Такое часто случается в Пендже… когда боги отворачиваются от племени, или когда племя проигрывает большую битву, или когда начинается болезнь, когда «магия» слабеет и так далее люди расходятся. Иногда племена распадаются на семьи. Видимо это и есть такой акетни. Когда-то они ушли из племени, решив жить по-своему, по своим законам и их собственной вере, – я пожал плечами. – Я никогда не интересовался жизнью племен, но несколько раз приходилось сталкиваться с такими людьми.
– Значит Кеми акетни?
Я скривился.
– Нет, Кеми совсем другие. Они выделились очень давно, пытаясь распространить свое учение по всей Пендже. Потом в каком-то древнем разрушенном городе нашлись манускрипты и Кеми решили поклоняться им.
– Манускрипты Хамида, – кисло сказала она, – в которых записано, что женщина это мерзость?
– Да ну их, – торопливо бросил я прежде чем ее понесло дальше. – Дело в том, что акетни Мехмета выделился очень давно. Этот старик – хустафа – внук основателя. А значит у них уже есть своя история, – я пожал плечами в ответ на ее хмурый взгляд. – Такие группы единоверцев обычно быстро распадаются, иногда за одно поколение. Борджуни, самумы, засуха, болезни… Этому акетни уже пять поколений. Его можно считать долгожителем.
Дел посмотрела на старика.
– А этот… хустафа. Кто он?
– Святой, – ответил я. – Провидец, если хочешь. Насколько я понял, это слово примерно так переводится на Пустынный с их языка. Вообще, отделяясь, каждый акетни вместе со своей религией создает и свой язык. Язык этого акетни я понимаю только наполовину, но и в этой половине могу ошибаться.
– Так что они здесь делают? – спросила Дел. – Почему они пошли так далеко?
– Они идут в Искандар, – мрачно объяснил я. – Они отправились в путь исключительно ради того, чтобы увидеть появление джихади.
Дел отпрянула.
– Нет…
Я предостерегающе поднял палец – тот, на котором еще был ноготь, если я не ошибался.
– Подожди… Ты смотришь на предсказание как на странные слова о человеке, которого ты хорошо знаешь. До них людей дошли слухи о джихади… и их хустафа давно ожидал его появления.
– Я не могу поверить, что эти люди покинули свой дом только ради…
– А остальные? – напомнил я. – Алрик и Лена, Эламайн и Эснат, не говоря уже о десятках танзиров и племен.
Она уставилась на меня.
– Но ты же говоришь, что ТЫ джихади…
– КТО-ТО же должен им быть! – я нахмурился и перешел на Северный язык, чтобы Южане не поняли, о чем разговор. – Слушай, я сам не понимаю, что происходит и почему твой брат показал на меня…
– …если он показал не на Аджани…
– …и я не знаю, что мне теперь делать… – я злобно покосился на нее, – но одно я знаю точно: ты не должна говорить им кто я.
– Что? – переспросила Дел, прищурив голубые глаза.
– Ты не должна говорить им, что я джихади. Даже если по твоему мнению это хороший повод для веселья.
Она нахмурилась.
– А почему нет? Если они решили дойти до Искандара только ради того, чтобы увидеть джихади, почему бы не показать им его?
Я посмотрел на старого хустафу, на Мехмета, на остальных Южан, и порадовался, что выучил Северный, и разговор им непонятен.
– Потому что, – процедил я сквозь стиснутые зубы. – Если бы ты всю жизнь поклонялась лжи, приятно было бы тебе узнать об этом?
– Лжи?
– Эти люди поклоняются джихади. Джамайл объявил джихади меня. Захотела бы ты поклоняться мне? – я продолжил не дожидаясь ответа, потому что знал, что она скажет. – Они живут мечтой, что когда-то сбудется главное пророчество: песок Юга превратиться в траву, – я помрачнел, вспоминая предположение Дел об ошибке. – Не знаю в траву или в стекло, но только этим они и живут. Вот в этом смысл ритуала, – я приложил ладонь к песку и провел грязную полосу через лоб. – Это значит, что однажды песок снова станет травой, как было при Создании. Это сделает джихади.
– Создание, – пробормотала Дел. – Ты хочешь сказать… как с яватмой?
– Речь идет обо всем мире, Дел, а не о магическом мече.
– Значит, – заговорила она после короткого размышления, – они хотят добраться до Искандара, чтобы увидеть джихади, – она взглянула на старика.
– Но ты им хоть что-то расскажешь? Свою версию происходящего?
– Нет. Я тебе это уже говорил.
– Значит ты хочешь, чтобы они и дальше верили, как верили пять поколений их предков, что придет джихади и изменит их мир?
– Хуже им от этого не станет.
Дел покачала головой.
– Если бы ты сказал им правду, старику не пришлось бы мучиться всю дорогу до Искандара.
