Что с того, отличаем мы все оттенки в аромате этого варева или нет? Подозреваю, кстати, что в собственном соку мы варимся куда чаще, чем принято считать. В одну реку нельзя войти дважды? Мы до конца наших дней обречены полоскаться во все той же грязной ванне!
Беспризорный образ
Мы бредем по колено в вопросах и ответах, как в болоте. Вопросы, ответы, ответы, вопросы. Они уже затопили весь мир. Их слишком много. Так много, что если вам удалось выступить в роли сводни и отправить парочку-другую миловаться всласть где-нибудь подальше отсюда, это уже достижение. И — до горечи муторная работа.
Все еще Монпелье
Утро не задалось. Козий сыр, заставлявший Юбера клокотать от негодования и вызывавший во мне сладостное предвкушение завтрака, пошел псу под хвост — вернее, под хвосты изрядно потрудившихся над ним крыс. Юберова берлога находилась в старой части города. Тронутые благородной, как патина, плесенью обои, узор которых перемежался инкрустациями ржавчины, явно были свидетелями жизни и смерти не одного поколения. Безрадостной жизни и бесславной смерти в обнимку с нищетой. Один вид этих обоев наводил уныние, которое не способны вызвать даже голые стены.
Юбер все пытался завести разговор о философии — совсем как мои студенты. И почти как в годы моего преподавания, я менее всего был расположен говорить на эти темы.
Еще он пытался подвигнуть меня на новое дело.
— Надо поддержать репутацию. Неуловимые налетчики за работой...
Я вяло думал: (x) стоит ли протестовать, (y) как бы позавтракать, (z) чего ради заставлять Юбера терять время, убеждая меня.
Похоже, ограбление банков вызывает привыкание.
Можно было, конечно, отойти от дома чуть подальше, но стрелки часов близились к одиннадцати, мысль о том, чтобы заняться поисками банка потучнее, посягая тем самым на привычное время завтрака, была мне отвратительна, а на углу располагалось местное отделение какой-то финансовой империи.
— И каким философским методом мы воспользуемся? — не унимался Юбер.
— Ты это всерьез? — вырвалось у меня, когда я увидел, что он извлекает из кармана блокнот. Я прикинул: до банка оставалось метров десять. Какие же знания успею я передать ему за это время? — Хорошо. Обратимся к школе, отстаивающей преимущества здравого смысла. К этой недооцененной по достоинству плеяде мыслителей. Их просто-напросто обшипели. То, что они делали, могло на корню подорвать дело их конкурентов. Так вот: Джон Локк, 1632-1704. Он умел это, как никто. Назовем работу Томаса Рида «Исследование человеческого разума на принципах здравого смысла». Ее логику один в один воспроизвел Мендельсон в разделе «Солидарность» в своих «Утренних часах...». Право, я мог бы развивать эту тему и дальше... Но здравый смысл велит войти в банк с пистолетом повнушительнее — и забрать деньги.
О совершении правильных ошибок
Случившееся во время второго ограбления менее всего укладывается в рамки здравого смысла.
В банке нас поджидала небольшая очередь. Мы уже подходили к окошку, когда какой-то мужчина нагло втиснулся перед нами:
— Простите, я спешу.
Менее всего это напоминало извинение или даже намек на извинение; новоявленный клиент отвернулся столь стремительно, что по сравнению с этим любая грубость показалась бы заискивающей лестью.
— Куда? — возмутился Юбер, хватая этого типа за рукав.
Мужчина отличался на редкость внушительными габаритами. В нем с лихвой хватило бы материала на двух Юберов и осталось бы еще, чтобы в придачу слепить Юбера в возрасте восьми лет. Мужчина взглянул на Юбера сверху вниз. Не только физически сверху вниз, но — морально. Одет он был в превосходный костюм, за километр выдававший принадлежность своего владельца к высоким финансовым сферам, тогда как наряд Юбера просто кричал о детстве, проведенном в работном доме.
— Повторяю: я спешу, — прорычал он, глядя на Юбера с таким отвращением, словно у того из ноздрей выглядывали скорпионы, и, обращаясь к старой ведьме, сидевшей в окошке, произнес: — Я пришел за долларами, мадам Робер.
— Разрешите вам кое-что показать, — произнес мой напарник.
Влезший без очереди бугай все еще пытался стряхнуть со своего рукава его пальцы, словно то были дождевые капельки. Юбер стоял спокойно, тогда как ухваченный им за рукав жлоб раздражался все больше. Это было похоже на современный танец (в постановке одной из тех трупп, что обманом выкачивают деньги из общественных фондов — без всякого риска угодить из-за этого за решетку). Было нечто весьма забавное в том, как бугай грозился вызвать полицию, когда Юбер, резко ткнув его коленом в пах, заставил эту гору мяса сложиться пополам, словно садовый шезлонг.
