- Жду крупного процесса, - любит говорить вместо приветствия Подсевкин, появляясь на пороге комнаты агентов, и улыбается. - На худых карманах "ширмачей" к славе не приедешь.
Нужна ему слава, нужен ему процесс, чтобы заговорили всюду - в Москве и Ленинграде, в Тамбове и Орле, а может, в Лондоне и Париже.
Неплох парень Подсевкин, вот только любитель иногда подкусить, задеть, обидеть даже. Сегодня без обычного своего приветствия прошел к дивану, отжал Каменского вбок, развалился с хрустом пружин, сказал:
- Ну, здорово, "незаметные"... Читал, читал о вас статью в губернской газете. Чуть не полстраницы. Какие вы, оказывается, герои. Все время в опасности, все время - в глаз револьверному дулу... Знаю теперь, что выдающиеся работники розыска за прошедший год - это инспектор Пахомов, субинспектор Карасев и агент первого разряда Каменский. Узнал, что легко вы можете заболеть и заразиться при обходах, при обысках, - добавил он, уже странно ухмыляясь.
Костя поморщился, почуяв в тоне следователя какую-то скрытую иронию:
- Разве не так? В двадцать первом от тифа умер Савченко, потом от малярии - Колесов, а в прошлом году, сам знаешь, от лихорадки - Сайкин... Что тут веселого, Серега?
Подсевкин оглядел агентов, их хмурые, недовольные лица, поспешно помахал ладошкой:
- Это я так... Без обид... Продолжайте "летучку", ребята, а я послушаю. Потом свое скажу...
- Иван, как дела с гостиницей? - обратился Костя к Рябинкину.
Рябинкин даже вздрогнул - передвинулся со стулом поближе к столу.
- Думаю я на племянника швейцара. Подозрительный малый. Что-то юлит, путается... Куртка на нем дорогая, смотрю, и сапоги - чистый хром. А сам не работает.
- Что за куртка? - встрепенулся Леонтий. - Не с пояском, с металлическими наклепками?
- Вот-вот, - удивленно уставился на него Рябинкин. - Видел, что ли?
- В "Хуторке"... Два дня назад гулял сильно с девицами твой малый. Ушел с какой-то длинноногой, под гренадера...
- Ну что ж? - Костя стукнул по столу пальцами. - Давай, Рябинкин, в дежурку его для начала. А потом и ордер у прокурора возьмем. Ясно, что он и обшарил номер, пока нэпманы торговали на базаре маслом.
Рябинкин так и просиял, и другие тоже заулыбались, зная, как намучился Рябинкин с этим делом. А тут, кажется, к концу вся путаница.
- Беда с этими нэпманами, - вздохнул Каменский, - то одного стригут, то второго...
- Так и я говорю, - встрепенулся тут Барабанов, - морока. Давно бы их к ногтю, а мы возимся. Порой не знаешь, где и живешь - то ли в революционном государстве, то ли в буржуазном?
- Опять ты за старое, Федор? - покачал головой Костя. - В революционном ты живешь государстве, не сомневайся, и в Советском, только при нэпе.
...Город жил в нэпе. Это было удивительное и странное, как казалось самому Косте, время. На том берегу из торфяных болот подымалась кирпичная стена электростанции, катили по булыжной мостовой отремонтированные "фиаты", на ткацкой фабрике, на автозаводе рабочие уходили от старых дореволюционных норм выработки.
И в то же самое время на тормозном заводе, куда еще в гражданскую войну собирался поступить Костя, хозяйничали английские и американские банкиры, объединенные в акционерное общество. Правда, завод выпускал не тормоза, а мясорубки, но рубли рабочий класс получал из рук капиталистов. Одного из них Костя видел: ехал в легковых дрожках, в клетчатом пальто с развевающимися полами, с густыми бакенбардами, в кепи, с тростью. Осматривал людей с видом властелина и победителя. Такими же властелинами и хозяевами стояли за прилавками магазинов и ларьков частные хлеботорговцы, кондитеры, колбасники, конфетчики.
Улицы запестрели вывесками мелких буржуев: Манделя, Смирнова, Лобанова, Мосягина, Ахова, Охотникова. Появились всякие товарищества, появились заводики с заводчиками - с Леденцовым, Эпштейном, Каюковым.
Сотрудники уголовного розыска некоторое время ходили в чайную частного товарищества. Чайная привлекала посетителей белыми занавесочками, приветливой улыбкой хозяев и официантов, мясными блюдами и музыкой. Гармонист по вечерам усердно растягивал мехами "Молчи, грусть, молчи".
Ходили туда до тех пор, пока Яров - дошли слухи до него - не собрал их у себя в кабинете и не произнес речь:
- Да, пусть существуют частные товарищества и всякие нэпманские заведения, но мы, советские милиционеры, как от чумы, как от заразы, должны бежать от всего этого.
Вынырнуло на бульваре игорное казино и, подержавшись немного, закрылось.
Город щерился руинами разбитых и сожженных в гражданскую войну и белогвардейский мятеж домов. Особенно жуток он бывал ночами - казался пустынным в заброшенным, без признаков жизни, скрипящий оторванными дверями, хрустящий стеклом под ногами редкого прохожего, дышащий гарью, разворошенной порывом ветра или градом дождя. Но уже вставали первые дома, построенные при Советской власти. Самые первые. По крапиве, по лопухам ровными рядами красных кирпичей, отлинованных друг от друга белыми линеечками извести, чернеющие дырами на месте будущих окон, дверей. Между штабелями кирпича, кучами песка и глины, мешков с известкой бегали проворно мужики-каменщики, мелькали в их руках лопаты, стрекотали колеса тачек, весело летела по воздуху земля. А то садились кругами каменщики и начинали драть воблу, пить квас или молоко. А вокруг народ из близлежащих улиц, просто прохожие. Немало среди них тех, кто жил сейчас в подвалах, на чердаках, в землянках, за городом, среди разбитого камня, в холоде, без света, без воды. Стояли и смотрели подолгу на эти поднимающиеся над гнильем каменные величавые стены, и каждый мечтал, наверное, как он, именно он, однажды повезет свое скудное барахлишко в этот дворец. И Костя тоже не раз останавливался как завороженный, смотрел, как каменщик быстро кидает белую жижу, как ловко пристегивает кирпич к кирпичу, сам в аккуратном передничке из кожи, в липовых лапоточках, красной кумачовой рубахе - форсистый такой, знай наших. Кивнет на яму с "творилом", крикнет толпе:
- Мешайте лучше сметану с творогом, чем зевать...
То тут, то там, в переулках и улицах, на площадях открывались магазины государственной и кооперативной торговли. Магазины готового платья, продуктов, овощей. Широко распахнулись двери общественных столовых, в которых было уютно и чисто, в которых были столы, накрытые скатертями, на которых стояли и солонка, и горчица, и перец, и даже чайники с чаем. Садись и наливай в стакан крепкого заварного чаю...
Но держалась еще и частная торговля, еще соперничая с государственной и кооперативной. Неслись поезда, скрипели подводы. Из Нижнего Поволжья приходили колесные пароходы. Бежали по трапам, горланя про "даром минувшие дни", обугленные, хриплоголосые грузчики, катили на берег бочки с паюсной икрой, с русским маслом, волокли рогожные кули с воблой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70