Я посмотрел на хустафу. Живые глаза были такими темными, что казались одним зрачком. Я чувствовал его силу. Мехмет мог не говорить мне, что их хустафа особенный. Я бы и сам понял это.
– Тигр?
Волосы на затылке встали дыбом, желудок болезненно сжался.
– Нет, – отрезал я, понимая, что разговор еще не окончен.
Дел плотно сжала губы.
– Тебе так хочется получить награду?
Не подумав, я по привычке рявкнул на Южном:
– Мне плевать на награду. У этих людей ничего нет.
Мехмет поднял голову.
– Есть, – заявил он, – и мы обязательно вознаградим вас.
Я устало махнул рукой.
– Нет… нам ничего не нужно…
Но Мехмет, не слушая меня, быстро заговорил со стариком. Хустафа улыбнулся, потрогал рот, сказал что-то в ответ. Мехмет повернулся к нам.
– Он согласен.
– Согласен на что? – насторожился я.
– Он бросит для тебя песок.
Что-то дернулось у меня в животе. На лбу выступили крупные капли пота. Даже в словах хустафы была скрыта сила.
– Бросит… – я не закончил, не понимая, что со мной происходит. Что-то давило на меня. Огромная сильная рука. – Ты хочешь сказать… – я вспомнил наш разговор прошлой ночью о людях, укравших у акетни воду и деньги. – Ты сказал, что они сами выбрали свою судьбу.
Мехмет кивнул.
– Конечно.
– Тогда… – я повернулся к старику. Их складок дряблых век на меня смотрели живые горящие глаза.
– В чем дело? – заинтересовалась Дел. – Что он говорит, Тигр?
Мехмет взглянул на нее.
– Он – Бросающий песок.
– Бросающий песок… – повторила Дел. Голубые глаза смотрели на меня в ожидании объяснений.
Грудь сдавило. Дышать было тяжело.
– Бросающий песок, – угрюмо сказал я, – это человек, который может предсказывать будущее.
– Но ты же не веришь в эту чушь… – удивилась Дел. – Ты всегда говорил…
Мне стало совсем плохо. Я облизнул сухие губы и посмотрел через круг на старика.
– Ты не понимаешь.
– Он предсказывает будущее, – кивнула она, пожав плечами. – Многие этим занимаются. На кимри, на базарах, даже на улицах…
– Это другое, – бросил я. Что-то шевелилось во мне. – Я не хочу ничего знать. Ни о сегодня, ни о завтра, ни о том, что будет в следующем месяце. Я просто ничего не хочу знать.
Дел рассмеялась.
– Думаешь он предскажет тебе плохую судьбу после того, что ты для них сделал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
– Значит Кеми акетни?
Я скривился.
– Нет, Кеми совсем другие. Они выделились очень давно, пытаясь распространить свое учение по всей Пендже. Потом в каком-то древнем разрушенном городе нашлись манускрипты и Кеми решили поклоняться им.
– Манускрипты Хамида, – кисло сказала она, – в которых записано, что женщина это мерзость?
– Да ну их, – торопливо бросил я прежде чем ее понесло дальше. – Дело в том, что акетни Мехмета выделился очень давно. Этот старик – хустафа – внук основателя. А значит у них уже есть своя история, – я пожал плечами в ответ на ее хмурый взгляд. – Такие группы единоверцев обычно быстро распадаются, иногда за одно поколение. Борджуни, самумы, засуха, болезни… Этому акетни уже пять поколений. Его можно считать долгожителем.
Дел посмотрела на старика.
– А этот… хустафа. Кто он?
– Святой, – ответил я. – Провидец, если хочешь. Насколько я понял, это слово примерно так переводится на Пустынный с их языка. Вообще, отделяясь, каждый акетни вместе со своей религией создает и свой язык. Язык этого акетни я понимаю только наполовину, но и в этой половине могу ошибаться.
– Так что они здесь делают? – спросила Дел. – Почему они пошли так далеко?
– Они идут в Искандар, – мрачно объяснил я. – Они отправились в путь исключительно ради того, чтобы увидеть появление джихади.
Дел отпрянула.
– Нет…
Я предостерегающе поднял палец – тот, на котором еще был ноготь, если я не ошибался.
– Подожди… Ты смотришь на предсказание как на странные слова о человеке, которого ты хорошо знаешь. До них людей дошли слухи о джихади… и их хустафа давно ожидал его появления.
– Я не могу поверить, что эти люди покинули свой дом только ради…
– А остальные? – напомнил я. – Алрик и Лена, Эламайн и Эснат, не говоря уже о десятках танзиров и племен.
Она уставилась на меня.
