Затем станем свидетелями погребальных игр в честь Патрокла и прихода Приама в шатер Ахилла с просьбой вернуть ему тело сына.
Как известно, даже Зевс не был властен над мойрами. Их мать – Ананке (что означает «неизбежность») поместила мойр в гроте на берегу белого озера, находившегося в самом центре небесного свода. Клото (прядущая) день и ночь пряла нить жизни каждого смертного, Лахесис (дающая жребий) отмеряла длину нити, а Атропос (неотвратимая) безжалостно обрезала ее своими ножницами. Желая узнать судьбу какого-нибудь человека, Зевс мог только прибегнуть к психостазии – то есть положить на чаши золотых весов души, например, двух сражающихся воинов и «взвесить» их судьбу: если одна из чаш опускалась, это означало, что находящаяся на ней душа стремится в Аид, и никто, даже он, отец богов, не мог оспорить решение Ананке.
В отличие от остальных троянцев, Гектор не сбежал, а поджидал Ахилла у Скейских ворот. По-видимому, он решил, что только единоборство между ним и ахейским чемпионом сможет положить конец этой кровопролитной войне: один из них в тот день должен погибнуть! Отец и мать, стоя на стене, тщетно упрашивали сына войти в город.
– Зачем тебе, – кричали они, – мериться силами с этим безумцем, да к тому же – неуязвимым… Подумай о своей молодой жене, подумай о сыне Астианаксе, которому нет еще и двух лет, и о нас, так любящих тебя несчастных стариках!
Гектор не слушал их: он считал своим долгом сразиться с сыном Пелея. Но когда перед ним предстал наконец Ахилл с налитыми кровью глазами, «Гектор увидел, и взял его страх», и бросился он бежать вдоль троянских стен что было мочи.
Трижды обежали город герои. Казалось, Пелид вот-вот настигнет ненавистного врага, но всякий раз рука его не дотягивалась до Гектора – не хватало всего нескольких сантиметров. Гомер рассказывает, что глядевшим на Гектора и Ахилла со стены, казалось:
«Словно во сне человек изловить человека не может,
Сей убежать, а другой уловить напрягается тщетно».
Поняв, что троянец уклоняется от боя, Зевс положил души обоих героев на чаши своих золотых весов и приподнял их, чтобы увидеть, чья судьба перетянет: чаша с душой Гектора резко опустилась. Тогда отец богов посмотрел на Афину и едва заметно кивнул головой. Богиня страшно обрадовалась, что Зевс позволил ей вмешаться в ход единоборства: она тотчас приняла облик Деифоба и подлетела к герою.
– Остановись, о брат, – сказала она ему, – и сразись с Ахиллом, не ведая страха. Видишь – я рядом с тобой и не оставлю тебя без подмоги.
– Благодарю тебя, о Деифоб, – ответил Гектор с улыбкой, – я всегда любил тебя больше всех братьев, но сегодня, поверь, ты стал мне еще дороже – ведь только тебе одному из всех троянцев достало смелости выйти за ворота.
Сказав это, Гектор обратил лицо к Ахиллу и воскликнул:
– Больше я не побегу от тебя, сын Пелея, готовься сразиться со мной и умереть!
– Нет, это тебе надо готовиться: я-то готов сражаться с рождения! – насмешливо ответил ему Ахилл. – Постарайся хоть немного продержаться, не то наш поединок кончится, даже не начавшись.
– Не думай, о Пелид, что ты уже победил: немало тебе придется потратить сил, чтобы одолеть меня. Но знай, если по воле Зевса победа будет за мной, я не стану терзать твое тело, а верну его в целости ахейцам, чтобы они воздали ему должные почести. Обещай и со мной поступить так же.
– Не торгуйся, проклятый пес, – ответил Пелид, охваченный яростью, – пойми наконец, что ты обречен! Как не может быть лада между людьми и львами, между волками и овцами, так никогда не будет согласия между Гектором и Ахиллом! Итак, не теряй времени и защищайся: Арес и без того заждался этой схватки и теперь по праву жаждет своей порции крови!
С этими словами Ахилл метнул в Гектора ясеневое копье – дар Хирона, но троянец резко наклонился, и оно, едва не задев героя, пролетело над ним. Афина, все еще в обличье Деифоба, подняла копье с земли и вернула его Пелиду.
Теперь пришел черед Гектора: его копье попало в самый центр щита, выкованного Гефестом, но хотя удар был невероятной силы, оно не оставило на нем даже царапины. Тщетно взывал Гектор к брату, моля принести ему другое копье, а обернувшись, увидел, что нет никакого брата. Оно и понятно, ведь то был не настоящий Деифоб, а обманувшая Гектора богиня. Ахилл же, не теряя времени, метнул свое копье снова и поразил Гектора в шею, правда, не перебив ему горла.
