Ты посмотри на Рашада: у него рыжие волосы.
– Я совсем не похож на Рашада.
– Почти все жители Границы не похожи друг на друга. В них смешиваются слишком разные краски, – Дел улыбнулась. – Я не дразню тебя, но ты не производишь впечатление человека, который жить не может без прошлого. У тебя же столько талантов. Ты сам делаешь свое прошлое из будущего.
Порез дошел до кости.
– В Искандаре говорили, что джихади был – и остается – человеком многих талантов.
Дел перестала жевать кумфу и внимательно посмотрела на меня.
Я потер большой синяк.
– И об Искандаре почти ничего неизвестно.
– Он умер.
Я посчитал.
– Восемь дней.
– С… а-а, – Дел пожала плечами. – Думаю, ты переживешь десять дней Искандара.
– Нет, если Сабра имеет что-то против. Или Умир Безжалостный.
– Пусть сначала тебя поймают.
– Умир меня поймал.
– А ты сбежал, – не сдалась Дел и тут же нахмурилась. – А как тебе это удалось? Ты мне так и не рассказал.
Я пожал плечами.
– Тут и рассказывать нечего.
– Но они избили тебя, а ты освободился.
– Не освободился бы, если бы не использовал… – я замолчал.
Дел ждала, а потом поняла и даже приподнялась на локте.
– Магию, – закончила она.
Мне оставалось только тяжело вздохнуть.
– В самый жалкий день моей жизни впуталась еще и магия.
– Но она помогла тебе, ты сам это сказал.
– И из-за нее я таскаю зараженный меч. Я с самого начала от него отказывался, а сейчас… – я снова вздохнул, чувствуя себя очень уставшим, и не закончил. – Аиды, все это неважно.
Дел снова легла.
– Ты унизил его.
– Его? А-а, его. Незбет получил то, что заслужил.
– Ты мог просто просто выиграть танец.
– А я и просто выиграл! Я дал ему шанс отказаться еще до начала и два шанса сдаться во время танца. А чего ты от меня ждала? Я должен был отрезать ему голову, как ты Аджани?
– Нет, – возразила она. – Но…
– Но? Так ты хотела, чтобы я убил его?
Дел молчала.
– Хотела? – настаивал я.
Она вздохнула и повернулась ко мне.
– Тигр, ты оставил его раненного, злого и униженного. Некоторые люди, после такого, единственной целью своей жизни делают месть. Они плохие враги.
– Незбет?
– А ты уверен, что он не из таких?
Я фыркнул.
– С такими врагами как Незбет, я бы прожил вечность.
– Я слышала, что говорили те трое. Ты сделал его борджуни. Почему?
– Почему я сделал его борджуни? Или просто почему я это сделал?
– И то, и другое.
– Я его борджуни не делал. Это был его выбор. И он сам его сделал, отказавшись от своей чести, как указывает кодекс, – я вытащил полоску кумфы застрявшую между зубов. – Ты понимаешь, что такое кодекс и что такое честь.
– Да.
– Когда обученный шодо танцор меча сознательно отказывается от чести ради выигрыша танца или убийства, все отворачиваются от него. Он сам себя изгоняет из круга, – я пожал плечами. – После этого он не обязан становиться борджуни, но я не знаю ни одного танцора меча, который бы согласился растить коз или выцарапывать урожай из Южной пустыни.
– Есть и другие занятия.
– Да. Можно охранять караваны. Но караванщики предпочитают нанимать настоящих танцоров, а не обесчещенного человека. Они не могут быть уверены в его преданности – он ведь может завести их в ловушку, – я покачал головой. – Нет больше, истиннее свободы, чем быть танцором меча. И нет большего бесчестия, чем нарушить кодекс. Этот проступок будет преследовать человека всю жизнь, каждый день издеваясь над ним, пока все мысли этого человека не повернутся к борджуни, потому что только им все равно. Чтобы стать одним из них, достаточно уметь быстро и легко убивать.
– И ты сделал таким Незбета.
– Незбет молод. Он мог бы снова пойти к шодо и попросить о переучебе, начать все сначала. Но если у него есть голова на плечах, он вернется туда, откуда пришел и забудет о круге. Танцы – не его дело.
– Поэтому ты и сломал ему запястье?
– Нет. Хотя может быть. Если честно, я сделал это потому что знал, что другого шанса проучить его у меня может не быть. Еще одна попытка, и у него могло получиться.
– Нет, – отрезала Дел.
Я улыбнулся.
– Зря ты так думаешь.
– Из всех, кого я видела, ты лучший.
– Не считая Аббу?
Тишина.
– Ну? – настаивал я.
– Аббу… прекрасно танцует.
– Умир говорит, что он лучший.
Дел перекатилась набок.
– Ты слушаешь человека, который крадет женщин?
– Мораль мужчины – или ее отсутствие – не мешает верно судить о танце мечей.
Дел прошипела что-то на Высокогорном.
– Конечно он не видел, как я танцую. Он только слышал обо мне, – я помолчал. – Я так думаю.
