Мне нравилось водить людей по своему хозяйству. Я мало в чем сумела проявить себя в жизни, но за свои растения всегда испытывала гордость.
Для полноты картины я сразу начала с показа площадки великолепных душистых бегоний, газонных трав, петуний в оранжерее.
– Этому великолепию мы обязаны тем, что в апреле снова были в прибыли. Четыре евро семьдесят центов дохода.
– За каждый цветок? – респектабельно спросила Эвелин.
– За месяц, – ответила я. – Если верить расчетам Штефана, то нам следует заполнить этим материалом все оранжереи. Он тут намедни кое-что посчитал, где-то четырнадцать центов чистой прибыли с растения… если тебе это интересно, расспроси его сама.
– Четыре евро семьдесят. Ничего себе хлебушек, – пробормотала Эвелин и бросила долгий пренебрежительный взгляд на бегонии.
В следующей оранжерее мы задержались намного дольше. Здесь находились элитные черенки самшита, которые я уже оформила в виде готового материала в вазы, кадушки и горшки. Многое из представленного здесь я выращивала и выводила более десяти лет.
– Девять различных сортов, – с гордостью произнесла я. – На самом деле их значительно больше, но здесь представлены лучшие. Самшит для меня абсолютный фаворит среди растений. Я очень много времени уделяю также черенкам лавровишни и бирючины, но даже они не сравнятся с самшитом. Один его запах… – Я повела носом, словно в каком-то экстазе.
Элизабет всегда говорила, что мои самшиты непременно окажутся среди тех десяти вещей, что я возьму с собой на необитаемый остров. Или в закрытую психиатрическую клинику.
Эвелин осмотрелась вокруг.
– Должно быть, они стоят целое состояние.
– Да, – вздохнула я. – Некоторые оцениваются в тысячи евро… Но знаешь, сколько потребовалось лет, чтобы они доросли до таких размеров? Я теперь просто не могу с ними расстаться.
– Глупости, – ответила Эвелин. – Ты еще хуже, чем тот художник, который скорее помрет с голоду, чем продаст хоть одну из своих картин. Ведь самая главная положительная сторона этого дела состоит в том, что каждый самшит каждым своим листиком лишь умножает свою ценность, неужели это непонятно?
У меня возникло ощущение, что Эвелин и здесь пытается навязать мне свою волю. Да, правда, я сама выглядела словно кочан цветной капусты и под ногтями у меня вечно была земля, но в растениях я кое-что понимала. И в этой области Эвелин не имела никаких шансов получить надо мной превосходство.
– Хочешь посмотреть на мои кустарники?
– Конечно, – ответила Эвелин.
И хотя я вовсе не была уверена, что интерес ее был искренен, своим ответом она заработала дополнительное очко в моих глазах. Потому что ничто не радовало меня больше, чем возможность поболтать о своих растениях. Как неоднократно говорилось, именно в этом было мое миссионерское предназначение на этом свете: чем больше людей приобщится к радости садоводства, тем лучше. Эвелин терпеливо ходила за мной по оранжерее и позволяла рассказывать о каждом растении, к которому особенно лежало мое сердце. А таких здесь было немало.
– Растения, приобретенные в прошлом году, должны были обязательно перезимовать в открытом грунте, – объясняла я. – Ничего хорошего в том, чтобы впаривать клиентам непроверенные сорта, я не нахожу.
– Я не могу понять только одного: почему дело не процветает? – произнесла Эвелин, останавливаясь перед плантацией голубых маков. – Ведь в наших краях у вас нет совершенно никакой конкуренции.
– Не считая «Цветов Мюллера», – согласилась я с ней. – Но они занимаются преимущественно продажей срезанных живых цветов, комнатных растений и садовых однолетников.
Собственно, это было верно: наше положение на рынке было практически идеальным. Ближайшее подобное нашему хозяйство (насколько я знала) находилось в сорока километрах отсюда. И я не знала поблизости даже ни одной школы ландшафтного дизайна. Конечно, многие супермаркеты в городе имели садоводческие отделы, но кто поедет в город за несколькими цветочками?
– Нет, я думаю, что наш главный конкурент – это фирмы, занимающиеся почтовой рассылкой. Большинство людей здесь привыкли выписывать интересующие их растения по каталогам.
– И это процветает? – спросила Эвелин таким голосом, словно ее осенила совершенно неожиданная идея. – А ты тоже получаешь свой материал по каталогам? По закупочной цене?
– Нет, конечно, нет. Все удобрения мы получаем из одного большого хозяйства в Голландии. Оно экологически чистое. Это совершенно натуральный перегной и навоз.