– О Гектор, глупец, – вскричал Ахилл, – неужели ты думал, что все сойдет тебе с рук? Тебе, убившему Патрокла? Так знай же, что я брошу твой труп на съедение псам и птицам.
– Не будь таким жестокосердым, о сын Пелея, – взмолился Гектор, прикасаясь руками к коленям победителя. – Не бросай мой труп на растерзание псам. Отдай его моим родителям: они отблагодарят тебя, дадут столько золота и бронзы, сколько ты сам пожелаешь.
– Отдать им твое тело? Ни за что! – ответствовал разъяренный Ахилл. – А теперь слушай меня, падаль: я не съем твое мясо сам и не выпью твою кровь только потому, что ты мне противен. Но собаки тебя сожрут, даже если твой отец предложит мне в десять раз больше золота, чем весит твой труп.
Когда Гектор испустил дух, Ахилл снял с него доспехи, затем, проделав в его щиколотках две дырки, протянул через них прочные кожаные ремни, привязал тело поверженного героя к колеснице и помчал коней во весь опор по равнине, чтобы все видели, как жестоко он расправился со своим врагом. А со стен неслись душераздирающие вопли троянок, в ужасе наблюдавших за надругательством над телом любимого сына Приама.
Двенадцать дней продолжались погребальные игры в честь Патрокла. Ахилл потребовал, чтобы ахейцы сложили пирамиду для костра высотой в сто футов и, взобравшись на верхушку этой поленницы, собственноручно обезглавил двенадцать юных троянцев, захваченных им в плен накануне. Полагая, что и такое жертвоприношение не вполне отражает его любовь к другу, он повелел одновременно убить и изжарить на том же костре по паре овец, коз, быков, свиней, собак и даже коней. Гомер рассказывает, что кровь, как из чанов, лилась вокруг Менетидова тела.
Мирмидонцы по фессалийскому обычаю остриглись наголо и укрыли своими волосами покойного. Последним этот похоронный обряд свершил Пелид. А пока герой состригал свои длинные белокурые волосы, его друзья плакали так горько, так безутешно, что, по словам Гомера, весь песок на берегу пропитался их слезами.
Как обычно бывает на погребальных церемониях, плач постепенно перешел в крики ликования: так греки погребальными играми в честь Патрокла отметили и победу над Гектором.
Никогда еще в кабачке Телония не собиралось столько проституток и любителей выпить. Все смешалось: тосты, песни, споры и драки. Одни величали Ахилла за его подвиг, другие осуждали его за чрезмерную жестокость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Как известно, даже Зевс не был властен над мойрами. Их мать – Ананке (что означает «неизбежность») поместила мойр в гроте на берегу белого озера, находившегося в самом центре небесного свода. Клото (прядущая) день и ночь пряла нить жизни каждого смертного, Лахесис (дающая жребий) отмеряла длину нити, а Атропос (неотвратимая) безжалостно обрезала ее своими ножницами. Желая узнать судьбу какого-нибудь человека, Зевс мог только прибегнуть к психостазии – то есть положить на чаши золотых весов души, например, двух сражающихся воинов и «взвесить» их судьбу: если одна из чаш опускалась, это означало, что находящаяся на ней душа стремится в Аид, и никто, даже он, отец богов, не мог оспорить решение Ананке.
В отличие от остальных троянцев, Гектор не сбежал, а поджидал Ахилла у Скейских ворот. По-видимому, он решил, что только единоборство между ним и ахейским чемпионом сможет положить конец этой кровопролитной войне: один из них в тот день должен погибнуть! Отец и мать, стоя на стене, тщетно упрашивали сына войти в город.
– Зачем тебе, – кричали они, – мериться силами с этим безумцем, да к тому же – неуязвимым… Подумай о своей молодой жене, подумай о сыне Астианаксе, которому нет еще и двух лет, и о нас, так любящих тебя несчастных стариках!
Гектор не слушал их: он считал своим долгом сразиться с сыном Пелея. Но когда перед ним предстал наконец Ахилл с налитыми кровью глазами, «Гектор увидел, и взял его страх», и бросился он бежать вдоль троянских стен что было мочи.
Трижды обежали город герои. Казалось, Пелид вот-вот настигнет ненавистного врага, но всякий раз рука его не дотягивалась до Гектора – не хватало всего нескольких сантиметров. Гомер рассказывает, что глядевшим на Гектора и Ахилла со стены, казалось:
«Словно во сне человек изловить человека не может,
Сей убежать, а другой уловить напрягается тщетно».
Поняв, что троянец уклоняется от боя, Зевс положил души обоих героев на чаши своих золотых весов и приподнял их, чтобы увидеть, чья судьба перетянет: чаша с душой Гектора резко опустилась. Тогда отец богов посмотрел на Афину и едва заметно кивнул головой. Богиня страшно обрадовалась, что Зевс позволил ей вмешаться в ход единоборства: она тотчас приняла облик Деифоба и подлетела к герою.