– Тщеславие, – пробормотала она. – Тщеславие и гордость.
Усталость постепенно брала верх. Я чувствовал, что больше не могу продолжать разговор, оставалось только осторожно повернуться набок. Я лег к ней спиной и закрыл глаза.
– У тебя их тоже предостаточно, – пробурчал я.
Ответа не последовало.
Я медленно поплыл, приближаясь к краю.
Дел осторожно коснулась пальцем моей спины и мягко провела по позвоночнику.
– Ты реальный, – тихо сказала она. – Разве я не доказательство этому?
– Ты? – сонно удивился я.
– Я не африт. Если бы ты не был реальным, смог бы ты делить постель с кем-то кроме африта?
Я улыбнулся в темноту.
– А откуда я знаю, что ты не африт? С твоих слов? Нет, баска, это не доказательство.
Палец покинул мой позвоночник, потом осторожно коснулся огромного синяка.
– Если бы я была афритом, у меня не было бы ни гордости, ни тщеславия.
Я хмыкнул.
– Ну значит мы оба реальны.
Дел повернулась набок и уткнулась мне в спину.
– Давай спать.
– Тогда хватит болтать.
Ночь стала совсем тихой.
Пока я не захрапел, конечно.
Дел клянется, что я храплю. А я этого никогда не слышал.
31
Внутри меня что-то шелестело. Оно рылось в моей голове, ерошило старые воспоминания и заменяло их своими собственными.
Это все Шака. Это его вина. Он предал нашу дружбу, он все исковеркал. Он просто ревновал меня. Ревновал ко всему, что я научился делать. К магии, которой я овладел.
Он завидовал, что я научился Создавать.
Во всем виноват Шака.
И я заставлю его…
Задыхаясь, я проснулся и сел. Рот был полон какой-то слизи и я сплюнул.
Дел, спавшая рядом со мной, тоже приподнялась на локте.
– С тобой все в порядке?
Я стал дышать ровнее. Мир перестал вертеться.
Яростно царапая ненавистную щетину, я повернулся к ней.
– …в порядке. Просто что-то попало в горло, – я откашлялся и снова сплюнул. – Прости.
Она взглянула на восток и вздохнула.
– Рассвет. Можно уже вставать. Как ты любишь говорить, мы зря прожигаем день.
– Нет еще. Солнце не взошло.
– Сейчас взойдет, – Дел поднялась на колени и начала складывать одеяло. – Пора ехать.
– Пора, – согласился я и печально добавил: – Значит опять придется двигаться.
– А почему бы тебе не исцелить себя снова?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
– Я совсем не похож на Рашада.
– Почти все жители Границы не похожи друг на друга. В них смешиваются слишком разные краски, – Дел улыбнулась. – Я не дразню тебя, но ты не производишь впечатление человека, который жить не может без прошлого. У тебя же столько талантов. Ты сам делаешь свое прошлое из будущего.
Порез дошел до кости.
– В Искандаре говорили, что джихади был – и остается – человеком многих талантов.
Дел перестала жевать кумфу и внимательно посмотрела на меня.
Я потер большой синяк.
– И об Искандаре почти ничего неизвестно.
– Он умер.
Я посчитал.
– Восемь дней.
– С… а-а, – Дел пожала плечами. – Думаю, ты переживешь десять дней Искандара.
– Нет, если Сабра имеет что-то против. Или Умир Безжалостный.
– Пусть сначала тебя поймают.
– Умир меня поймал.
– А ты сбежал, – не сдалась Дел и тут же нахмурилась. – А как тебе это удалось? Ты мне так и не рассказал.
Я пожал плечами.
– Тут и рассказывать нечего.
– Но они избили тебя, а ты освободился.
– Не освободился бы, если бы не использовал… – я замолчал.
Дел ждала, а потом поняла и даже приподнялась на локте.
– Магию, – закончила она.
Мне оставалось только тяжело вздохнуть.
– В самый жалкий день моей жизни впуталась еще и магия.
– Но она помогла тебе, ты сам это сказал.
– И из-за нее я таскаю зараженный меч. Я с самого начала от него отказывался, а сейчас… – я снова вздохнул, чувствуя себя очень уставшим, и не закончил. – Аиды, все это неважно.
Дел снова легла.
– Ты унизил его.
– Его? А-а, его. Незбет получил то, что заслужил.
– Ты мог просто просто выиграть танец.
– А я и просто выиграл! Я дал ему шанс отказаться еще до начала и два шанса сдаться во время танца. А чего ты от меня ждала? Я должен был отрезать ему голову, как ты Аджани?
– Нет, – возразила она. – Но…
– Но? Так ты хотела, чтобы я убил его?
Дел молчала.
– Хотела? – настаивал я.
Она вздохнула и повернулась ко мне.
– Тигр, ты оставил его раненного, злого и униженного. Некоторые люди, после такого, единственной целью своей жизни делают месть. Они плохие враги.
– Незбет?
– А ты уверен, что он не из таких?
Я фыркнул.
– С такими врагами как Незбет, я бы прожил вечность.
