Так они отполировали полы-норы
в тех хатах, будто зацементировали, столько пролили пота, слез, а мо-
жет, и крови, пока возвели свои земляные хоромы, что время не порушило
их. И вот сейчас одна из этих хат перешла в наследство котенку. Было
ему там хорошо. Изба, проветренная, домостроенная, будто ждала хозяи-
на. Он мог идти направо и песню петь, налево - сказку говорить. Ночью,
высунув из норы мордашку, следить за звездами, днем - греться на солн-
це. Чем он исправно и занимался, потому что, несмотря ни на что, рос
романтиком, этому в его жизни способствовал и аромат цветущей черему-
хи, а чуть позднее белое свечение ландыша-невелички. Ландыша, что по-
садили в свое время, видимо, еще барсуки. Как свечечку себе и ему пос-
тавили.
Ландыш будил его, служил и маячком и будильником. Будильником у не-
го был и черный дятел-желна, облюбовавший ель, росшую неподалеку от
теперь уже его хаты.
Второй свой будильник - желну - котенок не очень привечал. Велико-
ват для маленького котенка этот будильник и очень уж надоедлив, хоть
из хаты сбегай.
Несмотря на свои молодые годы, котенок был уже умелым и смелым
охотником. Жизнь заставила, а голова у него варила. Начинал с малого,
о чем стыдно сегодня и вспоминать. С того, что водилось у него в избе.
Она хотя и сухая, и хорошо проветренная, и от хороших хозяев ему дос-
талась, но не без злыдней. Какая же это изба может устоять без злыд-
ней, паучков там разных, жучков и червячков?
Было свое лихо и у барсуков. И котенку довелось прилично потрудить-
ся, чтобы навести порядок в жилище, когда он немного пришел в себя.
Первой добычей и жертвой пал червяк-выползок, который свалился с по-
толка прямо на лоб ему.
"Без стука не входить", - промяучил котенок с перепугу. И с того же
перепугу накрыл выползка на земле лапкой. Выползок ловко окрутился
вокруг его лапки. Котенок же, молодой и брезгливый, стряхнул его. Чер-
вяк отполз куда-то в темень и затаился, думал, наверно, что его не ви-
дят. Но не на того напал. В каждый котиный глаз, каким бы маленьким
котенок ни был, при рождении вставляется по фонарику. Это червяк не
видал котенка, слепой ведь от рождения, а котенок видел его как на ла-
дони. Но, как говорится, голод и котятам не тетка. И будь ты трижды
романтиком, если у тебя в животе кишки играют марш, все другие музы
должны ему подчиниться. Котенок слопал червяка, только облизнулся,
познав еще одну великую истину: цветы цветут и черемуха пахнет только
сытому. И таких великих открытий впереди у него было множество.
Сирота ведь, безотцовщина, даже ни клички еще, ни имени. Все надо
познавать без подсказки и на собственной шкуре. Дорога к своему имени
была мучительной и жестокой. Котенок уже хорошо усвоил, что все спо-
собное летать вкусно и не вредно для живота. Кроме только бабочки, по-
селившейся в его хате. Ту бабочку, вообще-то, можно было съесть. Но
она летела следом за котенком от реки еще. И котенок жалел ее и забо-
тился о ней. Что же это за изба, когда ты один в ней живешь, не с кем
поговорить и поссориться тоже не с кем?
К этому стоит добавить, что котенка очень удивляла та бабочка. Он
точно и не знал, старая ли это его знакомая или новая. Бабочка не
очень давалась, чтобы ее брали в лапы и нюхали. Она залетела в его из-
бу как-то в жаркий полдень, может, спасалась от солнца, потому что ее
белые крылья по краям были словно припалены, а может, пожухли и привя-
ли, пока бабочка искала своего котенка по белу свету.
Жарким полднем она залетела в барсучью нору и уселась на прохладный
нос котенка. Он в ту пору только что пополудничал и рассказывал сам
себе сказку. Потому сразу и не проглотил то, что само просилось в рот.
А только чихнул и повел усом. Бабочка вспорхнула с носа котенка, но
недалеко. Зависла над ним и захлопала крылышками. Котенок моргал глаз-
ками, чувствовал великую любовь ко всему живому. Бабочка ему понрави-
лась. Хоть кто-то объявился, на кого можно положить глаз, кого можно
будет забавлять сказкой.
В таком же игривом настроении, только немного оголодавший, как-то
вышел он из хаты поохотиться. В самой хате все уже было съедено, как
подметено. Никто там, кроме той же бабочки, не летал и не ползал, как,
впрочем, никто не летал и не ползал и вокруг хаты. Кота уже по походке
узнавали соседи и старались приветствовать только издали. А тут появи-
лось какое-то новое существо, которое он до этого не знал. И это су-
щество нисколько не боялось его, спокойно паслось себе на лугу, на его
унаследованной от барсуков цветочной клумбе, на щемяще душной медуни-
це, к которой он когда-никогда сладко припадал, кружило над его чабре-
цом, с которого он утром собирал росу и пил и умывался.
