.. И Хрюше ничего не светит у нас. У
него один защитник - я, а этого мало для котовского признания. Ему бы сразиться
с Серым, будет побит, но станет своим. Хрюше пока не хватает решимости. За
оврагом другая жизнь, сытней, но опасней, и я опасаюсь за Хрюшу - вернется ли?..
Сидим, ждем мусорку, где же она?.. В пустых подвалах мерещатся коты, на голых
стенах - картины, в каждой тени, узоре или трещине на потолке видится неведомая
местность, звери, морды, лица... все движется, живет...
72. Еще разговор с Серым...
Он каждый день пробирается к нам и шарит по мискам - ну, съел бы немного, так
ведь ничего не оставит! Забыл, что я наказываю за грабеж?.. Всем котам не по
себе, только кошки довольны - какой мужик!.. Но я вижу другое. Уже два с лишним
года он пытается проникнуть ко мне; с едой-то наладил, такому украсть раз
плюнуть, а дружбы не получается. И он стал уставать. Нашел себе крохотную
тряпочку, которой наши пренебрегли, сидит на ней в кухне, в самом неудобном
углу, и полюбил это место. Иногда заглядывает в комнату, где развалились кошки,
в глазах зависть и печаль. Сегодня он на своем клочке, я подошел, он не смотрит,
совсем приуныл. Я протянул руку, он зажмурился, уши прижал, но ни с места!
Никого не было, только я и он.
"Ну, ладно, Серый, - я сказал ему, - сиди..."
Он не очень обрадовался, - "и так сижу, а теперь, значит, позволил?.." Не этого
он хочет. "Тогда не бей наших!" Только шевельнул хвостом, положил голову на
лапы, а потом и вовсе в клубок свернулся. Я не мог его выгнать, оставил форточку
открытой на ночь. Если б он подружился хотя бы с Клаусом и Хрюшей... Но зверь
это зверь, тем более, мужик.
73. Страх и сон.
Раз или два в год я вижу сон: убиваю зверей. Иду к ним с важными заданием, в
руке топор. Беру его наизготовку, кто-то хватает кошку, держит задние ноги,
кто-то накинул на шею петлю... они растягивают зверя над большим, почерневшим от
крови чурбаком. Надо прижать плотней, чтобы легла шея... Я размахиваюсь и
сильно, ловко, точно бью, так, чтобы голова отскочила сразу. Дергающееся
туловище тот, другой, отшвыривает подальше, чтобы не запачкаться кровью. Голова
соскакивает с петли, падает, глаза несколько раз открываются и закрываются,
взгляд еще напряженный, узнающий, быстро тускнеет... Я делаю это без колебаний,
так нужно.
Просыпаюсь, еще темно, где-то в черноте живут ночной жизнью мои звери, знают,
что утром принесу поесть, дам погреться около себя... Я ничего не понял тогда,
убивал без сомнений, но с напряжением, преодолевая страх, который не мог себе
объяснить, да и не хотел. Потом так случилось, что перестал убивать - отпала
необходимость. Но оказалось, то, что называют душой, или личностью тоже вещь и
ведет себя как любой материал: внутренние напряжения приводят к скрытым
повреждениям, они понемногу, постепенно проявляются, вылезают, и никуда не
деться... Мне уже давно приносили растворы, прозрачные, бесцветные, иногда
розоватые, я исследовал их, они содержали массу интересных веществ... Но я-то
знал, откуда они взялись, с чего весь этот путь начинается. С живого существа,
замершего от страха... И во мне началось странное брожение, я чувствовал, что-то
происходит, но не хотел выяснять, избегал, а внутреннее дело шло и шло.. Я еще
жил обычной человеческой жизнью, вокруг меня суетились люди, я сам суетился...
Но течение этой привычной жизни для меня все замедлялось. Прислушиваясь к тому,
что происходит во мне, я все больше удалялся от окружающих, терял интерес к ним,
и к тонкой, нервной умственной работе, в начале которой обычное убийство, топор
или что-то более современное, какая разница...
Я больше не мог оставаться соучастником, бросил свою профессию, вспомнил
юношеское увлечение и стал художником, постепенно вошел в это дело полностью,
забыл прежнюю жизнь, все напряженней всматривался в цвет... в себя...
истончалась моя оболочка...
И однажды в случайно оставленную открытой дверь вошел Феликс, одинокий,
брошенный людьми кот. Он нашел меня, и стал приходить как домой. Я кормил его и
выпускал, забывая до следующего прихода. Он исчезал, где-то бродил, а потом
являлся, уверенно шел на выбранное с самого начала место, и засыпал... Я не
тревожился за него - годами живет один, проживет и дальше. Но он появился
вовремя, и недаром. Скоро я стал оглядываться, искать его, звать, а он все чаще
отзывался, выскакивал из кустов и бежал ко мне. Я гладил его, и вспоминал тех,
кого убил - я не видел их, но помнили руки, они убивали.
