Как появилась, так и не стало. Вхожу в душную темноту, окружен
запахами тухлой воды, ржавого железа, гнилой земли, кошачьей мочи... Зову - и
нет ее. Убили? Ушла, окрепнув, домой? Хочу думать, что ушла. Как она ждала меня
- целыми днями... Она вошла в мою жизнь, это и есть врастание, оно сильней
любви.
28. Пошло - поехало...
Мы живем на большом холме. Под холмом река, на холме город, за городом овраг.
Вдали от города два дома - десятый и девятый, это наши. То, что за ними, кругом
них, теряется в тумане, мраке, сне, мне там не интересно. Здесь мой мир, и
друзья. Перед нами зима, она угрожает нам. Время это течение, иногда оно сбивает
с ног. Дождь, ветер мечет листья - пошло, поехало, не остановишь, покатится в
темень... пока не выпадет первый снег, и мир осветится холодным, неживым
светом... Хрюша на балконе с надрывом вопит, подбадривает себя, ждет необычных
встреч. "Хрюша, что ты?" Он на миг стихает, потом снова, еще решительней и
громче... Макс пробежал полдороги по лестнице и наткнулся на меня. Я уже шел
искать его, вижу - лохматый парень, горбом спина, втянутая шея... норовит
проскочить, не поднимая глаз... Плохие, опасные привычки, смотри врагу в глаза,
дружок! Позвал его, он рванулся убегать. Наконец, понял, откуда знакомый звук,
глянул выше ног, успокоился, пошел за мной. Никак не освоит путь на балкон.
Как ему страшно было... Я не просто подумал это - кожа похолодела, каждый
волосок поднялся дыбом. Люди! Огромные злобные существа, они могут все! Как жить
такому малышу и недотепе?.. Дал мягкого хлеба, он зачавкал, с натугой проглотил
и тут же бросился отнимать у кошек. Алиса отдала безропотно, как своему котенку.
Сколько их было у нее, черных, рыжих, серых... Я не стал его укорять, смотрел на
сгорбленную спину, и чувствовал комок в горле, будто подавился хлебной коркой.
Я слышу - удар, загремела жесть на балконе. Кто-то к нам идет.
29. Макс сидит на козырьке...
Погода шагнет и остановится, снова шагнет, и задумается... Даже птицы раздумали
сбиваться в стаи, медлят, ждут. Но упавшие листья понемногу чернеют, тают... Со
мною Макс и Люська. Хрюша, ворча, вылезает из подвала. Что не так, Хрюша? Вчера
утром меня не было, он укоряет за невнимание. Макс поел и вылез на козырек,
ветер шевелит его лохматый воротник. Он ждет, когда уйдет женщина, что прочищает
мусоропровод железной палкой. Баба эта страшна, но полезна - оставляет дверь
мусоропровода открытой, идет к соседнему дому, открывать и прочищать. Надо
дождаться, пока уйдет... Макс сожрал миску каши с рыбой, но в мусор все равно
тянет, там попадается интересная еда. Он нетерпеливо смотрит вниз, клык торчит
из полуприкрытого рта, блестит, тянется по ветру вязкая слюна. Хорошо, что его
челюсть не видно с высоты человеческого взгляда, а то поддали бы еще... Люди
обожают красивых причесанных зверюшек и сладкие истории про их преданность. А
вот и Люська, вылезла к Максу, села рядом, понюхала, лизнула друга в лохматый
бок. Он ей - не мешай, а сам рад, что не один. Люська криклива, глаза
развратные, веселые, когда глажу, выгибается, уходит от рук, и тут же
возвращается. До сих пор пытается сосать у Алисы молоко, так и лезет, поджимая
уши, тычется в теплое брюхо. Алиса шипит, замахивается лапой - великовозрастная
ду-у-ура... Но быстро отходит - полижет дуру, и ей подставляет голову и бока...
А я дома с Костиком сижу. Вспоминаем обед - рыбный суп, кашу, чуть пригоревшую,
остатки тушенки, мы поделили ее между собой. Огорчил меня Клаус - отказался
есть, зато на улице набросился на еду для бедных. В его оправдание скажу, что из
бедных был только Серый со своим жирным брюхом. Но мокрый какой-то, сжавшийся и
потерявший вид. Последние дни я не жаловал его за наглость.
30. А вот и Хрюша...
Сидит на подоконнике, надутый малый, курносый профиль, лобастая головенка, а
если в глаза посмотреть... Суровые безжалостные глазенки у него. Но я-то знаю,
Хрюша несчастный, вся жизнь в борьбе... Хрюша на меня не смотрит, он обижен,
бьет твердым хвостиком о подоконник. Машинка у меня на коленях ему страшно
надоела. И этот Костя сбоку, ишь, прижался! Хрюша до безумия ревнив, может
напасть на Костика, загнать в угол и очень быстро, ловко измордовать, хотя
Костик побольше и потолще. Хрюша может все! Недавно напал на Люську, та с визгом
в бега; он догнал, повалил, бил лапами словно барабанными палочками, так быстро,
что я не успел даже встать. Она, видите ли, заигрывала с Максом, и вообще,
трется боками о разных взрослых котов, а на него, тоже взрослого, внимания не
обращает! И Хрюшино терпенье прорвалось - он бросился карать. Люська вырвалась,
и на форточку, Хрюша за ней. По дороге ему попался прокравшийся на кухню Серый.
