Штефан посчитал свой дурацкий синяк важнее меня. – Только честно, Элизабет, ты не находишь, что я стала еще толще?
– Нет, – сказала Элизабет. – Ты выглядишь так же, как и прежде.
– Это не смешно! – всхлипнула я.
– Ах, Оливия, это была лишь шутка. Ты вообще не толстая. У тебя только грудь полная, но мужчинам это нравится.
– Моя грудь – нет, – сказала я. – Больше не нравится. Я сойду с ума, Элизабет. Я уже больше месяца не имею ты-сама-знаешь-что.
– Да-да, – выразительно произнесла Элизабет. – Под этим своим «ты-сама-знаешь-что» ты подразумеваешь то, чем я не занимаюсь уже более трех лет, да?
– Что? Так долго? – Я остекленевшим взглядом посмотрела на нее. – Но как же ты выходишь из положения?
– Я бегаю, – ответила Элизабет и засмеялась. – Брось, Оливия, это совсем не так ужасно. Или же Штефан так уж безумно хорош в постели?
– Да, – ответила я с придыханием.
– Лучше, чем все остальные, кто был у тебя до него?
– У меня никого до него не было, – призналась я.
Теперь глаза остекленели у Элизабет.
– Штефан у тебя первый?
– И. последний, – гордо добавила я. – Я не отношусь к числу этих «полиглотных дамочек».
– Полигамных, ты хотела сказать. Полиглот – это что-то связанное со знанием иностранных языков.
– Точно, – подтвердила я. – Лучше быть полиглотным, чем полигамным, это мое кредо.
– Ого! – проговорила Элизабет. – Может быть, это еще одна из проблем твоего воспитания. Как в случае с «клинг-кланг».
– Это не проблема, – с ударением произнесла я. – А то, о чем ты говоришь, называется «линг-линг».
Все оставшееся время нашей пробежки Элизабет озабоченно на меня поглядывала. Но молчала, и для меня это было лучше. Я думала о Штефане и о его возможном возрастном кризисе. Что я могла сделать? Я должна убедить его в том, что наша работа отнюдь не такая бесперспективная. Я стану обращать его внимание на тех клиентов, что приходят все чаще и покупают все больше. Мы на правильном пути. Люди стали приезжать издалека, чтобы купить у нас качественный и даже раритетный товар. А если Оливеру удастся протолкнуть свое шоу и мы попадем на телевидение, то станем в конце концов популярнее, чем могли представить себе в самых смелых мечтах.
Но когда я вернулась обратно в сад, Штефан уже был у врача. Я с головой погрузилась в работу. Я копала и пикировала, сортировала семена и между делом продала почти все подсолнухи, а еще несколько упаковок рассады балконных томатов, специально выведенных мной. Когда людям предлагают такие аппетитные вещи, они редко отказываются.
– Ну, что сказал врач? – спросила я, когда Штефан вернулся.
– Ах, врач, – повел рукой Штефан. Это означало, что врач снова назвал его ипохондриком и сказал, что синяк на груди совсем ничего не означает. – Мне следует поискать специалиста по внутренним болезням, если я хочу точно знать происхождение синяка. Подвезти еще бегоний?
– Нет, – ответила я. – Поддон пока полный.
– Так хорошо идет продажа других цветов?
– Да, – резко ответила я. – Сегодня очень хорошо.
Штефан посмотрел на меня, наморщив лоб:
– Что за настроение у тебя сегодня. Какая муха укусила?
– Ты сам прекрасно знаешь, – сказала я. – У тебя никогда нет для меня времени. Ты можешь, например, вспомнить, когда мы в последний раз спали вместе?
– Олли, ты действительно бываешь временами несносна. Мы переживаем в данный момент не лучшие времена. Но мы же знаем, ради чего пошли на это.
– Я – нет, – ответила я. – Мне казалось, мы сможем находить друг для друга время в течение дня. – Я всхлипнула. – Мне не хватает тебя, ты понимаешь?
Выражение лица Штефана смягчилось.
– Мне тоже тебя не хватает, Олли-Молли. А где, собственно, Эвелин?
– Уехала, – сказала я. Мне совсем не хотелось говорить сейчас об Эвелин.
– Куда же?
– Встречается с Оливером по случаю очередной овуляции. – Я положила голову Штефану на грудь. – Тебе правда меня не хватает?
– Правда, – сказал он. – И если хочешь, то мы посвятим друг другу завтра весь обеденный перерыв, да?
– Да-а-а-а.
Звонок колокольчика у входной двери в магазин ворвался в наши объятия, словно набат. Штефан несколько резче, чем требовалось, отстранил меня. Но в дверях стоял лишь доктор Бернер.
