– Вы совершенно ясно сказали о том, что думаете, что я думаю, не так ли?
Некоторое время спустя она тихо сказала:
– Мне очень жаль. Думаю, то, что я юрист из Голливуда, сделало вас слишком подозрительным. Вы мне нравитесь, Кейт. Вы – очень независимый человек...
– Идите ко мне.
Она немного поколебалась, потом встала, сделала три шага и села возле меня. Это было обдуманное, но довольно осторожное движение.
Я вытянул руки и положил их на ее голые плечи.
– Вы сами весьма независимый человек. Я не собираюсь сломать это или извлечь из этого выгоду. И не собираюсь обманывать себя тем, что могу владеть этим – или хотеть этого. Мне просто так нравится.
Она провела пальцем у меня по лбу, по носу, по подбородку, разделив мое лицо почти пополам.
– Знаете, – задумчиво сказала она, – если бы вы почаще стриглись и получше брились, то были бы весьма симпатичным малым.
Я толкнул ее – или она сама качнулась – и поцеловал.
Потом она откинулась назад, и в глазах у нее мелькнуло беспокойство.
– Меня это тоже пугает, Кейт. И вам еще нужно завтра лететь.
– Я всегда должен лететь.
Но она развела мои объятия.
– Но не в этот раз. Я поддержу вас, если захотите вернуться и сказать, что самолет просто не годится.
– Если эта машина не полетит со мной, она должна быть лесбиянкой.
Она усмехнулась.
– Вы ведь даже не знаете, как меня зовут, что стоит за инициалами Джи Би. Я думала, что англичане никогда не соблазняют девушек, не будучи должным образом им представлены.
– Вы имеете в виду двух англичан в купе поезда.
– Да? Я не знала, что ваши железные дороги так возбуждают.
Немного погодя я сказал:
– Вы всегда сможете назвать мне ваше имя.
Она снова улыбнулась – но встала.
– Кейт, если это то, чего я хочу, то подождет. Во всяком случае немного. – И снова в ее глазах мелькнула тень беспокойства, которого я не мог понять. Но настроение пропало и рассеялось как дым на легком ветерке.
– У нас еще будет время.
– Я надеюсь, Кейт. – Она быстро наклонилась, поцеловала меня и исчезла. Но через пару секунд вернулась.
– А как насчет паука?
Я вздохнул и протянул ей остатки виски.
– Вылейте это на него. Он свернется, как Бенни Циммерман.
Она усмехнулась, дотронулась пальцем до моего носа и снова исчезла.
Как-нибудь я должен вспомнить и привезти в Южную Америку более дешевое средство для уничтожения пауков, чем виски.
15
На следующее утро в семь тридцать мы, то есть "митчелл" и я, вырулили на взлетную полосу. Это было спокойное время между бризом с суши и бризом с моря, между утренним туманом и знойным маревом. Это было такое хорошее время, которого мне и хотелось.
Окна кабины были открыты и двигатели издавали ужасающий сухой стук в нескольких футах от каждого уха; казалось, что они пытаются сожрать свои собственные внутренности. Но это был тот же шум, что они издавали накануне во время вечернего запуска, так что вполне возможно, такой шум всегда издают двигатели этой марки.
Я внимательно осмотрел заваленную всяким хламом кабину. Навигационные приборы оставались мертвыми; я ничего не смогу о них узнать, пока мы не поднимемся в воздух. Но все приборы, регистрирующие работу двигателей, работали. Компрессор наддува включен на нижний предел; стартовый ускоритель готов к любым непредвиденным обстоятельствам; смесь... Я открыл руководство по полетам на той странице, где описывались операции проверки при посадке и взлете, но нигде ничего не было сказано о том, при какой скорости машина отрывается от земли – или по крайней мере должна это сделать. Ладно, я мог оценить приблизительно: это должно было произойти при скорости, несколько превышающей 100 миль в час или около того.
Нет. Хватит предположений, Карр. На этой взлетной полосе тебе придется пережить самый краткий в твоей жизни урок пилотирования. Не забивай свой убогий умишко всякими предрассудками и предубеждениями.
Голос с испанским акцентом сказал в наушниках:
– "Митчелл" на взлетной полосе, взлет разрешен.
Я нажал кнопку передатчика на рулевом колесе.
– Спасибо, башня.
Последний медленный взгляд вокруг. Температура двигателя и масла поднимается... дроссельные заслонки и триммера убраны... закрылки подняты – я воспользуюсь ими, когда научусь им доверять... все люки в полном порядке... парашюта нет. Но никто не прыгает во время первого полета; никто не вписывает статью о разводе в свадебный контракт; никто не оставляет у двери ждущее такси, когда в первый раз отправляется с девушкой в койку.
Никто не прыгает во время первого полета. Во всяком случае, не прыгает вовремя.
Башня вяло повторила:
– "Митчелл", взлет вам все еще разрешен.
"Ты думаешь, я сижу здесь и загораю, ты, глупый толстый подонок!"
– Спасибо, башня.
Но двигатели собирались позагорать: их температуры были близки к красной черте. Ладно, еще один последний медленный взгляд вокруг... ах, черт побери! Это – самолет, а я – летчик. И мы оба не девственники. Что-то произойдет. Я сдвинул дроссельные заслонки на тридцать дюймов, чтобы поднять обороты, и отпустил тормоза.
Неожиданно мы начали двигаться.
Никакого управления, вообще ничего. Штурвал свободно болтается, педали руля поворота бессмысленно хлопают...и мы начинаем поворачивать влево. Влево? Почему, черт возьми, влево? Проснись, Карр: это же американские двигатели, они вращаются в противоположную сторону по сравнению с английскими, поэтому мы поворачиваем влево, а не вправо... Слегка нажми на тормоза... еще. Резкий толчок. Снова движемся прямо... Неплохое начало.
И все еще нет управления... 50 миль в час...и все еще нет – нет, есть, вот оно. Педали стали более жесткими, штурвал в моих руках затвердел... вот оно, появилось управление... руль направления направо, неплохо, ты же не новичок, Карр – заметила ли она это? ... 60... еще немного руля... 70... 75... Теперь носовое колесо уже должно оторваться, штурвал на себя, еще... – Боже мой, какая же она тяжелая. Проснись, ты – откормленная сука!.. Нос неожиданно полез в небо. Опусти его вниз, осторожно, не пытайся ускорять события.
Восемьдесят... 85... Какую же часть взлетной полосы мы уже использовали? И что случилось с теми дополнительными четырьмя тысячами футов, о строительстве которых они говорили все эти годы? ... 90... приближается к 95... уже пора взлетать. Слегка отжимаю штурвал на себя – и ничего. Ничего.
Сто... Я снова ощутил штурвал, он начал отзываться на легкие движения кончиков пальцев, машина просыпается, она проявляет готовность... впереди конец взлетной полосы, вдали земля, поросшая кустарником, а потом крыши города.
Сто пять... Я крепче вцепился в руль...
Сто десять... Черт побери, теперь здесь я хозяин. Лети, сучка!
И неожиданно, но мягко, как бы для того, чтобы показать, что теперь наступил ее момент, машина взлетела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76