Если производитель
совершенно произвольно решил, что существуют ноги 41-го и 42-го
размеров, но не существует ног с размером 41 и 3/4, и люди с
этим смирились, значит не нужно более тратить время на снятие
мерок и примерки. Мастеру не нужно больше встречаться с
заказчиком, и поэтому мастерская теперь не обязательно должна
находиться неподалеку от дома заказчика - можно собрать
мастеров со всей страны в одном помещении. Помимо экономии на
аренде мастерских, это еще открывает возможность разделения
труда. Но самое главное, становится возможным применение машин,
даже таких "безмозглых" машин, какие имелись в конце прошлого
века. Машины того времени не могли быстро и часто
переналаживаться, и потому их нельзя было использовать для
выполнения индивидуальных заказов, а только в массовом
производстве стандартных товаров. Если на машину, которая
штампует подметки для обуви поставить штамп 41-го размера, она
наштампует десятки тысяч подметок 41-го размера прежде чем
штамп износится. Такие подметки очень дешевы по сравнению с
вырезанными вручную, и причина этой дешевизны в том, что все
они одинаковы, все несут одну и ту же информацию о некоей
идеализированной ступне 41-го размера возможно никогда и не
существовавшей в природе. Эту информацию передал машине тот
рабочий, который вырезал штамп из металла. Вырезать штамп из
металла трудно, гораздо труднее, чем просто взять и вырезать
подметку вручную, и потому применение машин для изготовления
индивидуальных заказов было невыгодно. Однако в массовом
производстве штамп вырезают только один раз, так что стоимость
его раскладывается на десятки тысяч одинаковых продуктов. При
этом чем больше подметок одного размера отштампует один штамп,
тем на большее число товаров разложится стоимость информации,
тем они будут дешевле.
При таких (и только при таких) условиях становится выгодной
централизация производства. Централизация производства
требовала концентрации капиталов, а концентрация капиталов вела
к господству монополий. Монополии получили возможность
воспитывать нужного им потребителя при помощи рекламы, и таким
образом закрепили то положение, когда покупатели согласны
покупать обезличенные товары. Для целей такого воспитания была
создана даже новая эстетика: если раньше красивыми считались
сложные формы и линии обладающие некоторой неправильностью,
придающей им жизненность, то в начале 20-го века красивыми
стали считаться вещи геометрически правильных, "машинных",
форм. Только в рамках такой эстетики продукция массового
производства могла показаться красивее и лучше сделанной
вручную ("не важно, что ботинки фабричного производства жмут,
важно что на них строчка машинная, ровная, с одинаковыми
интервалами! Красота!")
Вот так в начале 20-го века разворачивался старый как мир
сценарий застоя: цивилизация вставшая перед межпланетным
барьером, почувствовав нехватку ресурсов, начала идти по пути
социального решения проблем. Но в отличие от предыдущей,
средневековой предбарьерной эпохи, основная роль в штамповке
"винтиков" и "шестеренок" принадлежала уже не церкви, а
монополиям.
Иногда рекламу причисляют к непроизводительным расходам. На
мой взгляд это не верно. Обработка покупателя рекламой - это
завершающий этап массового производства: изготовление
стандартного потребителя стандартной продукции. Без этого этапа
массовое производство было бы попросту невозможно - разные люди
имеют разные потребности, а серийное производство способно
удовлетворить лишь потребности одинаковые.
Впрочем реклама - не самый главный способ подавления в
людях индивидуальности. Сам массовый способ производства, с его
монотонностью и расчленением труда на операции простые до
бессмысленности, превращает рабочего в механический придаток
машины, делает его "черным ящиком" со стандартным набором
реакций на ограниченный набор стимулов.
Только массовое производство делает возможным и выгодным
разделение труда на элементарные операции. Когда во всех
изготовляемых вещах заложена одна и та же информация, рабочему
уже не нужно держать эту информацию в своей голове, он вообще
может не понимать, что он делает, ибо неизменная информация
может быть легко заложена в саму структуру конвейера.
