На внешнем виде Эвелин и такие дни почему-то не сказывались. Глаза у нее были карие, обрамленные умело подкрашенными пушистыми ресницами, а узкие элегантные очки, которые она носила, лишь подчеркивали безупречность лица. Даже веснушки расположились на носу именно в тех местах, где это было нужно, и даже с помощью лупы вряд ли можно было бы найти среди них хоть одну неподходящую по размеру. Руки были идеально ухожены, так что я поскорее поспешила спрятать неотмытые от садовой земли пальцы в карманы, прежде чем Эвелин успеет сделать хоть одно замечание по этому поводу. Только вот джинсы были настолько тесны, что края карманов тотчас пережали мне сосуды и кисти начали затекать.
К счастью, Эвелин решила не заниматься дальше обсуждением моего внешнего вида, а переключилась на Эберхарда.
– Хорошо, что ты здесь, – сказала она. – А то Эберхард снова начал критиковать еженедельную телепрограмму, несмотря на то, что мы дали ему понять, что это дерьмо нас совсем не интересует.
Слово «дерьмо» она подчеркнула так выразительно, что даже я не могла не заметить наигранность ее агрессии, Я предположила, что виной всему предменструальный синдром. Или все-таки зубная боль?
– Ого, – произнес Эберхард, ничуть не обидевшись. – Все ясно, что уж тут! Тебя, конечно, ничего не интересует, кроме того, что и зачем делает Цалеманн в своем шоу. Иначе можно считать, что неделя прошла напрасно.
– Я одним глазком просматриваю «Тагесшау» – информационную программу, когда по средам занимаюсь глажкой, – раздраженно ответила Эвелин, пока я раздумывала над тем, что же все-таки сказал Эберхард. Потому что у меня сложилось впечатление, что он говорит совершенно на другом языке. Эвелин между тем продолжила: – Но вообще-то я главным образом слушаю радио. Те выплаты из моих налогов, что идут на развитие радиоканалов, кажется мне, куда с большей пользой находят свое применение. А уж если что-то заинтересует меня в новостях, то можно на секунду отставить утюг в сторону.
– Ого, тогда я ничему больше не удивляюсь, – насмешливо произнес Эберхард. – Вот ты и села в лужу. Скажи, что и программы с участием своего мужа ты никогда не смотришь, а?
Оливер работал в редакции новостей небольшой региональной телерадиостанции, и его можно было видеть там куда чаще, чем раз в неделю. Причем его появление всегда предварялось не иначе как: «Наш корреспондент Оливер Гертнер передает с места события». Лично я была горда тем, что с некоторых пор являюсь его родственницей, и старалась не пропустить ни одной программы с его участием. Для остальной части семейства его профессия потеряла всякое очарование, поскольку они считали, что Оливер давно уже должен был вести свои репортажи не с местечковых свалок, а из тех мест, где действительно что-то происходит: из Нью-Йорка, Лондона, из Афганистана, наконец. Но Оливер все время оставался в стране, занимаясь подготовкой репортажей, которые были нужны программе в первую очередь. Ветер трепал его причесанные к началу репортажа волосы, едва он успевал произнести что-то типа: «Рядом со мной сейчас находится руководитель окружной пожарной охраны. Господин Ковальский, как долго еще могут продлиться спасательные работы на месте пожара?»
– Мне совсем не обязательно смотреть эти программы, – парировала Эвелин. – Потому что Оливер и так мне все подробно рассказывает. – Это прозвучало так, словно она заставила себя поверить, что ничего лучше этих рассказов Оливера для нее не существует.
– Ого! – встрепенулся Эберхард.
Оливер ничего не сказал, одарив Эвелин мрачным взглядом.
«Ого!» – подумала я так же, как Эберхард.
– Так, а теперь все-таки вернемся к нашему сюрпризу! – В комнату вошла Катинка с большим подносом нарезки.
Штефан и дети следовали за ней.
Штефан волочил ноги. Тиль уцепился за его левую ногу и висел на ней, Леа – за правую. А Жан метался от одной ноги к другой и громко кричал:
– Это нечестно, нечестно! Мне тоже нужна одна нога!
Катинка звонко засмеялась.
– Ну, разве это не прелестно? Дядя с племянниками!
А Эберхард произнес:
– Эй, на «Титанике»! Без паники! Жан, тебе не следует плакать. Вы просто должны поменяться. Всегда надо соблюдать спокойствие и уверенность рядом с молодыми жеребцами.
– Но давайте все же приступим к завтраку, – сказал Штефан и попытался сесть.
