Мне
жутко и больно. И у меня печет, щемит каждый позвонок, все они сейчас
по отдельности, раздавлены, разодраны, болтаются на каких-то тоненьких
белых нитях-жилах. Кровоточат, сочатся сукровицей раскатанные колесами
машин руки.
И первое неосознанное устремление - сломя голову броситься на по-
мощь живому. Остановить, перекрыть бешеный лет автомобилей. Поднять и
вынести кошку хотя бы на обочину дороги, на тротуар, в прохладу де-
ревьев. Тогда у меня, видимо, не порушились еще перегородки в мозгу,
хотя, как стало ясно чуть позже, они уже были сдвинуты. Первое, дос-
тойное человека желание - помочь. Но уже следующее - благоразумное:
куда и как ты бросишься? Машины идут сплошным потоком. Никакого почте-
ния даже островку безопасности; наезжают и на него. И кошка крутится,
вертится меж колесами, будто вьюн на сковороде. И со мною будет как с
той же кошкой. Расплещут и вплещут в асфальт, побегут дальше, не огля-
нутся. К тому же на мне белая сорочка. Кошка, конечно, испортит сороч-
ку, окровенит.
Не думая больше, стараясь не думать, я отвожу взгляд от островка
безопасности, отворачиваюсь. Мало ли в городе под колесами машин гиб-
нет кошек и собак? Случается, и люди попадают. Вот людей как раз и на-
до жалеть, помогать им. Так уговариваю я себя, ублажаю свою совесть.
Но одна все же мысль не отпускает, свербит и сверлит голову. Я же
сельский, деревенский по натуре человек и знаю, что кошки избегают
умирать принародно. Коты и кошки - существа в высшей степени достойные
и порядочные. Когда чувствуют, что пробил их смертный час, покидают
суетный мир, дом и людей. Уходят из дома, зашиваются туда, где никто и
никогда не станет свидетелем того, как они покидают белый свет. Может,
их кто-то подбирает и уносит в мир иной, может, они сами роют себе мо-
гилу. Только никто и нигде, ни в лесу, ни в поле, не видел кошачьих
костей. Коты и кошки - это вам не люди, чьи кости и черепа разбросаны
всюду, как потаенно рождаются, так потаенно и отходят. Это святое. И я
должен исполнить великий закон природы.
Но ноги уже несут, тянут меня прочь от кошачьих страданий и зако-
нов, хотя я полностью сознаю, что в ту минуту и сам уже вне закона.
Торопливо шагаю по тротуару, несу в себе кошачий ужас и страх. И ле-
тит, летит камень, брошенный в котенка веснушчатым мальчишкой на бере-
гу речки Птичь. Летит через время и расстояния. Потому что я и есть
тот мальчишка, мои покрашенные чернилами штанишки на нем, я ведь в
свое время носил такие из кужеля на шлеечках. И они не истлели, они до
самой кончины приросли к моему телу. И котенок между небом и землей на
камышине, и кот или кошка с перебитым хребтом на окровавленном асфаль-
те столичного проспекта - все это тоже я. Потому что деревенские маль-
чишки больше котята, чем сами котята: наречено им жить - будут жить. А
нет - Богу видней, как распорядиться их жизнью и судьбой.
Вот откуда и почему я хорошо знаю сегодня, что происходило и проис-
ходит на свете с котенком. Когда нет в голове перегородок - нет грани-
цы мыслям и знанию. И у меня есть идея. Этого, правда, добра - идей -
хватает сегодня у каждого. Если бы их на хлеб намазать, мы бы только
одно и делали, что бесконечно ели и ели. И рот бы нам новый понадобил-
ся, и живот новый. Рот что небо, живот как земля.
А может, так оно уже и есть? Может, мы уже заимели такой рот и та-
кой живот, потому ненасытные? Залегли во Вселенной и, как корова жует
жвачку, пережевываем свои идейки. Потому так пусто во взболтанной на-
шей голове. Там, наверху, в космическом безграничье, мы, наверно, здо-
рово кому-то насолили, и он охотится за нами, постреливает в нас идея-
ми. Выпекает их и с пылу с жару, горячие еще, подбрасывает нам, словно
блины. А мы внизу отталкиваемся друг от друга, разбиваем лбы, чтобы
ухватить, опередить соседа. И оттого пусто не только в голове, но и в
нашем животе, одна только разлаженность организма. Что легко дается,
то легко и выходит. И этой легкостью мы загадили всю планету.