Разделение труда требует жесткой дисциплины, и вот уже люди
просыпаются не тогда, когда они выспались, а когда прозвенит
будильник, обедают не тогда, когда им хочется есть, а когда
конвейер останавливается на обеденный перерыв.
Массовый способ производства превратил людей в автоматов,
которые бездумно производят и бездумно потребляют
произведенное. Стремление к индивидуальности и свободе в таких
людях придавлено, но еще живо, и потому они завидуют тем, кто
осмелился быть индивидуальным. А от зависти недалеко и до
ненависти к тому, кто не такой как все. Люди-автоматы стали
главной опорой тоталитаризма - этого бича 20-го века.
Казалось бы, в начале этого века человечество окончательно
угодило в ловушку застоя, и вытащить его оттуда было некому:
как выяснилось позже, мы - единственные разумные существа в
Солнечной системе, а возможно даже и в Галактике. Но спасение
все же пришло - не снаружи, а изнутри. Человечество раскололось
на два лагеря, и таким образом появились два противника,
взаимно способствующих развитию друг друга.
Вторая мировая война в основном была порождена
противостоянием капитализма и коммунизма, и именно вторая
мировая война послужила толчком к началу научно-технической
революции.
Технический прогресс возможен лишь тогда, когда постоянно
возникают принципиально новые общественные потребности. Но
тоталитарное общество не способно порождать новые потребности -
они требуют перестройки отлаженной системы производства, что
невыгодно монополии, стоящей во главе такого общества. Всеми
доступными способами монополия стремиться сохранить в
неизменном виде потребности людей. И с людьми-автоматами,
воспитанными системой массового производства это не так уж
трудно сделать.
В этих условиях война становится чуть ли не единственным
источником новых потребностей. Если противник непримирим, и
нельзя разрешить противоречия путем переговоров (т.е.
социальным путем), единственный остающийся путь - технический.
В войне побеждает тот, кто обладает более совершенной техникой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
совершенно произвольно решил, что существуют ноги 41-го и 42-го
размеров, но не существует ног с размером 41 и 3/4, и люди с
этим смирились, значит не нужно более тратить время на снятие
мерок и примерки. Мастеру не нужно больше встречаться с
заказчиком, и поэтому мастерская теперь не обязательно должна
находиться неподалеку от дома заказчика - можно собрать
мастеров со всей страны в одном помещении. Помимо экономии на
аренде мастерских, это еще открывает возможность разделения
труда. Но самое главное, становится возможным применение машин,
даже таких "безмозглых" машин, какие имелись в конце прошлого
века. Машины того времени не могли быстро и часто
переналаживаться, и потому их нельзя было использовать для
выполнения индивидуальных заказов, а только в массовом
производстве стандартных товаров. Если на машину, которая
штампует подметки для обуви поставить штамп 41-го размера, она
наштампует десятки тысяч подметок 41-го размера прежде чем
штамп износится. Такие подметки очень дешевы по сравнению с
вырезанными вручную, и причина этой дешевизны в том, что все
они одинаковы, все несут одну и ту же информацию о некоей
идеализированной ступне 41-го размера возможно никогда и не
существовавшей в природе. Эту информацию передал машине тот
рабочий, который вырезал штамп из металла. Вырезать штамп из
металла трудно, гораздо труднее, чем просто взять и вырезать
подметку вручную, и потому применение машин для изготовления
индивидуальных заказов было невыгодно. Однако в массовом
производстве штамп вырезают только один раз, так что стоимость
его раскладывается на десятки тысяч одинаковых продуктов. При
этом чем больше подметок одного размера отштампует один штамп,
тем на большее число товаров разложится стоимость информации,
тем они будут дешевле.