– Но ты же говоришь, что ТЫ джихади…
– КТО-ТО же должен им быть! – я нахмурился и перешел на Северный язык, чтобы Южане не поняли, о чем разговор. – Слушай, я сам не понимаю, что происходит и почему твой брат показал на меня…
– …если он показал не на Аджани…
– …и я не знаю, что мне теперь делать… – я злобно покосился на нее, – но одно я знаю точно: ты не должна говорить им кто я.
– Что? – переспросила Дел, прищурив голубые глаза.
– Ты не должна говорить им, что я джихади. Даже если по твоему мнению это хороший повод для веселья.
Она нахмурилась.
– А почему нет? Если они решили дойти до Искандара только ради того, чтобы увидеть джихади, почему бы не показать им его?
Я посмотрел на старого хустафу, на Мехмета, на остальных Южан, и порадовался, что выучил Северный, и разговор им непонятен.
– Потому что, – процедил я сквозь стиснутые зубы. – Если бы ты всю жизнь поклонялась лжи, приятно было бы тебе узнать об этом?
– Лжи?
– Эти люди поклоняются джихади. Джамайл объявил джихади меня. Захотела бы ты поклоняться мне? – я продолжил не дожидаясь ответа, потому что знал, что она скажет. – Они живут мечтой, что когда-то сбудется главное пророчество: песок Юга превратиться в траву, – я помрачнел, вспоминая предположение Дел об ошибке. – Не знаю в траву или в стекло, но только этим они и живут. Вот в этом смысл ритуала, – я приложил ладонь к песку и провел грязную полосу через лоб. – Это значит, что однажды песок снова станет травой, как было при Создании. Это сделает джихади.
– Создание, – пробормотала Дел. – Ты хочешь сказать… как с яватмой?
– Речь идет обо всем мире, Дел, а не о магическом мече.
– Значит, – заговорила она после короткого размышления, – они хотят добраться до Искандара, чтобы увидеть джихади, – она взглянула на старика.
– Но ты им хоть что-то расскажешь? Свою версию происходящего?
– Нет. Я тебе это уже говорил.
– Значит ты хочешь, чтобы они и дальше верили, как верили пять поколений их предков, что придет джихади и изменит их мир?
– Хуже им от этого не станет.
Дел покачала головой.
– Если бы ты сказал им правду, старику не пришлось бы мучиться всю дорогу до Искандара.
Я посмотрел на хустафу. Живые глаза были такими темными, что казались одним зрачком. Я чувствовал его силу. Мехмет мог не говорить мне, что их хустафа особенный. Я бы и сам понял это.
– Тигр?
Волосы на затылке встали дыбом, желудок болезненно сжался.
– Нет, – отрезал я, понимая, что разговор еще не окончен.
Дел плотно сжала губы.
– Тебе так хочется получить награду?
Не подумав, я по привычке рявкнул на Южном:
– Мне плевать на награду. У этих людей ничего нет.
Мехмет поднял голову.
– Есть, – заявил он, – и мы обязательно вознаградим вас.
Я устало махнул рукой.
– Нет… нам ничего не нужно…
Но Мехмет, не слушая меня, быстро заговорил со стариком. Хустафа улыбнулся, потрогал рот, сказал что-то в ответ. Мехмет повернулся к нам.
– Он согласен.
– Согласен на что? – насторожился я.
– Он бросит для тебя песок.
Что-то дернулось у меня в животе. На лбу выступили крупные капли пота. Даже в словах хустафы была скрыта сила.
– Бросит… – я не закончил, не понимая, что со мной происходит. Что-то давило на меня. Огромная сильная рука. – Ты хочешь сказать… – я вспомнил наш разговор прошлой ночью о людях, укравших у акетни воду и деньги. – Ты сказал, что они сами выбрали свою судьбу.
Мехмет кивнул.
– Конечно.
– Тогда… – я повернулся к старику. Их складок дряблых век на меня смотрели живые горящие глаза.
– В чем дело? – заинтересовалась Дел. – Что он говорит, Тигр?
Мехмет взглянул на нее.
– Он – Бросающий песок.
– Бросающий песок… – повторила Дел. Голубые глаза смотрели на меня в ожидании объяснений.
Грудь сдавило. Дышать было тяжело.
– Бросающий песок, – угрюмо сказал я, – это человек, который может предсказывать будущее.
– Но ты же не веришь в эту чушь… – удивилась Дел. – Ты всегда говорил…
Мне стало совсем плохо. Я облизнул сухие губы и посмотрел через круг на старика.
– Ты не понимаешь.
– Он предсказывает будущее, – кивнула она, пожав плечами. – Многие этим занимаются. На кимри, на базарах, даже на улицах…
– Это другое, – бросил я. Что-то шевелилось во мне. – Я не хочу ничего знать. Ни о сегодня, ни о завтра, ни о том, что будет в следующем месяце. Я просто ничего не хочу знать.
Дел рассмеялась.
– Думаешь он предскажет тебе плохую судьбу после того, что ты для них сделал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97