Леа и Тиль неохотно отцепились от его ног.
– Нет только деда, – констатировала Катинка, когда Жан наконец водворился на своем детском стульчике и все остальные тоже расселись. – А теперь у нас для всех для вас большой сюрприз.
Штефан, Оливер и я обменялись короткими взглядами. Ни для кого из нас этот сюрприз не стал сюрпризом. И уж совершенно точно он не был «большим». Идиотская победная улыбка Катанки могла означать только одно: она беременна в очередной, теперь уже четвертый раз. Честно признаться, мы рассчитывали на этот сюрприз уже несколько месяцев назад, потому что Жан с этого лета должен был пойти в детский сад, а такие большие перерывы между рождением детей Катинка себе до сих пор еще не позволяла.
– Жан, яйцо не следует есть вместе со скорлупой, ты же это знаешь. И подожди, пока все остальные не сядут за стол! Дедушка! Дедушкаааа! Завтрак готов!
Из кресла в соседней комнате донеслось:
– Да-да.
Эвелин рассматривала тарелки.
– Ну так что ж! Это действительно сюрприз? Он расширил свой ассортимент у Альди?
Катинка покачала головой:
– Не у Альди, у Мецгера. Жан! Салфетки не для того, чтобы их есть! И надо дождаться, пока все сядут за стол.
– Мецгер? – растерянно повторил Оливер. – Папа заболел?
– Успокойся, мой мальчик, – произнес, входя в комнату, Фриц и уселся на свое постоянное место во главе стола.
Мы тотчас привели себя в состояние повышенного, внимания: капитан на мостике!
– Но с некоторых пор я решил делать покупки в другом месте, а не у Альди. То, как они там упаковывали товар, не вызывало доверия. У Мецгера Зендманна все намного достойнее.
– У Мецгера Зендманна! – со стоном произнес Штефан. – Ты в свои годы стал еще и мотом?
– Мецгер Зендманн – зять доктора Бернера, – внес ясность мой свекор. (Доктор Бернер, как известно, был одним из членов компании старых скряг, в которую входил наш дед.) – Поэтому там со мной обращаются особенно предупредительно. Даже в том случае, если я посещаю только распродажи. Позавчерашняя нарезка, к примеру, очень неплохая на вид, обойдется мне там едва ли не в два раза дешевле, чем полноценный кусок шинки где-нибудь еще. А ассорти из разных видов мяса: салями, шварцвальдской шинки, говяжьей колбасы и ливерной, – вообще даром.
Эвелин, только что положившая себе на кусок хлеба кусочек шинки, уронила вилку. Оливер, Штефан и Катинка едва не сделали то же самое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
К счастью, Эвелин решила не заниматься дальше обсуждением моего внешнего вида, а переключилась на Эберхарда.
– Хорошо, что ты здесь, – сказала она. – А то Эберхард снова начал критиковать еженедельную телепрограмму, несмотря на то, что мы дали ему понять, что это дерьмо нас совсем не интересует.
Слово «дерьмо» она подчеркнула так выразительно, что даже я не могла не заметить наигранность ее агрессии, Я предположила, что виной всему предменструальный синдром. Или все-таки зубная боль?
– Ого, – произнес Эберхард, ничуть не обидевшись. – Все ясно, что уж тут! Тебя, конечно, ничего не интересует, кроме того, что и зачем делает Цалеманн в своем шоу. Иначе можно считать, что неделя прошла напрасно.
– Я одним глазком просматриваю «Тагесшау» – информационную программу, когда по средам занимаюсь глажкой, – раздраженно ответила Эвелин, пока я раздумывала над тем, что же все-таки сказал Эберхард. Потому что у меня сложилось впечатление, что он говорит совершенно на другом языке. Эвелин между тем продолжила: – Но вообще-то я главным образом слушаю радио. Те выплаты из моих налогов, что идут на развитие радиоканалов, кажется мне, куда с большей пользой находят свое применение. А уж если что-то заинтересует меня в новостях, то можно на секунду отставить утюг в сторону.
– Ого, тогда я ничему больше не удивляюсь, – насмешливо произнес Эберхард. – Вот ты и села в лужу. Скажи, что и программы с участием своего мужа ты никогда не смотришь, а?