– Моя дочь говорит, что вы продаете великолепные самшиты, – произнес он. – Она пожелала себе на день рождения пару самых высоких экземпляров. Они должны украсить вход в магазин, словно это не магазин, а самый крутой бутик в городе.
– У меня есть еще два самшита, – сказала я. – Но они недешевы, господин доктор.
– Ах! – Доктор Бернер пристально посмотрел на нас. – Для своих детей ничто не дорого, не так ли?
Прежде чем отправиться в этот день домой, я набрала несколько килограммов красной смородины в саду рядом с нашим домом. Ягоды слегка перезрели, но мне не хотелось оставлять их птицам. Из погреба нашего со Штефаном дома я взяла коробку с пустыми банками, которые специально собирала весь год для этого случая. Ведь нет ничего вкуснее смородинового желе, приготовленного своими руками. Разве что клубничное варенье.
С коробкой в руках я ходила по дому. Штефан все еще сидел в кабинете, так что у меня была возможность немного пошпионить. В моем собственном доме. На кухне царил хаос, половина дверок от шкафчиков была демонтирована, пол и стены ободраны, и повсюду стояли емкости с краской. На кухню загородного дома в английском стиле это пока не очень походило.
Я с любопытством проникла в гостевую комнату, в поисках следов, например, валяющихся где-то трусов Штефана, или коробочки для его контактных линз где-нибудь на ночном столике, или остатков запаха его туалетной воды. Но гостевая комната имела вид образцово-показательный. Покрывало на кровати было расстелено идеально, в вазе стоял букет свежесрезанных ромашек, а ветерок колыхал шторы из легкого белоснежного муслина. В последний мой приход сюда шторы еще не были готовы. Интересно, шторы были повешены, чтобы никто не мог увидеть с улицы, что творится в кровати? Конечно, кому охота быть наблюдаемым во время занятий сексом Хубертом и K°? Если этот секс был, разумеется. Здесь я была уверена только на девяносто девять процентов. Один процент я оставляла надеждам на то, что Штефан общался с Эвелин только по поводу своего синяка.
Оливер, похоже, сегодня работал до позднего вечера. Дома его еще не было. А может быть, из-за того, что, проведя обеденный перерыв вместе с Эвелин и ее овуляцией, он вынужден был задержаться.
Настроение у меня было хуже некуда, но тем не менее я принялась за приготовление желе из принесенных мной ягод. Под это дело было решено использовать большую кастрюлю для спагетти, в которой я смешала ягоды, сахар, ваниль, и, добавив туда немного взятого у Оливера кальвадоса, принялась за готовку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– Нет, – сказала Элизабет. – Ты выглядишь так же, как и прежде.
– Это не смешно! – всхлипнула я.
– Ах, Оливия, это была лишь шутка. Ты вообще не толстая. У тебя только грудь полная, но мужчинам это нравится.
– Моя грудь – нет, – сказала я. – Больше не нравится. Я сойду с ума, Элизабет. Я уже больше месяца не имею ты-сама-знаешь-что.
– Да-да, – выразительно произнесла Элизабет. – Под этим своим «ты-сама-знаешь-что» ты подразумеваешь то, чем я не занимаюсь уже более трех лет, да?
– Что? Так долго? – Я остекленевшим взглядом посмотрела на нее. – Но как же ты выходишь из положения?
– Я бегаю, – ответила Элизабет и засмеялась. – Брось, Оливия, это совсем не так ужасно. Или же Штефан так уж безумно хорош в постели?
– Да, – ответила я с придыханием.
– Лучше, чем все остальные, кто был у тебя до него?
– У меня никого до него не было, – призналась я.
Теперь глаза остекленели у Элизабет.
– Штефан у тебя первый?
– И. последний, – гордо добавила я. – Я не отношусь к числу этих «полиглотных дамочек».
– Полигамных, ты хотела сказать. Полиглот – это что-то связанное со знанием иностранных языков.
– Точно, – подтвердила я. – Лучше быть полиглотным, чем полигамным, это мое кредо.
– Ого! – проговорила Элизабет. – Может быть, это еще одна из проблем твоего воспитания. Как в случае с «клинг-кланг».
– Это не проблема, – с ударением произнесла я. – А то, о чем ты говоришь, называется «линг-линг».
Все оставшееся время нашей пробежки Элизабет озабоченно на меня поглядывала. Но молчала, и для меня это было лучше. Я думала о Штефане и о его возможном возрастном кризисе. Что я могла сделать? Я должна убедить его в том, что наша работа отнюдь не такая бесперспективная. Я стану обращать его внимание на тех клиентов, что приходят все чаще и покупают все больше. Мы на правильном пути. Люди стали приезжать издалека, чтобы купить у нас качественный и даже раритетный товар. А если Оливеру удастся протолкнуть свое шоу и мы попадем на телевидение, то станем в конце концов популярнее, чем могли представить себе в самых смелых мечтах.