Котенок намерен был наказать нарушителя границ его владений так,
чтобы никому неповадно было это делать. Догнать, придавить лапой, об-
ломать крылья и вдоволь поиграть, как это умеют коты всего мира. И мы-
шам это очень по нраву, потому что игры их, кота и мышей, вечные.
Мотылька должно было постигнуть уже справедливое наказание. Он как
раз зашился в чабрец, когда кот подкрался к нему и придавил лапой. Но
лапа на самом деле поднялась и опустилась, придавив пустоту. Ни в ней,
ни под ней ничего не было. Кот растерялся и припал к земле ухом. Там,
в глубине, что-то сердито гудело и ворчало и была какая-то маленькая
дырочка. Кот, не задумываясь, сунул лапу в ту дырочку. Ее сразу будто
огнем обожгло. Только кот был не из пугливых, но терпеливых. Как гово-
рят, что коту в лапы попало, то пропало.
Он выдрал из земли что-то наподобие воробьиного гнезда с множеством
каких-то маленьких в черных вельветовых рубашечках с желтыми воротни-
ками воробышков. Успел еще перетянуть лапой по тому гнезду, впутаться
в него носиком и лизнуть, попробовать нечто даже более сладкое, чем
медуница. А дальше в носу у него стало кисло. Язык от той безмерной
сладости запылал огнем, начал расти и скоро уже не вбирался в рот. Ко-
тенок еще не знал, что это такое, но, исходя из прежнего опыта, понял,
что вопросы задавать поздно, надо как можно быстрее "делать ноги". И
он сделал. Ноги опередили даже его самого. Они прожгли, прошили наск-
возь хату. Только теперь и в хате ему показалось жарко. Он вылетел из
нее рыжей бабочкой и запорхал над травой, помчался к речке. Обдувал
себя ветерком, но под хвостом припекало, словно кто-то там костерок
развел. Во рту все же было сладко.
Так он познал еще одну великую истину: не все то мед, что во рту
сладит. Не грех заглянуть и под хвост.
На сей раз, уже по собственному желанию, котенок с разбега бултых-
нулся в реку, заверещал и нырнул, потому что, каким бы быстрым на ноги
он ни был, враги его оказались быстрее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
в тех хатах, будто зацементировали, столько пролили пота, слез, а мо-
жет, и крови, пока возвели свои земляные хоромы, что время не порушило
их. И вот сейчас одна из этих хат перешла в наследство котенку. Было
ему там хорошо. Изба, проветренная, домостроенная, будто ждала хозяи-
на. Он мог идти направо и песню петь, налево - сказку говорить. Ночью,
высунув из норы мордашку, следить за звездами, днем - греться на солн-
це. Чем он исправно и занимался, потому что, несмотря ни на что, рос
романтиком, этому в его жизни способствовал и аромат цветущей черему-
хи, а чуть позднее белое свечение ландыша-невелички. Ландыша, что по-
садили в свое время, видимо, еще барсуки. Как свечечку себе и ему пос-
тавили.
Ландыш будил его, служил и маячком и будильником. Будильником у не-
го был и черный дятел-желна, облюбовавший ель, росшую неподалеку от
теперь уже его хаты.
Второй свой будильник - желну - котенок не очень привечал. Велико-
ват для маленького котенка этот будильник и очень уж надоедлив, хоть
из хаты сбегай.
Несмотря на свои молодые годы, котенок был уже умелым и смелым
охотником. Жизнь заставила, а голова у него варила. Начинал с малого,
о чем стыдно сегодня и вспоминать. С того, что водилось у него в избе.
Она хотя и сухая, и хорошо проветренная, и от хороших хозяев ему дос-
талась, но не без злыдней. Какая же это изба может устоять без злыд-
ней, паучков там разных, жучков и червячков?
Было свое лихо и у барсуков. И котенку довелось прилично потрудить-
ся, чтобы навести порядок в жилище, когда он немного пришел в себя.
Первой добычей и жертвой пал червяк-выползок, который свалился с по-
толка прямо на лоб ему.
"Без стука не входить", - промяучил котенок с перепугу. И с того же
перепугу накрыл выползка на земле лапкой. Выползок ловко окрутился
вокруг его лапки. Котенок же, молодой и брезгливый, стряхнул его. Чер-
вяк отполз куда-то в темень и затаился, думал, наверно, что его не ви-
дят. Но не на того напал. В каждый котиный глаз, каким бы маленьким
котенок ни был, при рождении вставляется по фонарику. Это червяк не
видал котенка, слепой ведь от рождения, а котенок видел его как на ла-
дони. Но, как говорится, голод и котятам не тетка. И будь ты трижды
романтиком, если у тебя в животе кишки играют марш, все другие музы
должны ему подчиниться. Котенок слопал червяка, только облизнулся,
познав еще одну великую истину: цветы цветут и черемуха пахнет только
сытому. И таких великих открытий впереди у него было множество.