Потом мне вспомнилась одна кошка, она осталась в доме, из которого я уехал.
Когда я жил там, она бежала мне навстречу. Перед отъездом, вижу - сидит на
балконе, запущенная, грязная, безучастно смотрит с высоты на землю. Не
откликнулась, не взяла у меня еду!.. Я уехал, и куда она делась... Прошло много
лет, я вернулся, жил другой жизнью... И однажды, проснувшись, вспомнил ее, как
сидит на балконе и смотрит вниз... И я забился, затрепыхался от острой боли в
груди, которой раньше не знал. Потом я увидел Алису. Она жила в девятом, и
приходила в наш подвал. Она была так похожа! Я считал годы - не может быть! Но,
может, ее дочь?.. Я не мог оторвать глаз от нее...
Когда я смотрю на Хрюшу, преодолевающего страх перед людьми, машинами, собаками,
сильными котами, перед миром огромных существ и вещей... Я завидую ему: в нем
много страха, так же, как во мне, но нет сомнений, иного пути он не знает. Мой
ум подсказывает уходы, уловки, выходы, лазейки... как предать, извернуться,
забыть... и объяснить, что так и надо... И тогда я вспоминаю тех, кого убил,
замучил, вывернул наизнанку, разрезал на мелкие части и бросал их в обжигающую
синеватую жидкость, чтобы тут же побелели, смерзлись, стали хрустящими в ступке
камешками...
Моя шкура истончилась, прохудилась до живого мяса... различия между мной и
зверями становятся все незначительней...
74. Минус один, снова Серый!...
Макса сидит на лужайке между домами и смотрит на мой балкон. В иные дни Серый
забывает о нем - дела, в другие он сам забывает о Сером, а иногда просто
трепещет! Я подошел, стал утешать его, и стыдить, - пора разобраться с этим
мерзавцем!.. И надо же так случиться - из куста вылезает Серый. Ни на секунду не
остановился, чтобы принять решение - молча кинулся на Макса. Тот бежать, но
Серый нагнал его в несколько прыжков, повалил и давай полосовать когтями...
Летела черно-коричневая шерсть, Макс сопротивлялся как мог, но куда там!.. Все
произошло быстрей, чем я бы успел сосчитать до трех!.. Наконец, я очнулся, с
криками бросился к ним, хотя не представлял себе, как разнять катающийся по
земле клубок. К счастью Макс вырвался и убежал... Во мне кипело возмущение, и я
решил наказать проходимца. Пусть только придет, злодей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
него один защитник - я, а этого мало для котовского признания. Ему бы сразиться
с Серым, будет побит, но станет своим. Хрюше пока не хватает решимости. За
оврагом другая жизнь, сытней, но опасней, и я опасаюсь за Хрюшу - вернется ли?..
Сидим, ждем мусорку, где же она?.. В пустых подвалах мерещатся коты, на голых
стенах - картины, в каждой тени, узоре или трещине на потолке видится неведомая
местность, звери, морды, лица... все движется, живет...
72. Еще разговор с Серым...
Он каждый день пробирается к нам и шарит по мискам - ну, съел бы немного, так
ведь ничего не оставит! Забыл, что я наказываю за грабеж?.. Всем котам не по
себе, только кошки довольны - какой мужик!.. Но я вижу другое. Уже два с лишним
года он пытается проникнуть ко мне; с едой-то наладил, такому украсть раз
плюнуть, а дружбы не получается. И он стал уставать. Нашел себе крохотную
тряпочку, которой наши пренебрегли, сидит на ней в кухне, в самом неудобном
углу, и полюбил это место. Иногда заглядывает в комнату, где развалились кошки,
в глазах зависть и печаль. Сегодня он на своем клочке, я подошел, он не смотрит,
совсем приуныл. Я протянул руку, он зажмурился, уши прижал, но ни с места!
Никого не было, только я и он.
"Ну, ладно, Серый, - я сказал ему, - сиди..."
Он не очень обрадовался, - "и так сижу, а теперь, значит, позволил?.." Не этого
он хочет. "Тогда не бей наших!" Только шевельнул хвостом, положил голову на
лапы, а потом и вовсе в клубок свернулся. Я не мог его выгнать, оставил форточку
открытой на ночь. Если б он подружился хотя бы с Клаусом и Хрюшей... Но зверь
это зверь, тем более, мужик.
73. Страх и сон.
Раз или два в год я вижу сон: убиваю зверей. Иду к ним с важными заданием, в
руке топор. Беру его наизготовку, кто-то хватает кошку, держит задние ноги,
кто-то накинул на шею петлю... они растягивают зверя над большим, почерневшим от
крови чурбаком. Надо прижать плотней, чтобы легла шея... Я размахиваюсь и
сильно, ловко, точно бью, так, чтобы голова отскочила сразу. Дергающееся
туловище тот, другой, отшвыривает подальше, чтобы не запачкаться кровью. Голова
соскакивает с петли, падает, глаза несколько раз открываются и закрываются,
взгляд еще напряженный, узнающий, быстро тускнеет... Я делаю это без колебаний,
так нужно.