– А твои растения?
– О, семена я заказываю у производителей, многие прямо из Англии. А розы, самшит и клематис вывожу из черенков, которые нахожу в других садах. Иногда в парках, лесах и так далее. Если я вижу где-нибудь что-то интересное, то стараюсь тут же это заполучить. В прежние времена я даже перелезала ради черенков через глухие заборы и стены. К счастью, сегодня есть Интернет. Там теперь можно найти все, что можно себе представить, и о семенах, и о рассаде, и о кустарниках. Даже такие запрещенные вещи, как сонный мак. Его цветы просто великолепны, но, к сожалению, разводить его нельзя, потому что можно попасть под действие закона о наркотиках.
– Правда? – протяжно спросила Эвелин.
– Да, представь себе. При этом ни единая свинья не знает, как из его семян делать опиум.
Лицо Эвелин просветлело.
– Все это намного интереснее, чем я себе представляла.
– Правда? – недоверчиво спросила я.
– Еще бы. Я получила такой заряд бодрости от одной-единственной клумбы. Как ты думаешь, я смогла бы иметь свою?
Она выглядела словно ребенок, получивший в руки на Рождество первый собственный набор химических приборов и желающий тут же зажечь маленькую горелку, чтобы начать ставить опыты. Я была рада. Садоводство – прекрасное хобби, я бы рекомендовала заниматься этим каждому. Где-то я вычитала китайскую поговорку, согласно которой человеку необходимы лишь три вещи, чтобы счастливо встретить старость. Две первые я забыла, но третьей был собственный сад.
– Конечно, ты можешь иметь свою клумбу, – сердечно сказала я. – В пятой оранжерее еще достаточно свободного места. А если тебе нужны семена, то обратись ко мне. Ноготки и вику выращивать совсем просто, и результат виден очень быстро. Или бобовые, если хочется чего-то более серьезного.
– Ах нет, спасибо, – сказала Эвелин. – Я хотела бы найти любимые растения сама. В Интернете. Это куда увлекательнее.
Я улыбнулась ей:
– Очень рада, что ты нашла в этом какой-то интерес. – Я действительно была очень рада. Я опасалась, что от длительного безделья Эвелин начнет домогаться Штефана. – Естественно, для тебя же это непривычно – так долго быть без работы.
– Да, – сказала Эвелин. – Я не привыкла сидеть сложа руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Для полноты картины я сразу начала с показа площадки великолепных душистых бегоний, газонных трав, петуний в оранжерее.
– Этому великолепию мы обязаны тем, что в апреле снова были в прибыли. Четыре евро семьдесят центов дохода.
– За каждый цветок? – респектабельно спросила Эвелин.
– За месяц, – ответила я. – Если верить расчетам Штефана, то нам следует заполнить этим материалом все оранжереи. Он тут намедни кое-что посчитал, где-то четырнадцать центов чистой прибыли с растения… если тебе это интересно, расспроси его сама.
– Четыре евро семьдесят. Ничего себе хлебушек, – пробормотала Эвелин и бросила долгий пренебрежительный взгляд на бегонии.
В следующей оранжерее мы задержались намного дольше. Здесь находились элитные черенки самшита, которые я уже оформила в виде готового материала в вазы, кадушки и горшки. Многое из представленного здесь я выращивала и выводила более десяти лет.
– Девять различных сортов, – с гордостью произнесла я. – На самом деле их значительно больше, но здесь представлены лучшие. Самшит для меня абсолютный фаворит среди растений. Я очень много времени уделяю также черенкам лавровишни и бирючины, но даже они не сравнятся с самшитом. Один его запах… – Я повела носом, словно в каком-то экстазе.
Элизабет всегда говорила, что мои самшиты непременно окажутся среди тех десяти вещей, что я возьму с собой на необитаемый остров. Или в закрытую психиатрическую клинику.
Эвелин осмотрелась вокруг.
– Должно быть, они стоят целое состояние.
– Да, – вздохнула я. – Некоторые оцениваются в тысячи евро… Но знаешь, сколько потребовалось лет, чтобы они доросли до таких размеров? Я теперь просто не могу с ними расстаться.
– Глупости, – ответила Эвелин. – Ты еще хуже, чем тот художник, который скорее помрет с голоду, чем продаст хоть одну из своих картин. Ведь самая главная положительная сторона этого дела состоит в том, что каждый самшит каждым своим листиком лишь умножает свою ценность, неужели это непонятно?