— Разрешите мне кое-что вам показать, — повторил Юбер, доставая пистолет. — Видишь эту штуку? У тебя такая есть? Нет? Тогда тебе сегодня не повезло.
Мы забрали у него доллары и костюм.
— Вы когда нажали кнопку тревоги? — приступил Юбер к опросу мымры в окошке, которую трясло так, словно она проглотила будильник. — Да не тряситесь вы, я просто хочу засечь время, когда же явится полиция.
Мы не спеша выбрались наружу — налетчики, гордые своей принадлежностью к Аристотелевой школе, грабители, излучающие благорасположение к окружающей нас действительности. Срезав путь и пройдя через двор жилого дома, мы стали ждать, когда же раздастся полицейская сирена.
— Десять минут! — воскликнул Юбер. — Безобразие! Черт-те что! Все-таки недаром я отказываюсь платить налоги!
Юбер отправился за очередными покупками, я же — звонить Жослин.
Научились ли вы чему-нибудь в этой жизни?
Среди немногочисленных полезных данных, которые мне удалось собрать за время моего пребывания в заточении в теле Эдди Гроббса — любая женщина, даже если у нее взгляд, от которого тысяча мужчин кончает на раз, не может устоять перед: (w) цветами, (x) приглашениями в роскошный ресторан, (y) игрой в я-зацелую-тебя-до-смерти, (z) телефонными звонками, спровоцированными страстью.
Все еще Монпелье
Причастившись домашней кухни, я вернулся домой на следующий день. Размышления мои вращались вокруг того, сколь много супружеских пар двадцать первого века лишь личный кулинарный опыт удерживает от развода.
Юпп настойчиво рекомендовал мне попробовать овечьего сыра, который он приобрел взамен погибшего. Открыв дверцу холодильника, я обнаружил крысу, занятую поеданием нового Юберова приобретения. Мое общение с грызунами, как и вообще с теми, к кому прилип ярлык паразитов, весьма и весьма ограниченно. Но, коль речь идет о паразитах, мне приходилось иметь дело с таким подвидом, как начальники. Отвратительные твари, возомнившие себя надзирателями за всякой Божьей тварью. Только и делают, что, как Адам, направо и налево раздают клички, всему приклеивают ярлыки да строчат приказы, которые потом спускают по инстанциям — якобы затем, чтобы указать всем и каждому дорогу к неведомому нам благу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Беспризорный образ
Мы бредем по колено в вопросах и ответах, как в болоте. Вопросы, ответы, ответы, вопросы. Они уже затопили весь мир. Их слишком много. Так много, что если вам удалось выступить в роли сводни и отправить парочку-другую миловаться всласть где-нибудь подальше отсюда, это уже достижение. И — до горечи муторная работа.
Все еще Монпелье
Утро не задалось. Козий сыр, заставлявший Юбера клокотать от негодования и вызывавший во мне сладостное предвкушение завтрака, пошел псу под хвост — вернее, под хвосты изрядно потрудившихся над ним крыс. Юберова берлога находилась в старой части города. Тронутые благородной, как патина, плесенью обои, узор которых перемежался инкрустациями ржавчины, явно были свидетелями жизни и смерти не одного поколения. Безрадостной жизни и бесславной смерти в обнимку с нищетой. Один вид этих обоев наводил уныние, которое не способны вызвать даже голые стены.
Юбер все пытался завести разговор о философии — совсем как мои студенты. И почти как в годы моего преподавания, я менее всего был расположен говорить на эти темы.
Еще он пытался подвигнуть меня на новое дело.
— Надо поддержать репутацию. Неуловимые налетчики за работой...
Я вяло думал: (x) стоит ли протестовать, (y) как бы позавтракать, (z) чего ради заставлять Юбера терять время, убеждая меня.
Похоже, ограбление банков вызывает привыкание.
Можно было, конечно, отойти от дома чуть подальше, но стрелки часов близились к одиннадцати, мысль о том, чтобы заняться поисками банка потучнее, посягая тем самым на привычное время завтрака, была мне отвратительна, а на углу располагалось местное отделение какой-то финансовой империи.
— И каким философским методом мы воспользуемся? — не унимался Юбер.