Опоганили свою матушку-Землю и теперь замахнулись на другие плане-
ты, на Вселенную. Космос нас привлекает и притягивает, мечтаем на
Млечном Пути выспаться и покуролесить, разгадать его тайны. Сколько же
это нашего хламья кружит в том космосе? Сколько дыр, скважин и проко-
лов над нашей головой? Какие только трясуны и колотуны не трясут и не
колотят нас сегодня, иных до смерти. Бесконечно длятся в космосе маг-
нитные бури, а у человека на Земле давит и жмет сердце, кружится голо-
ва, вдавливает и вкручивает его в сырую мать-землю. Среди зимы ни с
того ни с сего налетают грозы с громом и молнией. Бесконечно, словно в
лихорадке, то на одном конце Земли, то на другом возникают землетрясе-
ния. И земля утягивает, прибирает людей. Это сегодня, когда космос еще
только завлекалочка. А что будет завтра, когда мы, как татаро-монголь-
ское иго, орда под началом нового Мамая, хлынем туда?
Я опережу всех, прыгну в тот космос раньше, чем туда полетят ракеты
со специалистами. А вот внук и правнук мой хватят лиха. Останутся и
без Земли, и без космоса. Взгляните сегодня на наши города. Я не гово-
рю уже о Хойниках и Брагине, где веселой брагой жизнь пенилась и хвой-
ные леса стояли, а сегодня царствует мирный атом Чернобыля. Посмотрите
на подъезды к городу Гомелю, где на речке Сож с купеческих барж туман-
ным утром голосили кормчие: го-го, мель. Мель та вышла сегодня на бе-
рега, навсегда лег на город туман, и мне кажется, Мамай жил и живет
там вечно. Такие наворочены там рукотворные ямы и горы. Глазу страшно
делается, и за человека стыдно. Такое же будет и на Млечном Пути. И
негде будет моему правнуку приклонить голову. И кот и кошка станут
брезговать ходить по тому очеловеченному пути.
Рано, рано нам еще туда. У нас же заведенка такая - начинать со
свинарника. Превратить все в свинарник. А потом чесать затылок: что-то
не так, не тот аромат, не тот букет, и визг поросячий кругом один
только. И на всю Вселенную с того Млечного Пути разнесется поросячий
визг, и смердь, и человеческий плач. Как и на Земле, пойдет борьба за
чистоту Вселенной, в результате которой не останется знака и от самой
Вселенной. Так уже было. Так оно сегодня есть в нашем демократическом
доме. По былой привычке, вместо того чтобы строить дом, мы все еще
продолжаем строить свинарники. А люди - люди не свиньи, все стерпят,
все съедят.
У меня же идея совсем иная. Тут думать и думать, мудрствовать надо.
И я уверен, что мне не просто так даны две головы. Друг дружке помо-
гут. И кот, что прибился ко мне в благословенное для Земли мгновение,
поможет эту идейку осуществить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
жутко и больно. И у меня печет, щемит каждый позвонок, все они сейчас
по отдельности, раздавлены, разодраны, болтаются на каких-то тоненьких
белых нитях-жилах. Кровоточат, сочатся сукровицей раскатанные колесами
машин руки.
И первое неосознанное устремление - сломя голову броситься на по-
мощь живому. Остановить, перекрыть бешеный лет автомобилей. Поднять и
вынести кошку хотя бы на обочину дороги, на тротуар, в прохладу де-
ревьев. Тогда у меня, видимо, не порушились еще перегородки в мозгу,
хотя, как стало ясно чуть позже, они уже были сдвинуты. Первое, дос-
тойное человека желание - помочь. Но уже следующее - благоразумное:
куда и как ты бросишься? Машины идут сплошным потоком. Никакого почте-
ния даже островку безопасности; наезжают и на него. И кошка крутится,
вертится меж колесами, будто вьюн на сковороде. И со мною будет как с
той же кошкой. Расплещут и вплещут в асфальт, побегут дальше, не огля-
нутся. К тому же на мне белая сорочка. Кошка, конечно, испортит сороч-
ку, окровенит.
Не думая больше, стараясь не думать, я отвожу взгляд от островка
безопасности, отворачиваюсь. Мало ли в городе под колесами машин гиб-
нет кошек и собак? Случается, и люди попадают. Вот людей как раз и на-
до жалеть, помогать им. Так уговариваю я себя, ублажаю свою совесть.
Но одна все же мысль не отпускает, свербит и сверлит голову. Я же
сельский, деревенский по натуре человек и знаю, что кошки избегают
умирать принародно. Коты и кошки - существа в высшей степени достойные
и порядочные. Когда чувствуют, что пробил их смертный час, покидают
суетный мир, дом и людей. Уходят из дома, зашиваются туда, где никто и
никогда не станет свидетелем того, как они покидают белый свет. Может,
их кто-то подбирает и уносит в мир иной, может, они сами роют себе мо-
гилу. Только никто и нигде, ни в лесу, ни в поле, не видел кошачьих
костей. Коты и кошки - это вам не люди, чьи кости и черепа разбросаны
всюду, как потаенно рождаются, так потаенно и отходят. Это святое. И я
должен исполнить великий закон природы.
Но ноги уже несут, тянут меня прочь от кошачьих страданий и зако-
нов, хотя я полностью сознаю, что в ту минуту и сам уже вне закона.