При таких (и только при таких) условиях становится выгодной
централизация производства. Централизация производства
требовала концентрации капиталов, а концентрация капиталов вела
к господству монополий. Монополии получили возможность
воспитывать нужного им потребителя при помощи рекламы, и таким
образом закрепили то положение, когда покупатели согласны
покупать обезличенные товары. Для целей такого воспитания была
создана даже новая эстетика: если раньше красивыми считались
сложные формы и линии обладающие некоторой неправильностью,
придающей им жизненность, то в начале 20-го века красивыми
стали считаться вещи геометрически правильных, "машинных",
форм. Только в рамках такой эстетики продукция массового
производства могла показаться красивее и лучше сделанной
вручную ("не важно, что ботинки фабричного производства жмут,
важно что на них строчка машинная, ровная, с одинаковыми
интервалами! Красота!")
Вот так в начале 20-го века разворачивался старый как мир
сценарий застоя: цивилизация вставшая перед межпланетным
барьером, почувствовав нехватку ресурсов, начала идти по пути
социального решения проблем. Но в отличие от предыдущей,
средневековой предбарьерной эпохи, основная роль в штамповке
"винтиков" и "шестеренок" принадлежала уже не церкви, а
монополиям.
Иногда рекламу причисляют к непроизводительным расходам. На
мой взгляд это не верно. Обработка покупателя рекламой - это
завершающий этап массового производства: изготовление
стандартного потребителя стандартной продукции. Без этого этапа
массовое производство было бы попросту невозможно - разные люди
имеют разные потребности, а серийное производство способно
удовлетворить лишь потребности одинаковые.
Впрочем реклама - не самый главный способ подавления в
людях индивидуальности. Сам массовый способ производства, с его
монотонностью и расчленением труда на операции простые до
бессмысленности, превращает рабочего в механический придаток
машины, делает его "черным ящиком" со стандартным набором
реакций на ограниченный набор стимулов.
Только массовое производство делает возможным и выгодным
разделение труда на элементарные операции. Когда во всех
изготовляемых вещах заложена одна и та же информация, рабочему
уже не нужно держать эту информацию в своей голове, он вообще
может не понимать, что он делает, ибо неизменная информация
может быть легко заложена в саму структуру конвейера.
Разделение труда требует жесткой дисциплины, и вот уже люди
просыпаются не тогда, когда они выспались, а когда прозвенит
будильник, обедают не тогда, когда им хочется есть, а когда
конвейер останавливается на обеденный перерыв.
Массовый способ производства превратил людей в автоматов,
которые бездумно производят и бездумно потребляют
произведенное. Стремление к индивидуальности и свободе в таких
людях придавлено, но еще живо, и потому они завидуют тем, кто
осмелился быть индивидуальным. А от зависти недалеко и до
ненависти к тому, кто не такой как все. Люди-автоматы стали
главной опорой тоталитаризма - этого бича 20-го века.
Казалось бы, в начале этого века человечество окончательно
угодило в ловушку застоя, и вытащить его оттуда было некому:
как выяснилось позже, мы - единственные разумные существа в
Солнечной системе, а возможно даже и в Галактике. Но спасение
все же пришло - не снаружи, а изнутри. Человечество раскололось
на два лагеря, и таким образом появились два противника,
взаимно способствующих развитию друг друга.
Вторая мировая война в основном была порождена
противостоянием капитализма и коммунизма, и именно вторая
мировая война послужила толчком к началу научно-технической
революции.
Технический прогресс возможен лишь тогда, когда постоянно
возникают принципиально новые общественные потребности. Но
тоталитарное общество не способно порождать новые потребности -
они требуют перестройки отлаженной системы производства, что
невыгодно монополии, стоящей во главе такого общества. Всеми
доступными способами монополия стремиться сохранить в
неизменном виде потребности людей. И с людьми-автоматами,
воспитанными системой массового производства это не так уж
трудно сделать.
В этих условиях война становится чуть ли не единственным
источником новых потребностей. Если противник непримирим, и
нельзя разрешить противоречия путем переговоров (т.е.
социальным путем), единственный остающийся путь - технический.
В войне побеждает тот, кто обладает более совершенной техникой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38