! Или, может, это я посоветовал эрцгерцогу Фердинанду совершить
автомобильную прогулку в Сараево?!
Чтобы заработать деньги на мелкие расходы, он давал уроки немецкого и
какое-то время исполнял обязанности Почетного консула Федеративной
Республики Германии в северо-западной части Англии.
История: Первая мировая война
«Одну минуточку: вы только-только хотели разобраться с ablativus
absolutus, как кто-то входит в класс и объявляет: быстро собирайте книги и
отправляйтесь в чужую страну, там вас должны убить».
Давай, давай!
Особо ревностно дед заботился о том, чтобы внушить мне: вся тварь на
земле ведет борьбу за выживание. Эти уроки и в подметки не годились его
урокам немецкого. Глупейший из дедовых уроков: как-то раз, заползая в
кровать, я обнаружил там живого аллигатора (правда, молодого), свернувшегося
клубочком под одеялом. Насколько я помню, у меня оказалась вполне здоровая
реакция: чучело земноводного я хотел сохранить на память.
Самый же раздражающий из уроков заключался в том, что он грубо
растолкал меня среди ночи, выволок на крыльцо, окатил холодной водой из
ведра и, порекомендовав «учиться выживанию», захлопнул входную
дверь. На улице стоял декабрь. Однако прежде чем я получил возможность
перейти от теории к практике, вмешался отец. После этого случая
педагогическое влияние дедушки резко пошло на убыль, хотя он и сделал
попытку взять реванш во время поездки в Шотландию. Когда поезд остановился в
Карлайле, дед, сунув мне в ладонь полкроны, попросил сгонять в вокзальный
буфет и принести ему кофе: «До отхода поезда успеешь». Иначе
говоря, я был изблеван во тьму карлайлского вокзала, оставлен без поддержки
и все, на что мог рассчитывать, — на свой девятилетний опыт постижения
реальности сущего. В Карлайле мне довелось впервые свести близкое знакомство
с полицией. Тогда ее представители оказались очень добры ко мне.
Дедушкины представления о мире
Религия — одно упоминание о ней заставляло деда корчиться от смеха.
Смех разбирал его всякий раз, как он видел священника. Окопы повыбили из
деда трепет перед божественными материями. Религия? Претенциозное кривляние!
«Взыскуете загробного забвения по первому классу, отец? — мог он грубо
окликнуть какого-нибудь священника, по недомыслию оказавшегося рядом с ним.
— Провести вечность во втором или третьем классе — слишком для вас
унизительно?» Дед любил травить служителей церкви и другим вопросом:
«Отец, я тут обнаружил, что меня преследует мысль, будто я — сын
Божий. Не сочтите за труд ответить: я и впрямь удостоился божественности или
просто сбрендил?»
Еще дед отличался удивительным пиететом по отношению к идеям: «Во
имя идеи тысячи здоровых молодых людей готовы карабкаться наверх из окопа -
словно гигантская сороконожка».
Что касается моих родителей, они были людьми необыкновенно серыми.
Возможно, виной тому — избыток эксцентричности в предыдущем поколении и
серость моих родителей — лишь долг, выплаченный отклонением норме, что-то
вроде наносов почвы над поистине драгоценными древними ископаемыми. Отец был
из породы людей, всегда рассказывающих один и тот же анекдот. Анекдот этот
приключился с ним на войне: он тогда служил техником на аэродроме. Готовил
машины к полету, когда вдруг объявили воздушную тревогу.
О пользе жира
Отец пользовался той особой любовью и привязанностью сослуживцев,
которая обеспечена в армии человеку, склонному к ожирению. Когда раздалась
сирена, все, кто работал на поле, что было мочи припустили в убежище,
оставив отца трусить позади, захлебываясь пылью и насмешками вроде:
«Эй, хряк, нам-то чуток шрапнели оставь». Они уже давно были в
безопасности: нырнули в блиндаж и поджидали, когда туда дотрюхает отец, а
тут стокилограммовая бомба — и ровно им на голову. Родственники получили по
пакету земли.
Власть порока
Немецкому меня учил дед и добился того, что я знал язык в совершенстве.
Родители мои и фразы не сказали между собой по-немецки, но меня дед легко
приучил держаться с немецким на короткой ноге, подсовывая мне в качестве
учебных пособий не только Zitatenschatz [Сборник афоризмов (нем.)], но и
многочисленные тома весьма и весьма фривольного содержания, резонно
рассудив, что, когда эрудиция паразитирует на слабостях человеческих, обе
стороны остаются в выигрыше. К моим услугам были все служители немецкой
словесности, за исключением Шиллера и Гельдерлина. Этих двух он мне
строго-настрого запретил касаться. «Что ты станешь делать, если тебя
бросят в немецкий лагерь для военнопленных?! Лучше не рисковать».