Оливер работал в редакции новостей небольшой региональной телерадиостанции, и его можно было видеть там куда чаще, чем раз в неделю. Причем его появление всегда предварялось не иначе как: «Наш корреспондент Оливер Гертнер передает с места события». Лично я была горда тем, что с некоторых пор являюсь его родственницей, и старалась не пропустить ни одной программы с его участием. Для остальной части семейства его профессия потеряла всякое очарование, поскольку они считали, что Оливер давно уже должен был вести свои репортажи не с местечковых свалок, а из тех мест, где действительно что-то происходит: из Нью-Йорка, Лондона, из Афганистана, наконец. Но Оливер все время оставался в стране, занимаясь подготовкой репортажей, которые были нужны программе в первую очередь. Ветер трепал его причесанные к началу репортажа волосы, едва он успевал произнести что-то типа: «Рядом со мной сейчас находится руководитель окружной пожарной охраны. Господин Ковальский, как долго еще могут продлиться спасательные работы на месте пожара?»
– Мне совсем не обязательно смотреть эти программы, – парировала Эвелин. – Потому что Оливер и так мне все подробно рассказывает. – Это прозвучало так, словно она заставила себя поверить, что ничего лучше этих рассказов Оливера для нее не существует.
– Ого! – встрепенулся Эберхард.
Оливер ничего не сказал, одарив Эвелин мрачным взглядом.
«Ого!» – подумала я так же, как Эберхард.
– Так, а теперь все-таки вернемся к нашему сюрпризу! – В комнату вошла Катинка с большим подносом нарезки.
Штефан и дети следовали за ней.
Штефан волочил ноги. Тиль уцепился за его левую ногу и висел на ней, Леа – за правую. А Жан метался от одной ноги к другой и громко кричал:
– Это нечестно, нечестно! Мне тоже нужна одна нога!
Катинка звонко засмеялась.
– Ну, разве это не прелестно? Дядя с племянниками!
А Эберхард произнес:
– Эй, на «Титанике»! Без паники! Жан, тебе не следует плакать. Вы просто должны поменяться. Всегда надо соблюдать спокойствие и уверенность рядом с молодыми жеребцами.
– Но давайте все же приступим к завтраку, – сказал Штефан и попытался сесть.
Леа и Тиль неохотно отцепились от его ног.
– Нет только деда, – констатировала Катинка, когда Жан наконец водворился на своем детском стульчике и все остальные тоже расселись. – А теперь у нас для всех для вас большой сюрприз.
Штефан, Оливер и я обменялись короткими взглядами. Ни для кого из нас этот сюрприз не стал сюрпризом. И уж совершенно точно он не был «большим». Идиотская победная улыбка Катанки могла означать только одно: она беременна в очередной, теперь уже четвертый раз. Честно признаться, мы рассчитывали на этот сюрприз уже несколько месяцев назад, потому что Жан с этого лета должен был пойти в детский сад, а такие большие перерывы между рождением детей Катинка себе до сих пор еще не позволяла.
– Жан, яйцо не следует есть вместе со скорлупой, ты же это знаешь. И подожди, пока все остальные не сядут за стол! Дедушка! Дедушкаааа! Завтрак готов!
Из кресла в соседней комнате донеслось:
– Да-да.
Эвелин рассматривала тарелки.
– Ну так что ж! Это действительно сюрприз? Он расширил свой ассортимент у Альди?
Катинка покачала головой:
– Не у Альди, у Мецгера. Жан! Салфетки не для того, чтобы их есть! И надо дождаться, пока все сядут за стол.
– Мецгер? – растерянно повторил Оливер. – Папа заболел?
– Успокойся, мой мальчик, – произнес, входя в комнату, Фриц и уселся на свое постоянное место во главе стола.
Мы тотчас привели себя в состояние повышенного, внимания: капитан на мостике!
– Но с некоторых пор я решил делать покупки в другом месте, а не у Альди. То, как они там упаковывали товар, не вызывало доверия. У Мецгера Зендманна все намного достойнее.
– У Мецгера Зендманна! – со стоном произнес Штефан. – Ты в свои годы стал еще и мотом?
– Мецгер Зендманн – зять доктора Бернера, – внес ясность мой свекор. (Доктор Бернер, как известно, был одним из членов компании старых скряг, в которую входил наш дед.) – Поэтому там со мной обращаются особенно предупредительно. Даже в том случае, если я посещаю только распродажи. Позавчерашняя нарезка, к примеру, очень неплохая на вид, обойдется мне там едва ли не в два раза дешевле, чем полноценный кусок шинки где-нибудь еще. А ассорти из разных видов мяса: салями, шварцвальдской шинки, говяжьей колбасы и ливерной, – вообще даром.
Эвелин, только что положившая себе на кусок хлеба кусочек шинки, уронила вилку. Оливер, Штефан и Катинка едва не сделали то же самое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63