборот, мне хочется
раствориться в ней, уйти туда вместе с котами. Небольшое усилие, внутреннее
движение, жест или особое слово, сказанное вполголоса - и мир покатится в другую
сторону... Я устал от выдуманной жизни. Хочу видеть мир, как коты. Чтобы простые
вещи всегда были интересны мне. Чтобы трава была просто травой, земля землей, и
небо - небом. И все это ничего больше не обозначало, а только жило и было. Чтобы
я не рассуждал, а чувствовал. Чтобы жил мгновением, а не завтрашним днем, тем
более, послезавтрашним. Чтобы не знал всей этой подлости и грязи, в которой
купаемся. Чтобы не боялся смерти, ничего не знал про нее, пока не тронет за
плечо... А если короче - мне скучно стало жить человеком, несимпатично, неуютно.
И, главное, - стыдно. Но об этом еще придется говорить.
18. Сегодня как всегда...
Макс зевает, показывая свой страшный клык, потягивается... Я глажу его, он
что-то досадливо бормочет, делает вид, что хочет ударить зубом. На самом деле он
рад, что я не забыл его, и бежит со мной, то сзади, то рядом, то обгоняет меня,
он с рождения умеет цирковые штучки и никогда не попадается под ноги... А вот
Люськи нет. Зато выскакивает из подвала Константин и с легким топотом бежит
впереди, у него теперь крепкие лапы, а когтей я никогда не видел, он их надежно
прячет. Тут же Хрюша с криками и объяснениями выскакивает из подвала, голова в
известковой пыли. Значит, сидел на трубе под потолком. Как он забирается туда,
не знаю, даже слезть оттуда не просто... Макс бежит впереди, тряся шерстяными
боками, самолюбивый Хрюша обязательно перегонит его. Зато у подъезда Хрюша
сдается, смотрит на меня умоляющими глазами - он боится. Но теперь и Макс не
лучше, два труса на пару! Макс боится Серого, а Хрюша просто всего боится...
Нет, он мужественный парнишка, каждый раз преодолевает страх, но должен
собраться с силами. Нередко я оставляю его подумать, ухожу наверх с остальными,
а когда спускаюсь снова, Хрюша уже готов и бежит изо всех сил впереди меня. Он
недаром боится лестниц, здесь все возможно, например, угодить в мусоропровод, а
дальше уж зависит, с какого этажа летишь...
Но сегодня легче, к нам с одной стороны подбегает Люська, с другой мать Алиса,
общая любовь всех наших котов. Алиса действует на Хрюшу раздражающе, но перед
суровым испытанием он всегда радуется ей - она ничего не боится, и он с ней
держится молодцом. И Макс сегодня, десять раз оглянувшись, набрался храбрости, а
значит, все мы вкатываемся в подъезд и мчимся по лестнице на второй этаж. Пусть
никто нас не увидит, не услышит, тогда нам хорошо. Открывается дверь в темную
переднюю, пахнуло знакомым и родным - кошками с красками. Мы дома. В гробу мы
видали всех людей, мы другого племени.
Так мы идем, вчера, сегодня, завтра... хорошо бы - всегда.
19. Как они прыгают ко мне...
У меня один кусочек печенки, отдам-ка его первому попавшемуся коту. Сегодня это
Костик. Увидев протянутую руку Костя громко и противно закаркал вороном. Тут же
набежали все - одни еще околачивались в кухне, другие успели спуститься вниз и
мигом вернулись, устроив давку на карнизе первого этажа... Все рекорды побивает
Хрюша, он влетает в кухню особым образом: прыгает в окно прямо с ограждения
балкона, расстояние не менее двух метров. Он летит - и брякается грудью о край
форточки, впивается в него когтями и выкарабкивается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40