Сирота ведь, безотцовщина, даже ни клички еще, ни имени. Все надо
познавать без подсказки и на собственной шкуре. Дорога к своему имени
была мучительной и жестокой. Котенок уже хорошо усвоил, что все спо-
собное летать вкусно и не вредно для живота. Кроме только бабочки, по-
селившейся в его хате. Ту бабочку, вообще-то, можно было съесть. Но
она летела следом за котенком от реки еще. И котенок жалел ее и забо-
тился о ней. Что же это за изба, когда ты один в ней живешь, не с кем
поговорить и поссориться тоже не с кем?
К этому стоит добавить, что котенка очень удивляла та бабочка. Он
точно и не знал, старая ли это его знакомая или новая. Бабочка не
очень давалась, чтобы ее брали в лапы и нюхали. Она залетела в его из-
бу как-то в жаркий полдень, может, спасалась от солнца, потому что ее
белые крылья по краям были словно припалены, а может, пожухли и привя-
ли, пока бабочка искала своего котенка по белу свету.
Жарким полднем она залетела в барсучью нору и уселась на прохладный
нос котенка. Он в ту пору только что пополудничал и рассказывал сам
себе сказку. Потому сразу и не проглотил то, что само просилось в рот.
А только чихнул и повел усом. Бабочка вспорхнула с носа котенка, но
недалеко. Зависла над ним и захлопала крылышками. Котенок моргал глаз-
ками, чувствовал великую любовь ко всему живому. Бабочка ему понрави-
лась. Хоть кто-то объявился, на кого можно положить глаз, кого можно
будет забавлять сказкой.
В таком же игривом настроении, только немного оголодавший, как-то
вышел он из хаты поохотиться. В самой хате все уже было съедено, как
подметено. Никто там, кроме той же бабочки, не летал и не ползал, как,
впрочем, никто не летал и не ползал и вокруг хаты. Кота уже по походке
узнавали соседи и старались приветствовать только издали. А тут появи-
лось какое-то новое существо, которое он до этого не знал. И это су-
щество нисколько не боялось его, спокойно паслось себе на лугу, на его
унаследованной от барсуков цветочной клумбе, на щемяще душной медуни-
це, к которой он когда-никогда сладко припадал, кружило над его чабре-
цом, с которого он утром собирал росу и пил и умывался.
Котенок намерен был наказать нарушителя границ его владений так,
чтобы никому неповадно было это делать. Догнать, придавить лапой, об-
ломать крылья и вдоволь поиграть, как это умеют коты всего мира. И мы-
шам это очень по нраву, потому что игры их, кота и мышей, вечные.
Мотылька должно было постигнуть уже справедливое наказание. Он как
раз зашился в чабрец, когда кот подкрался к нему и придавил лапой. Но
лапа на самом деле поднялась и опустилась, придавив пустоту. Ни в ней,
ни под ней ничего не было. Кот растерялся и припал к земле ухом. Там,
в глубине, что-то сердито гудело и ворчало и была какая-то маленькая
дырочка. Кот, не задумываясь, сунул лапу в ту дырочку. Ее сразу будто
огнем обожгло. Только кот был не из пугливых, но терпеливых. Как гово-
рят, что коту в лапы попало, то пропало.
Он выдрал из земли что-то наподобие воробьиного гнезда с множеством
каких-то маленьких в черных вельветовых рубашечках с желтыми воротни-
ками воробышков. Успел еще перетянуть лапой по тому гнезду, впутаться
в него носиком и лизнуть, попробовать нечто даже более сладкое, чем
медуница. А дальше в носу у него стало кисло. Язык от той безмерной
сладости запылал огнем, начал расти и скоро уже не вбирался в рот. Ко-
тенок еще не знал, что это такое, но, исходя из прежнего опыта, понял,
что вопросы задавать поздно, надо как можно быстрее "делать ноги". И
он сделал. Ноги опередили даже его самого. Они прожгли, прошили наск-
возь хату. Только теперь и в хате ему показалось жарко. Он вылетел из
нее рыжей бабочкой и запорхал над травой, помчался к речке. Обдувал
себя ветерком, но под хвостом припекало, словно кто-то там костерок
развел. Во рту все же было сладко.
Так он познал еще одну великую истину: не все то мед, что во рту
сладит. Не грех заглянуть и под хвост.
На сей раз, уже по собственному желанию, котенок с разбега бултых-
нулся в реку, заверещал и нырнул, потому что, каким бы быстрым на ноги
он ни был, враги его оказались быстрее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23