Торопливо шагаю по тротуару, несу в себе кошачий ужас и страх. И ле-
тит, летит камень, брошенный в котенка веснушчатым мальчишкой на бере-
гу речки Птичь. Летит через время и расстояния. Потому что я и есть
тот мальчишка, мои покрашенные чернилами штанишки на нем, я ведь в
свое время носил такие из кужеля на шлеечках. И они не истлели, они до
самой кончины приросли к моему телу. И котенок между небом и землей на
камышине, и кот или кошка с перебитым хребтом на окровавленном асфаль-
те столичного проспекта - все это тоже я. Потому что деревенские маль-
чишки больше котята, чем сами котята: наречено им жить - будут жить. А
нет - Богу видней, как распорядиться их жизнью и судьбой.
Вот откуда и почему я хорошо знаю сегодня, что происходило и проис-
ходит на свете с котенком. Когда нет в голове перегородок - нет грани-
цы мыслям и знанию. И у меня есть идея. Этого, правда, добра - идей -
хватает сегодня у каждого. Если бы их на хлеб намазать, мы бы только
одно и делали, что бесконечно ели и ели. И рот бы нам новый понадобил-
ся, и живот новый. Рот что небо, живот как земля.
А может, так оно уже и есть? Может, мы уже заимели такой рот и та-
кой живот, потому ненасытные? Залегли во Вселенной и, как корова жует
жвачку, пережевываем свои идейки. Потому так пусто во взболтанной на-
шей голове. Там, наверху, в космическом безграничье, мы, наверно, здо-
рово кому-то насолили, и он охотится за нами, постреливает в нас идея-
ми. Выпекает их и с пылу с жару, горячие еще, подбрасывает нам, словно
блины. А мы внизу отталкиваемся друг от друга, разбиваем лбы, чтобы
ухватить, опередить соседа. И оттого пусто не только в голове, но и в
нашем животе, одна только разлаженность организма. Что легко дается,
то легко и выходит. И этой легкостью мы загадили всю планету.
Опоганили свою матушку-Землю и теперь замахнулись на другие плане-
ты, на Вселенную. Космос нас привлекает и притягивает, мечтаем на
Млечном Пути выспаться и покуролесить, разгадать его тайны. Сколько же
это нашего хламья кружит в том космосе? Сколько дыр, скважин и проко-
лов над нашей головой? Какие только трясуны и колотуны не трясут и не
колотят нас сегодня, иных до смерти. Бесконечно длятся в космосе маг-
нитные бури, а у человека на Земле давит и жмет сердце, кружится голо-
ва, вдавливает и вкручивает его в сырую мать-землю. Среди зимы ни с
того ни с сего налетают грозы с громом и молнией. Бесконечно, словно в
лихорадке, то на одном конце Земли, то на другом возникают землетрясе-
ния. И земля утягивает, прибирает людей. Это сегодня, когда космос еще
только завлекалочка. А что будет завтра, когда мы, как татаро-монголь-
ское иго, орда под началом нового Мамая, хлынем туда?
Я опережу всех, прыгну в тот космос раньше, чем туда полетят ракеты
со специалистами. А вот внук и правнук мой хватят лиха. Останутся и
без Земли, и без космоса. Взгляните сегодня на наши города. Я не гово-
рю уже о Хойниках и Брагине, где веселой брагой жизнь пенилась и хвой-
ные леса стояли, а сегодня царствует мирный атом Чернобыля. Посмотрите
на подъезды к городу Гомелю, где на речке Сож с купеческих барж туман-
ным утром голосили кормчие: го-го, мель. Мель та вышла сегодня на бе-
рега, навсегда лег на город туман, и мне кажется, Мамай жил и живет
там вечно. Такие наворочены там рукотворные ямы и горы. Глазу страшно
делается, и за человека стыдно. Такое же будет и на Млечном Пути. И
негде будет моему правнуку приклонить голову. И кот и кошка станут
брезговать ходить по тому очеловеченному пути.
Рано, рано нам еще туда. У нас же заведенка такая - начинать со
свинарника. Превратить все в свинарник. А потом чесать затылок: что-то
не так, не тот аромат, не тот букет, и визг поросячий кругом один
только. И на всю Вселенную с того Млечного Пути разнесется поросячий
визг, и смердь, и человеческий плач. Как и на Земле, пойдет борьба за
чистоту Вселенной, в результате которой не останется знака и от самой
Вселенной. Так уже было. Так оно сегодня есть в нашем демократическом
доме. По былой привычке, вместо того чтобы строить дом, мы все еще
продолжаем строить свинарники. А люди - люди не свиньи, все стерпят,
все съедят.
У меня же идея совсем иная. Тут думать и думать, мудрствовать надо.
И я уверен, что мне не просто так даны две головы. Друг дружке помо-
гут. И кот, что прибился ко мне в благословенное для Земли мгновение,
поможет эту идейку осуществить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23