Но когда я вернулась обратно в сад, Штефан уже был у врача. Я с головой погрузилась в работу. Я копала и пикировала, сортировала семена и между делом продала почти все подсолнухи, а еще несколько упаковок рассады балконных томатов, специально выведенных мной. Когда людям предлагают такие аппетитные вещи, они редко отказываются.
– Ну, что сказал врач? – спросила я, когда Штефан вернулся.
– Ах, врач, – повел рукой Штефан. Это означало, что врач снова назвал его ипохондриком и сказал, что синяк на груди совсем ничего не означает. – Мне следует поискать специалиста по внутренним болезням, если я хочу точно знать происхождение синяка. Подвезти еще бегоний?
– Нет, – ответила я. – Поддон пока полный.
– Так хорошо идет продажа других цветов?
– Да, – резко ответила я. – Сегодня очень хорошо.
Штефан посмотрел на меня, наморщив лоб:
– Что за настроение у тебя сегодня. Какая муха укусила?
– Ты сам прекрасно знаешь, – сказала я. – У тебя никогда нет для меня времени. Ты можешь, например, вспомнить, когда мы в последний раз спали вместе?
– Олли, ты действительно бываешь временами несносна. Мы переживаем в данный момент не лучшие времена. Но мы же знаем, ради чего пошли на это.
– Я – нет, – ответила я. – Мне казалось, мы сможем находить друг для друга время в течение дня. – Я всхлипнула. – Мне не хватает тебя, ты понимаешь?
Выражение лица Штефана смягчилось.
– Мне тоже тебя не хватает, Олли-Молли. А где, собственно, Эвелин?
– Уехала, – сказала я. Мне совсем не хотелось говорить сейчас об Эвелин.
– Куда же?
– Встречается с Оливером по случаю очередной овуляции. – Я положила голову Штефану на грудь. – Тебе правда меня не хватает?
– Правда, – сказал он. – И если хочешь, то мы посвятим друг другу завтра весь обеденный перерыв, да?
– Да-а-а-а.
Звонок колокольчика у входной двери в магазин ворвался в наши объятия, словно набат. Штефан несколько резче, чем требовалось, отстранил меня. Но в дверях стоял лишь доктор Бернер.
– Моя дочь говорит, что вы продаете великолепные самшиты, – произнес он. – Она пожелала себе на день рождения пару самых высоких экземпляров. Они должны украсить вход в магазин, словно это не магазин, а самый крутой бутик в городе.
– У меня есть еще два самшита, – сказала я. – Но они недешевы, господин доктор.
– Ах! – Доктор Бернер пристально посмотрел на нас. – Для своих детей ничто не дорого, не так ли?
Прежде чем отправиться в этот день домой, я набрала несколько килограммов красной смородины в саду рядом с нашим домом. Ягоды слегка перезрели, но мне не хотелось оставлять их птицам. Из погреба нашего со Штефаном дома я взяла коробку с пустыми банками, которые специально собирала весь год для этого случая. Ведь нет ничего вкуснее смородинового желе, приготовленного своими руками. Разве что клубничное варенье.
С коробкой в руках я ходила по дому. Штефан все еще сидел в кабинете, так что у меня была возможность немного пошпионить. В моем собственном доме. На кухне царил хаос, половина дверок от шкафчиков была демонтирована, пол и стены ободраны, и повсюду стояли емкости с краской. На кухню загородного дома в английском стиле это пока не очень походило.
Я с любопытством проникла в гостевую комнату, в поисках следов, например, валяющихся где-то трусов Штефана, или коробочки для его контактных линз где-нибудь на ночном столике, или остатков запаха его туалетной воды. Но гостевая комната имела вид образцово-показательный. Покрывало на кровати было расстелено идеально, в вазе стоял букет свежесрезанных ромашек, а ветерок колыхал шторы из легкого белоснежного муслина. В последний мой приход сюда шторы еще не были готовы. Интересно, шторы были повешены, чтобы никто не мог увидеть с улицы, что творится в кровати? Конечно, кому охота быть наблюдаемым во время занятий сексом Хубертом и K°? Если этот секс был, разумеется. Здесь я была уверена только на девяносто девять процентов. Один процент я оставляла надеждам на то, что Штефан общался с Эвелин только по поводу своего синяка.
Оливер, похоже, сегодня работал до позднего вечера. Дома его еще не было. А может быть, из-за того, что, проведя обеденный перерыв вместе с Эвелин и ее овуляцией, он вынужден был задержаться.
Настроение у меня было хуже некуда, но тем не менее я принялась за приготовление желе из принесенных мной ягод. Под это дело было решено использовать большую кастрюлю для спагетти, в которой я смешала ягоды, сахар, ваниль, и, добавив туда немного взятого у Оливера кальвадоса, принялась за готовку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63