— И сегодня я прошу вас, братья мои по духу, присоединиться ко мне всей душою в этой милосердной миссии. Этот человек, стоящий перед вами коленопреклоненно, заслуживает нашей помощи, и это большая честь для университета и храма способствовать ему в столь деликатном деле.
Пока Умурхан говорил, двое малых в белом бережно сняли тунику с Музина, представив всем на обозрение розовое упитанное тело богача. Затем они сняли с поясов небольшие хлыстики.
— Кто-нибудь возражает? — спросил Умурхан. — Или, может быть, кто-то из присутствующих не расположен от всего сердца помочь этому человеку? Если так, то я покорно прошу такого просто покинуть нашу компанию. И не надо долго размышлять над этим решением. Мы поймем, что вами руководила совесть.
Умурхан обвел толпу свирепым взглядом, но никто не шелохнулся.
Он кивнул и сказал:
— Тем лучше, братья. Боги да благословят вас за это.
Сафар услыхал, как кто-то пробормотал себе под нос:
— Да благословят они мой счет в таверне, хозяин.
Послышались смешки, смолкшие по сигналу Умурхана, призывающего всех встать на колени. Прислужники как один рухнули на землю, низко склонив головы.
Умурхан провозгласил:
— Да начнется церемония благословения.
Откуда-то понеслись звуки лютни, колокольчиков и барабанов. Жрецы запевали, ведя прислужников от псалма к псалму, взывая к вниманию Рибьяна.
Первым звучал знаменитый псалом Умурхана «Вечерняя молитва», которую каждый слышал по вечерам.
Мы, жители Валарии, люди добрые и благочестивые.
Благословенны, благословенны.
Наши женщины целомудренны,
Наши дети почтительны.
Благословенны, благословенны…
Под напевы собравшихся малые в белых мантиях нежно похлестывали Музина по спине. Музин завывал, как под жестокими пытками, полагая, что чем громче вопит, чем мучительнее крики, тем сильнее заблуждение бога Рибьяна относительно происходящего наказания.
Наконец Музин издал самый ужасающий вопль и рухнул на пол. Его «палачи» проворно принялись ухаживать за спиной, на которой не осталось и пятнышка, обмазывая успокаивающими мазями, целуя его и приговаривая на ухо слова сочувствия. Когда Музин решил, что уже можно подниматься, он встал, изображая боль и пошатываясь. Слезы текли по его длинному лицу, изображавшему блаженную улыбку того, кто вновь обрел Свет. Ему помогли надеть тунику, дали чашку спиртного. Музин сделал добрый глоток, вытер глаза и запел вместе с остальными.
Сафару уже изрядно наскучил этот фарс, и он посматривал, как бы потихоньку отползти отсюда, не будучи замеченным. В этот момент звякнула железная дверца клетки, и Сафар повернул голову назад, посмотреть, какое несчастное животное приносится Музином в жертву всепрощающему богу Рибьяну.
С удивлением увидел он старую львицу, которую вывели на хрупкой серебряной цепи. «Должно быть, Музин совершил действительно нечто ужасное», — подумал Сафар. Он уже давно обретался в храме и знал, что лев — самое дорогое и редкое животное. Сафар решил, что, должно быть, произошло убийство, и даже, вероятно, не раба.
Он внимательно вглядывался в огромную львицу ростом почти с ведущего ее малого. От наркотиков она чуть не спала, так что глаза на огромной морде казались лишь щелочками. Несмотря на устрашающие размеры, львица напомнила Сафару, у которого защемило сердце, их домашнего кота в Кирании, где тот бродил по хлевам, отлавливая грызунов. Кот частенько сиживал у него на коленях, умываясь и утешая хозяина в его мальчишеских несчастьях.
И тут он увидел обвисшее брюхо, набухшие соски львицы и понял, что она недавно рожала. Наверное, даже находясь под влиянием наркотиков, — подумал он, — она мучительно переживает за своих львят».
Умурхан подал знак, и песнопения смолкли. Он повернулся к алтарю, говоря:
— О Рибьян, милостивый повелитель всех нас, сжалься над этим несчастным смертным, стоящим перед тобой. Прости его прегрешения. Прими этот скромный дар. И позволь ему вновь обрести безмятежный сон.
Умурхан махнул рукой, и один из парней подвел Музина к львице. Он протянул торговцу большой нож для жертвоприношений. Подошли другие прислужники с искусно украшенными кувшинами для сбора крови. Музин осторожно ухватил львицу за загривок. Та, похоже, не поняла, что происходит. Музин резанул ножом по ее горлу. Из разреза потекла кровь, но столь слабой струйкой, что стало ясно — взволнованный Музин не смог нанести удар сильнее, чтобы разом прекратить мучения львицы.
Музин сделал еще одну попытку, и на этот раз ему твердой рукой помог один из прислужников, чтобы дело было сделано соответствующим образом. Львица взвыла, а кровь хлынула в кувшины.
Животное осело на землю.
Все повеселели и, вскочив на ноги, стали восхвалять Рибьяна и приветствовать возвращение грешного Музина к пастве. Музин, сопровождаемый Умурханом, шагнул вперед, принимая поздравления прислужников. Позади трое в белых мантиях разделывали львицу, готовясь к следующему этапу церемонии.
Но тут сквозь весь этот гам прорвался сердцеостанавливающий рык, и все вскинули головы, таращась на полуосвежеванную тушу.
Воздух над мертвым зверем стал пронзительно-красным, и все разинули рты, увидев, как появился призрак львицы. Фантом хлестал хвостом по бокам, скалил длинные желтые клыки и ревел от ненависти.
Лев-призрак прыгнул вперед, и всеобщее оцепенение сменилось паникой. Послышались вопли, и толпа бросилась врассыпную, ища укрытия, сбиваясь в кучу в узком проходе.
Сафар, оставшийся в укромном месте, видел, что, несмотря на всеобщую истерию, дюжина жрецов и прислужников быстро окружили Умурхана и Музина и увели их в безопасное место через маленькую дверцу с краю алтаря.
Между тем призрачная кошка врезалась в массу бегущих. Полупрозрачные когти нанесли первые удары. Во все стороны брызнула кровь, разнеслись крики раненых. Затем она кого-то повалила, а остальные в это время пробивались через выходы и лезли на стены.
Лев-призрак, ухватив жертву за плечо, размахивал ею взад и вперед. Попавшийся юноша был еще жив и вопил так, что сердце разрывалось от жалости.
Внезапно словно невидимая рука вытолкнула Сафара из его укрытия. Он медленно двинулся к ревущей львице, одной частью своего существа трепеща от страха, а другой обращаясь к душе призрачной матери, испытывающей только ей известную муку и тоску по недавно родившимся львятам.
Призрак увидел его и выпустил вопящего прислужника. Львица зарычала и двинулась к Сафару, клацая выпущенными когтями по камням. Сафар же продолжал медленно и размеренно идти ей навстречу. Он вытянул правую руку, широко расставив три пальца в универсальном жесте мага, творящего заклинание.
Тихо и ровно он заговорил:
— Мне жаль видеть тебя здесь, призрачная мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132