Дед сводит счеты с Германией
Каждый год во время моих каникул мы ездили на две недели в Германию.
При этом дед старательно избегал дважды ездить в одно и то же место -
исключение делалось только для совсем уж больших городов. Дело в том, что
всюду на немецкой земле он оставлял о себе воистину незабываемые
воспоминания. Паромом он добирался до Ганновера, где обязательно посещал
некий зоомагазин, выполнявший весьма специфичные дедовы заказы.
Когда-то дед напрямую ввозил из Англии необходимые ему принадлежности
(дохлых тараканов и крыс, специальным образом упакованных), покуда однажды
таможенник не попросил его открыть чемодан и не ужаснулся, обнаружив
незадекларированную партию грызунов, запрещенных к ввозу в страну.
Полуразложившихся тварей дед разбрасывал тайком в гостиницах, ресторанах,
приемных дантистов, больницах, городских концертных залах — тем самым
провоцируя беспорядки, подрывая дух немцев и нередко добиваясь снижения
сумм, проставленных в счете за обслуживание.
Дедов арсенал
1. Жестокость в общении с официантками: заказать стейк, а когда заказ
принесут, сделать вид, что заказывал судака.
2. Навык подделки документов, которым дед овладел за годы войны,
проведенные в концентрационном лагере, активно использовался им при записи в
многочисленные библиотеки, чьи полки он методично освобождал от сочинений
Гельдерлина и Шиллера. Также он сочинял от имени немецких чинуш или
политиканов письма, провозглашающие отказ от политики разоружения и
подготовку к новой войне, и отправлял эти письма в английские газеты.
3. «Скажу вам по секрету — у вас честное лицо...» Его дару
мистификации можно было позавидовать. Весь год накануне очередного
путешествия он разрабатывал План. В результате население целых деревень
бросалось перекапывать окрестные поля в поисках несуществующих слитков
золота, которые, как уверял дед, были спрятаны там во время войны. Лучшей из
разработок такого рода дед считал ту, что привела к аресту в подвале только
что выстроенной больницы двух бывших пилотов дирижабля, вооруженных
отбойными молотками и методично вскрывающих фундамент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
автомобильную прогулку в Сараево?!
Чтобы заработать деньги на мелкие расходы, он давал уроки немецкого и
какое-то время исполнял обязанности Почетного консула Федеративной
Республики Германии в северо-западной части Англии.
История: Первая мировая война
«Одну минуточку: вы только-только хотели разобраться с ablativus
absolutus, как кто-то входит в класс и объявляет: быстро собирайте книги и
отправляйтесь в чужую страну, там вас должны убить».
Давай, давай!
Особо ревностно дед заботился о том, чтобы внушить мне: вся тварь на
земле ведет борьбу за выживание. Эти уроки и в подметки не годились его
урокам немецкого. Глупейший из дедовых уроков: как-то раз, заползая в
кровать, я обнаружил там живого аллигатора (правда, молодого), свернувшегося
клубочком под одеялом. Насколько я помню, у меня оказалась вполне здоровая
реакция: чучело земноводного я хотел сохранить на память.
Самый же раздражающий из уроков заключался в том, что он грубо
растолкал меня среди ночи, выволок на крыльцо, окатил холодной водой из
ведра и, порекомендовав «учиться выживанию», захлопнул входную
дверь. На улице стоял декабрь. Однако прежде чем я получил возможность
перейти от теории к практике, вмешался отец. После этого случая
педагогическое влияние дедушки резко пошло на убыль, хотя он и сделал
попытку взять реванш во время поездки в Шотландию. Когда поезд остановился в
Карлайле, дед, сунув мне в ладонь полкроны, попросил сгонять в вокзальный
буфет и принести ему кофе: «До отхода поезда успеешь». Иначе
говоря, я был изблеван во тьму карлайлского вокзала, оставлен без поддержки
и все, на что мог рассчитывать, — на свой девятилетний опыт постижения
реальности сущего. В Карлайле мне довелось впервые свести близкое знакомство
с полицией. Тогда ее представители оказались очень добры ко мне.
Дедушкины представления о мире
Религия — одно упоминание о ней заставляло деда корчиться от смеха.
Смех разбирал его всякий раз, как он видел священника. Окопы повыбили из
деда трепет перед божественными материями. Религия? Претенциозное кривляние!
«Взыскуете загробного забвения по первому классу, отец? — мог он грубо
окликнуть какого-нибудь священника, по недомыслию оказавшегося рядом с ним.