— Ты это всерьез? — вырвалось у меня, когда я увидел, что он извлекает из кармана блокнот. Я прикинул: до банка оставалось метров десять. Какие же знания успею я передать ему за это время? — Хорошо. Обратимся к школе, отстаивающей преимущества здравого смысла. К этой недооцененной по достоинству плеяде мыслителей. Их просто-напросто обшипели. То, что они делали, могло на корню подорвать дело их конкурентов. Так вот: Джон Локк, 1632-1704. Он умел это, как никто. Назовем работу Томаса Рида «Исследование человеческого разума на принципах здравого смысла». Ее логику один в один воспроизвел Мендельсон в разделе «Солидарность» в своих «Утренних часах...». Право, я мог бы развивать эту тему и дальше... Но здравый смысл велит войти в банк с пистолетом повнушительнее — и забрать деньги.
О совершении правильных ошибок
Случившееся во время второго ограбления менее всего укладывается в рамки здравого смысла.
В банке нас поджидала небольшая очередь. Мы уже подходили к окошку, когда какой-то мужчина нагло втиснулся перед нами:
— Простите, я спешу.
Менее всего это напоминало извинение или даже намек на извинение; новоявленный клиент отвернулся столь стремительно, что по сравнению с этим любая грубость показалась бы заискивающей лестью.
— Куда? — возмутился Юбер, хватая этого типа за рукав.
Мужчина отличался на редкость внушительными габаритами. В нем с лихвой хватило бы материала на двух Юберов и осталось бы еще, чтобы в придачу слепить Юбера в возрасте восьми лет. Мужчина взглянул на Юбера сверху вниз. Не только физически сверху вниз, но — морально. Одет он был в превосходный костюм, за километр выдававший принадлежность своего владельца к высоким финансовым сферам, тогда как наряд Юбера просто кричал о детстве, проведенном в работном доме.
— Повторяю: я спешу, — прорычал он, глядя на Юбера с таким отвращением, словно у того из ноздрей выглядывали скорпионы, и, обращаясь к старой ведьме, сидевшей в окошке, произнес: — Я пришел за долларами, мадам Робер.
— Разрешите вам кое-что показать, — произнес мой напарник.
Влезший без очереди бугай все еще пытался стряхнуть со своего рукава его пальцы, словно то были дождевые капельки. Юбер стоял спокойно, тогда как ухваченный им за рукав жлоб раздражался все больше. Это было похоже на современный танец (в постановке одной из тех трупп, что обманом выкачивают деньги из общественных фондов — без всякого риска угодить из-за этого за решетку). Было нечто весьма забавное в том, как бугай грозился вызвать полицию, когда Юбер, резко ткнув его коленом в пах, заставил эту гору мяса сложиться пополам, словно садовый шезлонг.
— Разрешите мне кое-что вам показать, — повторил Юбер, доставая пистолет. — Видишь эту штуку? У тебя такая есть? Нет? Тогда тебе сегодня не повезло.
Мы забрали у него доллары и костюм.
— Вы когда нажали кнопку тревоги? — приступил Юбер к опросу мымры в окошке, которую трясло так, словно она проглотила будильник. — Да не тряситесь вы, я просто хочу засечь время, когда же явится полиция.
Мы не спеша выбрались наружу — налетчики, гордые своей принадлежностью к Аристотелевой школе, грабители, излучающие благорасположение к окружающей нас действительности. Срезав путь и пройдя через двор жилого дома, мы стали ждать, когда же раздастся полицейская сирена.
— Десять минут! — воскликнул Юбер. — Безобразие! Черт-те что! Все-таки недаром я отказываюсь платить налоги!
Юбер отправился за очередными покупками, я же — звонить Жослин.
Научились ли вы чему-нибудь в этой жизни?
Среди немногочисленных полезных данных, которые мне удалось собрать за время моего пребывания в заточении в теле Эдди Гроббса — любая женщина, даже если у нее взгляд, от которого тысяча мужчин кончает на раз, не может устоять перед: (w) цветами, (x) приглашениями в роскошный ресторан, (y) игрой в я-зацелую-тебя-до-смерти, (z) телефонными звонками, спровоцированными страстью.
Все еще Монпелье
Причастившись домашней кухни, я вернулся домой на следующий день. Размышления мои вращались вокруг того, сколь много супружеских пар двадцать первого века лишь личный кулинарный опыт удерживает от развода.
Юпп настойчиво рекомендовал мне попробовать овечьего сыра, который он приобрел взамен погибшего. Открыв дверцу холодильника, я обнаружил крысу, занятую поеданием нового Юберова приобретения. Мое общение с грызунами, как и вообще с теми, к кому прилип ярлык паразитов, весьма и весьма ограниченно. Но, коль речь идет о паразитах, мне приходилось иметь дело с таким подвидом, как начальники. Отвратительные твари, возомнившие себя надзирателями за всякой Божьей тварью. Только и делают, что, как Адам, направо и налево раздают клички, всему приклеивают ярлыки да строчат приказы, которые потом спускают по инстанциям — якобы затем, чтобы указать всем и каждому дорогу к неведомому нам благу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106