Потом принюхался еще раз. – Страх не исчез.
– Насчет страха, – украдкой спросил я, – он… как… ничего?.. Не придется менять показания?
– Все нормально, – подтвердил мой четвероногий друг.
Тут я понял, что настала моя пора.
– О чем это ты? – спросил Змееглаз. Я не ответил.
– Сюрреалист долбанный, – закипел Змееглаз. – Сальвадор Дали местного пошиба. Пытается меня запугать. – Будучи уроженцем Ворсинга, он, однако, начинал говорить с легким шотландским акцентом, когда нервничал. Тут сказывалось влияние мамочки, с которой он разговаривал преимущественно на повышенных тонах. Он посмотрел на мою стопку денег:
– Ты ведь хотел раскрутить меня, большой парень?
Я не дрогнул, что он принял за испуг.
– Слушай, ставлю еще три тысячи против твоей машины, она мне нравится.
– Давай тогда посмотрим деньги, – предложил я и стал ждать ответной реакции.
Змееглаз снова встал и отправился на кухню, откуда вышел некоторое время спустя с ворохом мятых бумажек, составлявших в сумме три тысячи фунтов.
– Только что отпечатал, – осклабился хозяин заведения. – Поднимаю ставку! – И метнул деньги на стол, точно Клинт Иствуд в роли детектива, предъявляющего преступнику единственную, но роковую улику. – А теперь что скажешь, поросеночек?
Думаю слово «поросеночек» приобрело в его подсознании какой-то крайне негативный смысл. Этот человек слышал сказку про трех поросят и идентифицировал себя с волком.
– Ну дает! – восхитился пес. – А от самого запашок, как от затравленного зайца.
Похоже, пес кое-что соображал в покере, хотя поверить в это трудно, я еще едва начал привыкать к тому, что он умеет разговаривать. На миг я представил его сидящим за столом с веером карт – совершенно несусветное зрелище.
– Поставь меня на кон! – азартно предложил пес.
– Ты не стоишь трех тысяч, – отозвался я.
– Это ты не стоишь, редиска, – огрызнулся Змееглаз, который снова принял мои слова на свой счет.
– Обидно слышать, – возмутился пес. – Я стою гораздо больше.
– Для них ты не стоишь ничего, – поправился я. – А для меня, конечно, гораздо больше. – Я не знал этого до сих пор.
– Ну что, Сальвадор? – сказал Змееглаз, подключаясь к разговору.
Я вытащил ключи от машины.
Я ставил на кон свою машину вовсе не потому, что рассердился на себя, и не потому, что мне так нужны были деньги. Я просто поверил собаке.
Змееглаз ухмыльнулся, взглянув на ключи, которые качались у меня на пальце, точно маятник стенных часов, отмеривающих час расплаты. Он стал напевать себе под нос мелодию из «Маппетов», видимо представляя меня лягушонком Кермитом, конферансье всего этого кукольного безобразия.
– Позволь тебе напомнить, – заявил он, – что здесь у нас с собаками в автобус не пускают.
Я посмотрел на пса.
– Все еще напуган?
– Это маска, сэр, только маска! – откликнулся пес, виляя хвостом. – Пыжится, как ворона в канаве, а у самого поджилки трясутся.
Я сбросил ключи на стол.
– Раскрываемся?
Змееглаз простучал пальцами по столу, и пес выразительно задышал, высунув язык.
– Ну, давай, – сказал Змееглаз, растянув улыбку до ушей.
По правде говоря, четыре туза – это то, чего я ожидал меньше всего. По счастью, у этого прохиндея оказались две пары, что тоже неплохо, но у меня против них был «фул хауз» – «полный дом». Он видел мои колебания и решил сыграть на этом, задавить меня повышением ставки, считая, что выигрыш у него уже в кармане. Но он здорово прокололся.
Почти пять тысяч фунтов за одну игру. Подумать только! Я победно вскинул пятерню, Пучок тоже радостно задрал переднюю лапу. Наши четырех-пятипалые конечности приветственно встретились в воздухе.
Змееглаз откинулся на спинку кресла с деланным видом, будто проигрыш ничуть его не беспокоит, хотя рожа у него была как у пьяницы, хлебнувшего с похмелья уксус вместо виски.
Я снова посмотрел на пса. Сейчас он, как Люси в гостях у миссис Кэдуоллер-Бофорт, весь светился ангельским восторгом. Интересно, ангелы могут являться в собачьем обличье? Я задумался. Вероятно, все-таки нет, по крайней мере, когда они являются пастухам. Ведь не хотят же они получить камнем по своей небесной заднице.
И чего это я усмирял все время это чуткое животное? Я считал себя сумасшедшим, разговаривая с собакой, но на деле оказалось, что я проявлял большее безумие, упрямо не желая замечать, что у меня под ногами настоящий клад. Да это же золотое дно – собачий оракул, четвероногий банк сверхчувствительности в моем полном распоряжении. Имея при себе такого напарника, я просто не мог проиграть.