— Провести вечность во втором или третьем классе — слишком для вас
унизительно?» Дед любил травить служителей церкви и другим вопросом:
«Отец, я тут обнаружил, что меня преследует мысль, будто я — сын
Божий. Не сочтите за труд ответить: я и впрямь удостоился божественности или
просто сбрендил?»
Еще дед отличался удивительным пиететом по отношению к идеям: «Во
имя идеи тысячи здоровых молодых людей готовы карабкаться наверх из окопа -
словно гигантская сороконожка».
Что касается моих родителей, они были людьми необыкновенно серыми.
Возможно, виной тому — избыток эксцентричности в предыдущем поколении и
серость моих родителей — лишь долг, выплаченный отклонением норме, что-то
вроде наносов почвы над поистине драгоценными древними ископаемыми. Отец был
из породы людей, всегда рассказывающих один и тот же анекдот. Анекдот этот
приключился с ним на войне: он тогда служил техником на аэродроме. Готовил
машины к полету, когда вдруг объявили воздушную тревогу.
О пользе жира
Отец пользовался той особой любовью и привязанностью сослуживцев,
которая обеспечена в армии человеку, склонному к ожирению. Когда раздалась
сирена, все, кто работал на поле, что было мочи припустили в убежище,
оставив отца трусить позади, захлебываясь пылью и насмешками вроде:
«Эй, хряк, нам-то чуток шрапнели оставь». Они уже давно были в
безопасности: нырнули в блиндаж и поджидали, когда туда дотрюхает отец, а
тут стокилограммовая бомба — и ровно им на голову. Родственники получили по
пакету земли.
Власть порока
Немецкому меня учил дед и добился того, что я знал язык в совершенстве.
Родители мои и фразы не сказали между собой по-немецки, но меня дед легко
приучил держаться с немецким на короткой ноге, подсовывая мне в качестве
учебных пособий не только Zitatenschatz [Сборник афоризмов (нем.)], но и
многочисленные тома весьма и весьма фривольного содержания, резонно
рассудив, что, когда эрудиция паразитирует на слабостях человеческих, обе
стороны остаются в выигрыше. К моим услугам были все служители немецкой
словесности, за исключением Шиллера и Гельдерлина. Этих двух он мне
строго-настрого запретил касаться. «Что ты станешь делать, если тебя
бросят в немецкий лагерь для военнопленных?! Лучше не рисковать».
Дед сводит счеты с Германией
Каждый год во время моих каникул мы ездили на две недели в Германию.
При этом дед старательно избегал дважды ездить в одно и то же место -
исключение делалось только для совсем уж больших городов. Дело в том, что
всюду на немецкой земле он оставлял о себе воистину незабываемые
воспоминания. Паромом он добирался до Ганновера, где обязательно посещал
некий зоомагазин, выполнявший весьма специфичные дедовы заказы.
Когда-то дед напрямую ввозил из Англии необходимые ему принадлежности
(дохлых тараканов и крыс, специальным образом упакованных), покуда однажды
таможенник не попросил его открыть чемодан и не ужаснулся, обнаружив
незадекларированную партию грызунов, запрещенных к ввозу в страну.
Полуразложившихся тварей дед разбрасывал тайком в гостиницах, ресторанах,
приемных дантистов, больницах, городских концертных залах — тем самым
провоцируя беспорядки, подрывая дух немцев и нередко добиваясь снижения
сумм, проставленных в счете за обслуживание.
Дедов арсенал
1. Жестокость в общении с официантками: заказать стейк, а когда заказ
принесут, сделать вид, что заказывал судака.
2. Навык подделки документов, которым дед овладел за годы войны,
проведенные в концентрационном лагере, активно использовался им при записи в
многочисленные библиотеки, чьи полки он методично освобождал от сочинений
Гельдерлина и Шиллера. Также он сочинял от имени немецких чинуш или
политиканов письма, провозглашающие отказ от политики разоружения и
подготовку к новой войне, и отправлял эти письма в английские газеты.
3. «Скажу вам по секрету — у вас честное лицо...» Его дару
мистификации можно было позавидовать. Весь год накануне очередного
путешествия он разрабатывал План. В результате население целых деревень
бросалось перекапывать окрестные поля в поисках несуществующих слитков
золота, которые, как уверял дед, были спрятаны там во время войны. Лучшей из
разработок такого рода дед считал ту, что привела к аресту в подвале только
что выстроенной больницы двух бывших пилотов дирижабля, вооруженных
отбойными молотками и методично вскрывающих фундамент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106