Я тужился, что было сил, напрягая все мускулы воли — лишь бы помочь
этой идее родиться в мир. Еще я зациклился на мысли, что главное — не дать
Корсиканцу отвлечься, но, как всегда бывает, когда нужно говорить без
умолку, я мог выдавить из себя только какие-то нечленораздельные звуки.
Единственная фраза, крутившаяся у меня на языке, была: «Ну что, теперь
ты главный говнюк в этой стране?»
— Ну что, — произнес Юбер, — ты теперь главный говнюк в стране?
Я видел: Жослин вышла из машины и шла к нам, но слишком большое
расстояние отделяло ее от Корсиканца, чтобы «укладочка»
мелькнула в «Указателе слов» к нашей с Юппом биографии.
Удача
Не сказал бы, что удача обходит нас стороной. Вовсе нет — просто мы не
умеем поймать ее за хвост.
Вмешательство Жослин не понадобилось. Мы-то было подумали, что ярость
Корсиканца отбушевала и, сделав в воздухе ручкой, отлетела прочь, оставив
комиссара Версини в том игривом настроении, которое бывает у палача перед
казнью. Не тут-то было. Новый приступ гнева смешал Корсиканцу все карты. Не
удержись он и нажми на спусковой крючок — все было бы иначе. Но комиссар не
мог отказать себе в удовольствии произнести что-то вроде надгробного слова.
Только вот душившее комиссара бешенство мешало ему говорить. С тем же
успехом можно пытаться упросить протиснуться через угольное ушко
взбесившуюся зебру, страдающую от ожирения. Корсиканцу не суждено было
поставить многозначительное свинцовое многоточие в конце нашей с Юппом
биографии, потому как...
Он лишь булькнул что-то невнятное — и, разом утратив всю свою
элегантность, грохнулся ниц, облапив оставшуюся к тому равнодушной землю.
— Ну, я же говорил: мы неуязвимы, — пожал плечами Юпп, тыкая носком
ботинка безвольное Корсиканцево тело, распластавшееся у наших ног. В голосе
напарника не было и намека на удивление. — Судьба даже пеленки нам стирать
готова.
Комиссар полиции, грохнувшийся в обморок, — была в этом какая-то
нелепость. Сердечный приступ? Эпилепсия? Присмотревшись, мы обнаружили, что
Версини все же дышит. Как младенец. Юпп был даже разочарован — он-то уже
готов был выступить в роли спасителя Корсиканца, прильнув к устам бедняги с
«поцелуем жизни».
Вывалившаяся из ресторана супружеская пара предложила помощь. «Не
надо, сейчас все будет в порядке», — пообещал доброхотам Юпп. Жослин,
ворчливо оправдываясь — у нее спустили два колеса, — направилась к дверям
ресторана, чтобы ее образ не потревожил, паче чаяния, и без того
подвергшееся стрессу сознание комиссара Версини, которого мы, подхватив под
мышки, волоком тащили к нашей машине. Наконец, погрузившись, мы тронулись в
путь.
Искры, плясавшие в глазах Юппа, погасли. На всякий случай мы сковали
Версини его же наручниками, причем Юпп вздохнул: жаль, мы вышли из игры, а
то бы пойти на дело с револьвером месье комиссара — этот жест оценили бы по
достоинству. «А было бы здорово: раздеть копа, написать у него на
спине какую-нибудь убойную цитатку по-гречески и выбросить из машины у
дверей полицейского участка». Однако даже по голосу Юппа было слышно,
что он вовсе не собирается приводить эту идею в исполнение.
Вместо этого он обнял Версини: потрясенный нарисованной картиной, тот
совсем забился в угол. «Прости, — покаялся Юпп. — Не хотел тебя
обижать. Чем бы мы без тебя были? Ты у нас — третий в команде. Хочешь,
подарочек тебе купим?»
Юпп настоял, чтобы я ехал к морю. Версини, судя по его виду, напрягся,
но особо не дергался: поди, рассудил про себя, что, желай мы его прикончить,
комиссарский прах уже давно валялся бы в пыли где-нибудь подле злосчастного
ресторана, а так — какую бы подлянку мы ни замыслили, это уже не скажется на
его будущей карьере зоотехника, продавца газет или что там еще может ему
светить в будущем. Я не стал спрашивать Юппа, что у него на уме, в данный
момент мое дело было просто крутить баранку, а шестеренки судьбы — они
крутились сами по себе.
Мы остановились и пешком отправились куда-то во тьму. Оказалось, что мы
находимся на скалистом обрыве, и похоже, судьба готова была и дальше нам
попустительствовать: мы так и не сорвались в пропасть, хотя наш игривый
флирт ножкой с мокрыми булыжниками во тьме вполне мог к тому привести.
— Мы до вас доберемся, — процедил Версини, впрочем, чисто механически.
Похоже, он просто был сейчас не в состоянии найти более оригинальную тему
для беседы. По-своему, в его словах была доля истины: рано или поздно ты
оказываешься в ловушке — если только не приготовил себе посадочную площадку
где-нибудь в джунглях или если твоей порочности не хватило на то, чтобы
встать у кормила власти и самому править страной.
— Да? — заинтересовался Юпп. — Интересно, чем же тогда объяснить, что
мы — на свободе?
— Вам везет. Только и всего.
Юпп расстегнул на Версини наручники. Убей бог, я не мог взять в толк,
чего он хочет добиться; в любом случае на данный момент я не склонен был
разделять его задвиг на проблемах законности и порядка: мне хотелось в
кровать — и чтобы меня не тревожила полиция с ее дурацкой манерой устраивать
по утрам облавы.
— Мне кажется или ты и впрямь хочешь меня ударить? — поинтересовался
Юпп, окидывая Версини оценивающим взглядом.
Версини лишь пожал плечами в ответ — очевидно, выражая согласие.
— Ну, если это так много для тебя значит... — вздохнул Юбер. — Можешь
ударить первым, я разрешаю. Драка один на один, а? Профессор вмешиваться не
будет, обещаю. — И Юпп, картинным жестом отбросив в сторону оружие,
характерным движением — его очень любят крутые парни в барах — поманил
Версини поближе. Я задумался, действительно ли Юпп хотел, чтобы я не
вмешивался: напарник мой был все же не в лучшей форме.
Правда, то же самое можно было сказать и о Версини. Комиссар провел
свинг, целя в то место, где, как он полагал, должен был находиться Юпп и его
кадык, однако Юпп успел позаботиться о том, чтобы оказаться вне пределов
досягаемости. Попросту увернулся. А затем — слишком быстро для того, чтобы я
увидел, но не настолько быстро, чтобы я не слышал — Юпп резко внедрил свое
колено в ту область Комиссарова тела, где была сосредоточена вся его
способность любить ближнего, тогда как локоть моего друга с маху вошел в
ретроринальную фасцию Версини.
— Н-да, драка — не твое призвание, — подытожил Юпп, глядя, как Версини
корчится у его ног. — При всем том, мы еще не обсудили эту твою идею, будто
у тебя есть право нас арестовать. Вопрос, который я задам: а почему я должен
позволить себя арестовать? Если тебе удастся доказать, что этот тезис
истинен, клянусь, я с радостью отправлюсь в кутузку! С радостью.
Версини все еще напоминал символ квадратного корня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106