– Ну что ж, пошел-ка я к черту, – сказал я, загребая деньги и поднимаясь из-за стола.
– А я, оказывается, плохо тебя знаю, – выдавил Косматый. – Может, пригласишь в кино, познакомимся? Вдруг у нас, что и срастется.
Благодаря проигрышу Змееглаза, пьяной браваде Протечки и интуиции пса, я встал из-за стола на девять тысяч фунтов богаче, оставляя Змееглаза, с досады готового снять с себя скальп.
Жизнь поднимала глаза. И это было ясно всем за столом, даже идиотам.
– Может, ты наконец похоронил свое невезение под кучей дерьма, – медленно проговорил Быстрый Эдди. При этих словах двое игроков отложили сандвичи. Быстрый Эдди был довольно способным учеником за столом и вносил энтузиазм в игру, но был совершенно бездарен в покерном сленге. За столом следует быть вульгарным, но не изощряться в скабрезностях. Но Быстрый Эдди был тормознутым и недаром получил свою кличку. А сквернословием он пытался хоть как-то разнообразить жизнь, в которой не было никаких эмоций. В общем, хватит о нем.
Я ответил ему презрительным взором, сознавая в этот момент, что навсегда оставляю его вместе с этой компанией. Я возвращаюсь в мир.
И, что еще более важно, возвращаюсь с суммой, достаточной для того, чтобы расплатиться с Котом.
10
В АРКАДИИ
На следующий день, захватив попутно Люси, которая выразила желание погулять с собакой, мы отправились в лес, с гиканьем и прыжками, поскольку леса созданы Богом именно с такой целью – чтобы прогуливаться там с гиканьем и прыжками, топотом и свистом.
Безумные миры собаки и покера сходятся гладко, без помех, вдруг, в одночасье, особенно принимая в расчет, что на этот вечер я уже договорился насчет игры в гостях у Буддиста. Буддист был разбогатевшим актером с претензиями на духовность, однако прозвище свое получил не за это. Буддистом его назвали за то, что, первым начиная делать ставки, всякий раз проигрывал. Но это не сбивало его с толку, и он продолжал с прежним пылом испытывать судьбу. Теперь он был искусным игроком, что, впрочем, не приносило ему счастья в покере. Дело в том, что он совершенно не умел блефовать, не мог сдержать эмоций. У него все было написано на лбу.
Я набрал данный мне Котом номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
– Насчет страха, – украдкой спросил я, – он… как… ничего?.. Не придется менять показания?
– Все нормально, – подтвердил мой четвероногий друг.
Тут я понял, что настала моя пора.
– О чем это ты? – спросил Змееглаз. Я не ответил.
– Сюрреалист долбанный, – закипел Змееглаз. – Сальвадор Дали местного пошиба. Пытается меня запугать. – Будучи уроженцем Ворсинга, он, однако, начинал говорить с легким шотландским акцентом, когда нервничал. Тут сказывалось влияние мамочки, с которой он разговаривал преимущественно на повышенных тонах. Он посмотрел на мою стопку денег:
– Ты ведь хотел раскрутить меня, большой парень?
Я не дрогнул, что он принял за испуг.
– Слушай, ставлю еще три тысячи против твоей машины, она мне нравится.
– Давай тогда посмотрим деньги, – предложил я и стал ждать ответной реакции.
Змееглаз снова встал и отправился на кухню, откуда вышел некоторое время спустя с ворохом мятых бумажек, составлявших в сумме три тысячи фунтов.
– Только что отпечатал, – осклабился хозяин заведения. – Поднимаю ставку! – И метнул деньги на стол, точно Клинт Иствуд в роли детектива, предъявляющего преступнику единственную, но роковую улику. – А теперь что скажешь, поросеночек?
Думаю слово «поросеночек» приобрело в его подсознании какой-то крайне негативный смысл. Этот человек слышал сказку про трех поросят и идентифицировал себя с волком.
– Ну дает! – восхитился пес. – А от самого запашок, как от затравленного зайца.
Похоже, пес кое-что соображал в покере, хотя поверить в это трудно, я еще едва начал привыкать к тому, что он умеет разговаривать. На миг я представил его сидящим за столом с веером карт – совершенно несусветное зрелище.
– Поставь меня на кон! – азартно предложил пес.
– Ты не стоишь трех тысяч, – отозвался я.
– Это ты не стоишь, редиска, – огрызнулся Змееглаз, который снова принял мои слова на свой счет.
– Обидно слышать, – возмутился пес. – Я стою гораздо больше.
– Для них ты не стоишь ничего, – поправился я. – А для меня, конечно, гораздо больше. – Я не знал этого до сих пор.
– Ну что, Сальвадор? – сказал Змееглаз, подключаясь к разговору.
Я вытащил ключи от машины.