И Хрюша сходу выдал страшному Серому пару очень неприятных оплеух. Серый в
замешательстве отпрянул и спрятался под стол. Наконец, проклиная свою
медлительность, я выскочил на балкон и прекратил безобразие - вернул Люську
домой, а Хрюша умчался в девятый бить тамошних обитателей... Пройдет час-два,
остынет Хрюша, задумается, тихо-тихо вернется, прокрадется в свой уголок у
батареи, ляжет на теплую тряпочку, свернется, спрячет голову и хвостик и крепко
заснет. И только вдруг во сне задергает лапами - задними, если бежит, передними,
если дерется... Хрюша.
31. Затишье, сыро и тепло...
В подвале анфиладой комнаты, есть северный вход и южный вход. Здесь все
интересно - крупными горбами земляной пол, обитые жестью тяжелые двери, никогда
не закрываются... толстые трубы с холодной и горячей водой, огромные темные
помещения, запахи земли, тухлой воды, кошачьей мочи и застарелой, окаменевшей
грязи. Любимые мной запахи - запустения, одиночества и безопасности... Но вот
что привлекает меня больше всего - отдельная небольшая комнатка, всегда
запертая, теплая и темная, с одним окном. Через это окошко с улицы видно, как
там хорошо, - много хлама, старые полки, на которых можно устроить котов
десять... большой подоконник... Таких мест мало. Здесь можно было бы жить, ведь
для жизни необходимо тепло! Наверху гораздо холодней, хотя, может, и чище, но я
чистоту в гробу видал, если мороз по коже... Говорю своим, показывая на окошко -
"вот бы где вам жить..." А они не хотят. Сунутся внутрь, посидят немного в
тишине и тепле, и убегают. Я стал думать, в чем тут дело... И догадался, в чем
изъян - в безопасности! Если тебя в той комнате застанут, то некуда бежать -
дверь-то заперта, а окно одно. Безопасность важней даже тепла... Так что я не
совсем безнадежный кот.
Продолжается затишье, сыро и тепло, листва буреет, чернеет... Утром собрались
все, была одна рыбка, свежая, но минтай, поделил ее на шесть частей - к хвосту
куски подлинней, к голове короче, зато толще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
запахами тухлой воды, ржавого железа, гнилой земли, кошачьей мочи... Зову - и
нет ее. Убили? Ушла, окрепнув, домой? Хочу думать, что ушла. Как она ждала меня
- целыми днями... Она вошла в мою жизнь, это и есть врастание, оно сильней
любви.
28. Пошло - поехало...
Мы живем на большом холме. Под холмом река, на холме город, за городом овраг.
Вдали от города два дома - десятый и девятый, это наши. То, что за ними, кругом
них, теряется в тумане, мраке, сне, мне там не интересно. Здесь мой мир, и
друзья. Перед нами зима, она угрожает нам. Время это течение, иногда оно сбивает
с ног. Дождь, ветер мечет листья - пошло, поехало, не остановишь, покатится в
темень... пока не выпадет первый снег, и мир осветится холодным, неживым
светом... Хрюша на балконе с надрывом вопит, подбадривает себя, ждет необычных
встреч. "Хрюша, что ты?" Он на миг стихает, потом снова, еще решительней и
громче... Макс пробежал полдороги по лестнице и наткнулся на меня. Я уже шел
искать его, вижу - лохматый парень, горбом спина, втянутая шея... норовит
проскочить, не поднимая глаз... Плохие, опасные привычки, смотри врагу в глаза,
дружок! Позвал его, он рванулся убегать. Наконец, понял, откуда знакомый звук,
глянул выше ног, успокоился, пошел за мной. Никак не освоит путь на балкон.
Как ему страшно было... Я не просто подумал это - кожа похолодела, каждый
волосок поднялся дыбом. Люди! Огромные злобные существа, они могут все! Как жить
такому малышу и недотепе?.. Дал мягкого хлеба, он зачавкал, с натугой проглотил
и тут же бросился отнимать у кошек. Алиса отдала безропотно, как своему котенку.
Сколько их было у нее, черных, рыжих, серых... Я не стал его укорять, смотрел на
сгорбленную спину, и чувствовал комок в горле, будто подавился хлебной коркой.
Я слышу - удар, загремела жесть на балконе. Кто-то к нам идет.
29. Макс сидит на козырьке...