Просыпаюсь, еще темно, где-то в черноте живут ночной жизнью мои звери, знают,
что утром принесу поесть, дам погреться около себя... Я ничего не понял тогда,
убивал без сомнений, но с напряжением, преодолевая страх, который не мог себе
объяснить, да и не хотел. Потом так случилось, что перестал убивать - отпала
необходимость. Но оказалось, то, что называют душой, или личностью тоже вещь и
ведет себя как любой материал: внутренние напряжения приводят к скрытым
повреждениям, они понемногу, постепенно проявляются, вылезают, и никуда не
деться... Мне уже давно приносили растворы, прозрачные, бесцветные, иногда
розоватые, я исследовал их, они содержали массу интересных веществ... Но я-то
знал, откуда они взялись, с чего весь этот путь начинается. С живого существа,
замершего от страха... И во мне началось странное брожение, я чувствовал, что-то
происходит, но не хотел выяснять, избегал, а внутреннее дело шло и шло.. Я еще
жил обычной человеческой жизнью, вокруг меня суетились люди, я сам суетился...
Но течение этой привычной жизни для меня все замедлялось. Прислушиваясь к тому,
что происходит во мне, я все больше удалялся от окружающих, терял интерес к ним,
и к тонкой, нервной умственной работе, в начале которой обычное убийство, топор
или что-то более современное, какая разница...
Я больше не мог оставаться соучастником, бросил свою профессию, вспомнил
юношеское увлечение и стал художником, постепенно вошел в это дело полностью,
забыл прежнюю жизнь, все напряженней всматривался в цвет... в себя...
истончалась моя оболочка...
И однажды в случайно оставленную открытой дверь вошел Феликс, одинокий,
брошенный людьми кот. Он нашел меня, и стал приходить как домой. Я кормил его и
выпускал, забывая до следующего прихода. Он исчезал, где-то бродил, а потом
являлся, уверенно шел на выбранное с самого начала место, и засыпал... Я не
тревожился за него - годами живет один, проживет и дальше. Но он появился
вовремя, и недаром. Скоро я стал оглядываться, искать его, звать, а он все чаще
отзывался, выскакивал из кустов и бежал ко мне. Я гладил его, и вспоминал тех,
кого убил - я не видел их, но помнили руки, они убивали.
Потом мне вспомнилась одна кошка, она осталась в доме, из которого я уехал.
Когда я жил там, она бежала мне навстречу. Перед отъездом, вижу - сидит на
балконе, запущенная, грязная, безучастно смотрит с высоты на землю. Не
откликнулась, не взяла у меня еду!.. Я уехал, и куда она делась... Прошло много
лет, я вернулся, жил другой жизнью... И однажды, проснувшись, вспомнил ее, как
сидит на балконе и смотрит вниз... И я забился, затрепыхался от острой боли в
груди, которой раньше не знал. Потом я увидел Алису. Она жила в девятом, и
приходила в наш подвал. Она была так похожа! Я считал годы - не может быть! Но,
может, ее дочь?.. Я не мог оторвать глаз от нее...
Когда я смотрю на Хрюшу, преодолевающего страх перед людьми, машинами, собаками,
сильными котами, перед миром огромных существ и вещей... Я завидую ему: в нем
много страха, так же, как во мне, но нет сомнений, иного пути он не знает. Мой
ум подсказывает уходы, уловки, выходы, лазейки... как предать, извернуться,
забыть... и объяснить, что так и надо... И тогда я вспоминаю тех, кого убил,
замучил, вывернул наизнанку, разрезал на мелкие части и бросал их в обжигающую
синеватую жидкость, чтобы тут же побелели, смерзлись, стали хрустящими в ступке
камешками...
Моя шкура истончилась, прохудилась до живого мяса... различия между мной и
зверями становятся все незначительней...
74. Минус один, снова Серый!...
Макса сидит на лужайке между домами и смотрит на мой балкон. В иные дни Серый
забывает о нем - дела, в другие он сам забывает о Сером, а иногда просто
трепещет! Я подошел, стал утешать его, и стыдить, - пора разобраться с этим
мерзавцем!.. И надо же так случиться - из куста вылезает Серый. Ни на секунду не
остановился, чтобы принять решение - молча кинулся на Макса. Тот бежать, но
Серый нагнал его в несколько прыжков, повалил и давай полосовать когтями...
Летела черно-коричневая шерсть, Макс сопротивлялся как мог, но куда там!.. Все
произошло быстрей, чем я бы успел сосчитать до трех!.. Наконец, я очнулся, с
криками бросился к ним, хотя не представлял себе, как разнять катающийся по
земле клубок. К счастью Макс вырвался и убежал... Во мне кипело возмущение, и я
решил наказать проходимца. Пусть только придет, злодей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40