– Остановись, о брат, – сказала она ему, – и сразись с Ахиллом, не ведая страха. Видишь – я рядом с тобой и не оставлю тебя без подмоги.
– Благодарю тебя, о Деифоб, – ответил Гектор с улыбкой, – я всегда любил тебя больше всех братьев, но сегодня, поверь, ты стал мне еще дороже – ведь только тебе одному из всех троянцев достало смелости выйти за ворота.
Сказав это, Гектор обратил лицо к Ахиллу и воскликнул:
– Больше я не побегу от тебя, сын Пелея, готовься сразиться со мной и умереть!
– Нет, это тебе надо готовиться: я-то готов сражаться с рождения! – насмешливо ответил ему Ахилл. – Постарайся хоть немного продержаться, не то наш поединок кончится, даже не начавшись.
– Не думай, о Пелид, что ты уже победил: немало тебе придется потратить сил, чтобы одолеть меня. Но знай, если по воле Зевса победа будет за мной, я не стану терзать твое тело, а верну его в целости ахейцам, чтобы они воздали ему должные почести. Обещай и со мной поступить так же.
– Не торгуйся, проклятый пес, – ответил Пелид, охваченный яростью, – пойми наконец, что ты обречен! Как не может быть лада между людьми и львами, между волками и овцами, так никогда не будет согласия между Гектором и Ахиллом! Итак, не теряй времени и защищайся: Арес и без того заждался этой схватки и теперь по праву жаждет своей порции крови!
С этими словами Ахилл метнул в Гектора ясеневое копье – дар Хирона, но троянец резко наклонился, и оно, едва не задев героя, пролетело над ним. Афина, все еще в обличье Деифоба, подняла копье с земли и вернула его Пелиду.
Теперь пришел черед Гектора: его копье попало в самый центр щита, выкованного Гефестом, но хотя удар был невероятной силы, оно не оставило на нем даже царапины. Тщетно взывал Гектор к брату, моля принести ему другое копье, а обернувшись, увидел, что нет никакого брата. Оно и понятно, ведь то был не настоящий Деифоб, а обманувшая Гектора богиня. Ахилл же, не теряя времени, метнул свое копье снова и поразил Гектора в шею, правда, не перебив ему горла.
– О Гектор, глупец, – вскричал Ахилл, – неужели ты думал, что все сойдет тебе с рук? Тебе, убившему Патрокла? Так знай же, что я брошу твой труп на съедение псам и птицам.
– Не будь таким жестокосердым, о сын Пелея, – взмолился Гектор, прикасаясь руками к коленям победителя. – Не бросай мой труп на растерзание псам. Отдай его моим родителям: они отблагодарят тебя, дадут столько золота и бронзы, сколько ты сам пожелаешь.
– Отдать им твое тело? Ни за что! – ответствовал разъяренный Ахилл. – А теперь слушай меня, падаль: я не съем твое мясо сам и не выпью твою кровь только потому, что ты мне противен. Но собаки тебя сожрут, даже если твой отец предложит мне в десять раз больше золота, чем весит твой труп.
Когда Гектор испустил дух, Ахилл снял с него доспехи, затем, проделав в его щиколотках две дырки, протянул через них прочные кожаные ремни, привязал тело поверженного героя к колеснице и помчал коней во весь опор по равнине, чтобы все видели, как жестоко он расправился со своим врагом. А со стен неслись душераздирающие вопли троянок, в ужасе наблюдавших за надругательством над телом любимого сына Приама.
Двенадцать дней продолжались погребальные игры в честь Патрокла. Ахилл потребовал, чтобы ахейцы сложили пирамиду для костра высотой в сто футов и, взобравшись на верхушку этой поленницы, собственноручно обезглавил двенадцать юных троянцев, захваченных им в плен накануне. Полагая, что и такое жертвоприношение не вполне отражает его любовь к другу, он повелел одновременно убить и изжарить на том же костре по паре овец, коз, быков, свиней, собак и даже коней. Гомер рассказывает, что кровь, как из чанов, лилась вокруг Менетидова тела.
Мирмидонцы по фессалийскому обычаю остриглись наголо и укрыли своими волосами покойного. Последним этот похоронный обряд свершил Пелид. А пока герой состригал свои длинные белокурые волосы, его друзья плакали так горько, так безутешно, что, по словам Гомера, весь песок на берегу пропитался их слезами.
Как обычно бывает на погребальных церемониях, плач постепенно перешел в крики ликования: так греки погребальными играми в честь Патрокла отметили и победу над Гектором.
Никогда еще в кабачке Телония не собиралось столько проституток и любителей выпить. Все смешалось: тосты, песни, споры и драки. Одни величали Ахилла за его подвиг, другие осуждали его за чрезмерную жестокость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67