Погода шагнет и остановится, снова шагнет, и задумается... Даже птицы раздумали
сбиваться в стаи, медлят, ждут. Но упавшие листья понемногу чернеют, тают... Со
мною Макс и Люська. Хрюша, ворча, вылезает из подвала. Что не так, Хрюша? Вчера
утром меня не было, он укоряет за невнимание. Макс поел и вылез на козырек,
ветер шевелит его лохматый воротник. Он ждет, когда уйдет женщина, что прочищает
мусоропровод железной палкой. Баба эта страшна, но полезна - оставляет дверь
мусоропровода открытой, идет к соседнему дому, открывать и прочищать. Надо
дождаться, пока уйдет... Макс сожрал миску каши с рыбой, но в мусор все равно
тянет, там попадается интересная еда. Он нетерпеливо смотрит вниз, клык торчит
из полуприкрытого рта, блестит, тянется по ветру вязкая слюна. Хорошо, что его
челюсть не видно с высоты человеческого взгляда, а то поддали бы еще... Люди
обожают красивых причесанных зверюшек и сладкие истории про их преданность. А
вот и Люська, вылезла к Максу, села рядом, понюхала, лизнула друга в лохматый
бок. Он ей - не мешай, а сам рад, что не один. Люська криклива, глаза
развратные, веселые, когда глажу, выгибается, уходит от рук, и тут же
возвращается. До сих пор пытается сосать у Алисы молоко, так и лезет, поджимая
уши, тычется в теплое брюхо. Алиса шипит, замахивается лапой - великовозрастная
ду-у-ура... Но быстро отходит - полижет дуру, и ей подставляет голову и бока...
А я дома с Костиком сижу. Вспоминаем обед - рыбный суп, кашу, чуть пригоревшую,
остатки тушенки, мы поделили ее между собой. Огорчил меня Клаус - отказался
есть, зато на улице набросился на еду для бедных. В его оправдание скажу, что из
бедных был только Серый со своим жирным брюхом. Но мокрый какой-то, сжавшийся и
потерявший вид. Последние дни я не жаловал его за наглость.
30. А вот и Хрюша...
Сидит на подоконнике, надутый малый, курносый профиль, лобастая головенка, а
если в глаза посмотреть... Суровые безжалостные глазенки у него. Но я-то знаю,
Хрюша несчастный, вся жизнь в борьбе... Хрюша на меня не смотрит, он обижен,
бьет твердым хвостиком о подоконник. Машинка у меня на коленях ему страшно
надоела. И этот Костя сбоку, ишь, прижался! Хрюша до безумия ревнив, может
напасть на Костика, загнать в угол и очень быстро, ловко измордовать, хотя
Костик побольше и потолще. Хрюша может все! Недавно напал на Люську, та с визгом
в бега; он догнал, повалил, бил лапами словно барабанными палочками, так быстро,
что я не успел даже встать. Она, видите ли, заигрывала с Максом, и вообще,
трется боками о разных взрослых котов, а на него, тоже взрослого, внимания не
обращает! И Хрюшино терпенье прорвалось - он бросился карать. Люська вырвалась,
и на форточку, Хрюша за ней. По дороге ему попался прокравшийся на кухню Серый.
И Хрюша сходу выдал страшному Серому пару очень неприятных оплеух. Серый в
замешательстве отпрянул и спрятался под стол. Наконец, проклиная свою
медлительность, я выскочил на балкон и прекратил безобразие - вернул Люську
домой, а Хрюша умчался в девятый бить тамошних обитателей... Пройдет час-два,
остынет Хрюша, задумается, тихо-тихо вернется, прокрадется в свой уголок у
батареи, ляжет на теплую тряпочку, свернется, спрячет голову и хвостик и крепко
заснет. И только вдруг во сне задергает лапами - задними, если бежит, передними,
если дерется... Хрюша.
31. Затишье, сыро и тепло...
В подвале анфиладой комнаты, есть северный вход и южный вход. Здесь все
интересно - крупными горбами земляной пол, обитые жестью тяжелые двери, никогда
не закрываются... толстые трубы с холодной и горячей водой, огромные темные
помещения, запахи земли, тухлой воды, кошачьей мочи и застарелой, окаменевшей
грязи. Любимые мной запахи - запустения, одиночества и безопасности... Но вот
что привлекает меня больше всего - отдельная небольшая комнатка, всегда
запертая, теплая и темная, с одним окном. Через это окошко с улицы видно, как
там хорошо, - много хлама, старые полки, на которых можно устроить котов
десять... большой подоконник... Таких мест мало. Здесь можно было бы жить, ведь
для жизни необходимо тепло! Наверху гораздо холодней, хотя, может, и чище, но я
чистоту в гробу видал, если мороз по коже... Говорю своим, показывая на окошко -
"вот бы где вам жить..." А они не хотят. Сунутся внутрь, посидят немного в
тишине и тепле, и убегают. Я стал думать, в чем тут дело... И догадался, в чем
изъян - в безопасности! Если тебя в той комнате застанут, то некуда бежать -
дверь-то заперта, а окно одно. Безопасность важней даже тепла... Так что я не
совсем безнадежный кот.
Продолжается затишье, сыро и тепло, листва буреет, чернеет... Утром собрались
все, была одна рыбка, свежая, но минтай, поделил ее на шесть частей - к хвосту
куски подлинней, к голове короче, зато толще.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40