Я ставил на кон свою машину вовсе не потому, что рассердился на себя, и не потому, что мне так нужны были деньги. Я просто поверил собаке.
Змееглаз ухмыльнулся, взглянув на ключи, которые качались у меня на пальце, точно маятник стенных часов, отмеривающих час расплаты. Он стал напевать себе под нос мелодию из «Маппетов», видимо представляя меня лягушонком Кермитом, конферансье всего этого кукольного безобразия.
– Позволь тебе напомнить, – заявил он, – что здесь у нас с собаками в автобус не пускают.
Я посмотрел на пса.
– Все еще напуган?
– Это маска, сэр, только маска! – откликнулся пес, виляя хвостом. – Пыжится, как ворона в канаве, а у самого поджилки трясутся.
Я сбросил ключи на стол.
– Раскрываемся?
Змееглаз простучал пальцами по столу, и пес выразительно задышал, высунув язык.
– Ну, давай, – сказал Змееглаз, растянув улыбку до ушей.
По правде говоря, четыре туза – это то, чего я ожидал меньше всего. По счастью, у этого прохиндея оказались две пары, что тоже неплохо, но у меня против них был «фул хауз» – «полный дом». Он видел мои колебания и решил сыграть на этом, задавить меня повышением ставки, считая, что выигрыш у него уже в кармане. Но он здорово прокололся.
Почти пять тысяч фунтов за одну игру. Подумать только! Я победно вскинул пятерню, Пучок тоже радостно задрал переднюю лапу. Наши четырех-пятипалые конечности приветственно встретились в воздухе.
Змееглаз откинулся на спинку кресла с деланным видом, будто проигрыш ничуть его не беспокоит, хотя рожа у него была как у пьяницы, хлебнувшего с похмелья уксус вместо виски.
Я снова посмотрел на пса. Сейчас он, как Люси в гостях у миссис Кэдуоллер-Бофорт, весь светился ангельским восторгом. Интересно, ангелы могут являться в собачьем обличье? Я задумался. Вероятно, все-таки нет, по крайней мере, когда они являются пастухам. Ведь не хотят же они получить камнем по своей небесной заднице.
И чего это я усмирял все время это чуткое животное? Я считал себя сумасшедшим, разговаривая с собакой, но на деле оказалось, что я проявлял большее безумие, упрямо не желая замечать, что у меня под ногами настоящий клад. Да это же золотое дно – собачий оракул, четвероногий банк сверхчувствительности в моем полном распоряжении. Имея при себе такого напарника, я просто не мог проиграть.
– Ну что ж, пошел-ка я к черту, – сказал я, загребая деньги и поднимаясь из-за стола.
– А я, оказывается, плохо тебя знаю, – выдавил Косматый. – Может, пригласишь в кино, познакомимся? Вдруг у нас, что и срастется.
Благодаря проигрышу Змееглаза, пьяной браваде Протечки и интуиции пса, я встал из-за стола на девять тысяч фунтов богаче, оставляя Змееглаза, с досады готового снять с себя скальп.
Жизнь поднимала глаза. И это было ясно всем за столом, даже идиотам.
– Может, ты наконец похоронил свое невезение под кучей дерьма, – медленно проговорил Быстрый Эдди. При этих словах двое игроков отложили сандвичи. Быстрый Эдди был довольно способным учеником за столом и вносил энтузиазм в игру, но был совершенно бездарен в покерном сленге. За столом следует быть вульгарным, но не изощряться в скабрезностях. Но Быстрый Эдди был тормознутым и недаром получил свою кличку. А сквернословием он пытался хоть как-то разнообразить жизнь, в которой не было никаких эмоций. В общем, хватит о нем.
Я ответил ему презрительным взором, сознавая в этот момент, что навсегда оставляю его вместе с этой компанией. Я возвращаюсь в мир.
И, что еще более важно, возвращаюсь с суммой, достаточной для того, чтобы расплатиться с Котом.
10
В АРКАДИИ
На следующий день, захватив попутно Люси, которая выразила желание погулять с собакой, мы отправились в лес, с гиканьем и прыжками, поскольку леса созданы Богом именно с такой целью – чтобы прогуливаться там с гиканьем и прыжками, топотом и свистом.
Безумные миры собаки и покера сходятся гладко, без помех, вдруг, в одночасье, особенно принимая в расчет, что на этот вечер я уже договорился насчет игры в гостях у Буддиста. Буддист был разбогатевшим актером с претензиями на духовность, однако прозвище свое получил не за это. Буддистом его назвали за то, что, первым начиная делать ставки, всякий раз проигрывал. Но это не сбивало его с толку, и он продолжал с прежним пылом испытывать судьбу. Теперь он был искусным игроком, что, впрочем, не приносило ему счастья в покере. Дело в том, что он совершенно не умел блефовать, не мог сдержать эмоций. У него все было написано на лбу.
Я набрал данный мне Котом номер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108