У меня возникло ощущение, что Эвелин и здесь пытается навязать мне свою волю. Да, правда, я сама выглядела словно кочан цветной капусты и под ногтями у меня вечно была земля, но в растениях я кое-что понимала. И в этой области Эвелин не имела никаких шансов получить надо мной превосходство.
– Хочешь посмотреть на мои кустарники?
– Конечно, – ответила Эвелин.
И хотя я вовсе не была уверена, что интерес ее был искренен, своим ответом она заработала дополнительное очко в моих глазах. Потому что ничто не радовало меня больше, чем возможность поболтать о своих растениях. Как неоднократно говорилось, именно в этом было мое миссионерское предназначение на этом свете: чем больше людей приобщится к радости садоводства, тем лучше. Эвелин терпеливо ходила за мной по оранжерее и позволяла рассказывать о каждом растении, к которому особенно лежало мое сердце. А таких здесь было немало.
– Растения, приобретенные в прошлом году, должны были обязательно перезимовать в открытом грунте, – объясняла я. – Ничего хорошего в том, чтобы впаривать клиентам непроверенные сорта, я не нахожу.
– Я не могу понять только одного: почему дело не процветает? – произнесла Эвелин, останавливаясь перед плантацией голубых маков. – Ведь в наших краях у вас нет совершенно никакой конкуренции.
– Не считая «Цветов Мюллера», – согласилась я с ней. – Но они занимаются преимущественно продажей срезанных живых цветов, комнатных растений и садовых однолетников.
Собственно, это было верно: наше положение на рынке было практически идеальным. Ближайшее подобное нашему хозяйство (насколько я знала) находилось в сорока километрах отсюда. И я не знала поблизости даже ни одной школы ландшафтного дизайна. Конечно, многие супермаркеты в городе имели садоводческие отделы, но кто поедет в город за несколькими цветочками?
– Нет, я думаю, что наш главный конкурент – это фирмы, занимающиеся почтовой рассылкой. Большинство людей здесь привыкли выписывать интересующие их растения по каталогам.
– И это процветает? – спросила Эвелин таким голосом, словно ее осенила совершенно неожиданная идея. – А ты тоже получаешь свой материал по каталогам? По закупочной цене?
– Нет, конечно, нет. Все удобрения мы получаем из одного большого хозяйства в Голландии. Оно экологически чистое. Это совершенно натуральный перегной и навоз.
– А твои растения?
– О, семена я заказываю у производителей, многие прямо из Англии. А розы, самшит и клематис вывожу из черенков, которые нахожу в других садах. Иногда в парках, лесах и так далее. Если я вижу где-нибудь что-то интересное, то стараюсь тут же это заполучить. В прежние времена я даже перелезала ради черенков через глухие заборы и стены. К счастью, сегодня есть Интернет. Там теперь можно найти все, что можно себе представить, и о семенах, и о рассаде, и о кустарниках. Даже такие запрещенные вещи, как сонный мак. Его цветы просто великолепны, но, к сожалению, разводить его нельзя, потому что можно попасть под действие закона о наркотиках.
– Правда? – протяжно спросила Эвелин.
– Да, представь себе. При этом ни единая свинья не знает, как из его семян делать опиум.
Лицо Эвелин просветлело.
– Все это намного интереснее, чем я себе представляла.
– Правда? – недоверчиво спросила я.
– Еще бы. Я получила такой заряд бодрости от одной-единственной клумбы. Как ты думаешь, я смогла бы иметь свою?
Она выглядела словно ребенок, получивший в руки на Рождество первый собственный набор химических приборов и желающий тут же зажечь маленькую горелку, чтобы начать ставить опыты. Я была рада. Садоводство – прекрасное хобби, я бы рекомендовала заниматься этим каждому. Где-то я вычитала китайскую поговорку, согласно которой человеку необходимы лишь три вещи, чтобы счастливо встретить старость. Две первые я забыла, но третьей был собственный сад.
– Конечно, ты можешь иметь свою клумбу, – сердечно сказала я. – В пятой оранжерее еще достаточно свободного места. А если тебе нужны семена, то обратись ко мне. Ноготки и вику выращивать совсем просто, и результат виден очень быстро. Или бобовые, если хочется чего-то более серьезного.
– Ах нет, спасибо, – сказала Эвелин. – Я хотела бы найти любимые растения сама. В Интернете. Это куда увлекательнее.
Я улыбнулась ей:
– Очень рада, что ты нашла в этом какой-то интерес. – Я действительно была очень рада. Я опасалась, что от длительного безделья Эвелин начнет домогаться Штефана. – Естественно, для тебя же это непривычно – так долго быть без работы.
– Да, – сказала Эвелин. – Я не привыкла сидеть сложа руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63