– Я слышала, что говорили те трое. Ты сделал его борджуни. Почему?
– Почему я сделал его борджуни? Или просто почему я это сделал?
– И то, и другое.
– Я его борджуни не делал. Это был его выбор. И он сам его сделал, отказавшись от своей чести, как указывает кодекс, – я вытащил полоску кумфы застрявшую между зубов. – Ты понимаешь, что такое кодекс и что такое честь.
– Да.
– Когда обученный шодо танцор меча сознательно отказывается от чести ради выигрыша танца или убийства, все отворачиваются от него. Он сам себя изгоняет из круга, – я пожал плечами. – После этого он не обязан становиться борджуни, но я не знаю ни одного танцора меча, который бы согласился растить коз или выцарапывать урожай из Южной пустыни.
– Есть и другие занятия.
– Да. Можно охранять караваны. Но караванщики предпочитают нанимать настоящих танцоров, а не обесчещенного человека. Они не могут быть уверены в его преданности – он ведь может завести их в ловушку, – я покачал головой. – Нет больше, истиннее свободы, чем быть танцором меча. И нет большего бесчестия, чем нарушить кодекс. Этот проступок будет преследовать человека всю жизнь, каждый день издеваясь над ним, пока все мысли этого человека не повернутся к борджуни, потому что только им все равно. Чтобы стать одним из них, достаточно уметь быстро и легко убивать.
– И ты сделал таким Незбета.
– Незбет молод. Он мог бы снова пойти к шодо и попросить о переучебе, начать все сначала. Но если у него есть голова на плечах, он вернется туда, откуда пришел и забудет о круге. Танцы – не его дело.
– Поэтому ты и сломал ему запястье?
– Нет. Хотя может быть. Если честно, я сделал это потому что знал, что другого шанса проучить его у меня может не быть. Еще одна попытка, и у него могло получиться.
– Нет, – отрезала Дел.
Я улыбнулся.
– Зря ты так думаешь.
– Из всех, кого я видела, ты лучший.
– Не считая Аббу?
Тишина.
– Ну? – настаивал я.
– Аббу… прекрасно танцует.
– Умир говорит, что он лучший.
Дел перекатилась набок.
– Ты слушаешь человека, который крадет женщин?
– Мораль мужчины – или ее отсутствие – не мешает верно судить о танце мечей.
Дел прошипела что-то на Высокогорном.
– Конечно он не видел, как я танцую. Он только слышал обо мне, – я помолчал. – Я так думаю.
– Тщеславие, – пробормотала она. – Тщеславие и гордость.
Усталость постепенно брала верх. Я чувствовал, что больше не могу продолжать разговор, оставалось только осторожно повернуться набок. Я лег к ней спиной и закрыл глаза.
– У тебя их тоже предостаточно, – пробурчал я.
Ответа не последовало.
Я медленно поплыл, приближаясь к краю.
Дел осторожно коснулась пальцем моей спины и мягко провела по позвоночнику.
– Ты реальный, – тихо сказала она. – Разве я не доказательство этому?
– Ты? – сонно удивился я.
– Я не африт. Если бы ты не был реальным, смог бы ты делить постель с кем-то кроме африта?
Я улыбнулся в темноту.
– А откуда я знаю, что ты не африт? С твоих слов? Нет, баска, это не доказательство.
Палец покинул мой позвоночник, потом осторожно коснулся огромного синяка.
– Если бы я была афритом, у меня не было бы ни гордости, ни тщеславия.
Я хмыкнул.
– Ну значит мы оба реальны.
Дел повернулась набок и уткнулась мне в спину.
– Давай спать.
– Тогда хватит болтать.
Ночь стала совсем тихой.
Пока я не захрапел, конечно.
Дел клянется, что я храплю. А я этого никогда не слышал.
31
Внутри меня что-то шелестело. Оно рылось в моей голове, ерошило старые воспоминания и заменяло их своими собственными.
Это все Шака. Это его вина. Он предал нашу дружбу, он все исковеркал. Он просто ревновал меня. Ревновал ко всему, что я научился делать. К магии, которой я овладел.
Он завидовал, что я научился Создавать.
Во всем виноват Шака.
И я заставлю его…
Задыхаясь, я проснулся и сел. Рот был полон какой-то слизи и я сплюнул.
Дел, спавшая рядом со мной, тоже приподнялась на локте.
– С тобой все в порядке?
Я стал дышать ровнее. Мир перестал вертеться.
Яростно царапая ненавистную щетину, я повернулся к ней.
– …в порядке. Просто что-то попало в горло, – я откашлялся и снова сплюнул. – Прости.
Она взглянула на восток и вздохнула.
– Рассвет. Можно уже вставать. Как ты любишь говорить, мы зря прожигаем день.
– Нет еще. Солнце не взошло.
– Сейчас взойдет, – Дел поднялась на колени и начала складывать одеяло. – Пора ехать.
– Пора, – согласился я и печально добавил: – Значит опять придется двигаться.
– А почему бы тебе не исцелить себя снова?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97