Из-за того, что он… Короче, из-за того, что мы… разошлись, что ли… он тебя больше, чем себя, жалеет. И больше, чем меня. Он думает, что ты теперь ночей не спишь, все мучаешься. А ты не спишь по совершенно другим причинам-у тебя бизнес. У тебя дело. И ты этому делу все отдал. И нас. И себя. Потому что ты так выбрал.
Сережка, он ведь думает, что ты теперь один. А это не так. Вас двое — ты и оно, дело. Наша с ним беда в чем состояла? Мы все время хотели за тобой угнаться. И я хотел. И он, что бы он сейчас ни говорил. Но дыхания не хватило. И в этом надо честно признаться, а не хныкать из-за того, что ты не повернул назад с середины дистанции, чтобы любой ценой дотащить нас до финиша.
Сысоев задумался на мгновение, потом звонко щелкнул пальцами.
— Я вспомнил одну штуку, читал когда-то. Давай расскажу. Представляешь, по улице большого города движется женская фигура какой-то невероятной высоты. Выше любого небоскреба. Это вроде как Фортуна. А внизу, по тротуарам, снуют людишки.
Фортуна смотрит под ноги, иногда нагибается, берет человечка, сажает на ладонь, подносит к глазам и долго-долго рассматривает. Потом шепчет — нет, не он, — переворачивает ладонь, и человечек летит с высоты на асфальт. Это я к чему. Вот Сережка говорит — он сделал ошибку, что в «Инфокар» сунулся. И я ошибку сделал.
Все, короче, ошиблись. А я думаю, что все было — неизбежно. Она — фигура эта — не за каждым нагибается. И отобрала она — скажем так, для просмотра — нас всех.
Но ведь могла и не отобрать, могла мимо пройти — мне, честно говоря, такой вариант нравится куда меньше. Значит, было у каждого из нас что-то такое, что она заинтересовалась. Другое дело — нам не повезло: мы ей, в конце концов, не показались. А ты — показался. Вот и вся история. Понимаешь, о чем я? Или послушаешь, что Марик скажет?
— Я все ждал, когда ты меня заметишь, — скрипучим голосом подхватил Марк Цейтлин. — Если помнишь, мы так и не успели договорить, когда виделись в последний раз. Я сегодня ни на что не претендую — не будем портить знаменательный день. Считаю, что такое событие надо отметить. Как следует.
Только я категорически против сидения за столом. Я нашел классную баню. Пар сделаю сам. Ну как?
— А где Муса? — спросил Платон, с радостью отметив, что ребята, несмотря на прошедшие годы совсем не изменились. — Он не пришел?
Витька и Марик переглянулись.
— Опаздывает, — сказал Марк. — Здорово опаздывает. Но он обязательно подойдет. Уже скоро Ну так как, договорились?
Не дождавшись, пока Платон даст согласие, он снова заговорил, но уже не скрипуче-сварливым, а особенным обволакивающим голосом, которым всегда завораживал партнеров при первой встрече и произносил проникновенные тосты.
— Я хочу сказать одну вещь, — произнес Марик. — Она имеет особое значение.
Когда-то, много лет назад, мы вместе начали этот бизнес. Сейчас фирма «Инфокар»
— первая в стране. Так вот. Это смогло так получиться только потому, что мы всегда были как одно целое. Тут мало кто про это знает, поэтому я скажу…
Терьян уже начал про это. Как-то у Платона Михайловича был день рождения. И он тогда сказал замечательные слова. Я не стану их повторять, те, кто тогда были, помнят, о чем речь. А смысл был такой, что пока мы вместе, нам всегда и все будет удаваться. И вот я хочу, чтобы все знали… Пусть там происходит что угодно, но мы всегда будем вместе. Потому что у нас есть построенное нами дело.
И мы должны быть вместе, если хотим, чтобы это дело продолжало жить. Правильно, Платон?
Платон очнулся от того, что Мария незаметно пихнула его в бок. Лучи прожекторов передвинулись. Три тысячи человек, слетевшихся со всех концов страны под голубое инфокаровское знамя, куда-то исчезли, растворились в сумерках люди из Сургута и Тюмени, Ростова и Воронежа, Омска и Новосибирска, Орла, Смоленска, Сочи, слились с тенями питерцы и москвичи. Платон оглянулся и обнаружил, что Ларри тоже ушел в темноту.
В круге света, образованном лучами прожекторов, остались Сережка Терьян с дымящейся в углу рта сигареткой, Витька в белом плаще и Марик с поднятой правой рукой. А на периферии круга показался прихрамывающий Муса.
— Скажи слово, — шепнула Мария. — Люди ждут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211
Сережка, он ведь думает, что ты теперь один. А это не так. Вас двое — ты и оно, дело. Наша с ним беда в чем состояла? Мы все время хотели за тобой угнаться. И я хотел. И он, что бы он сейчас ни говорил. Но дыхания не хватило. И в этом надо честно признаться, а не хныкать из-за того, что ты не повернул назад с середины дистанции, чтобы любой ценой дотащить нас до финиша.
Сысоев задумался на мгновение, потом звонко щелкнул пальцами.
— Я вспомнил одну штуку, читал когда-то. Давай расскажу. Представляешь, по улице большого города движется женская фигура какой-то невероятной высоты. Выше любого небоскреба. Это вроде как Фортуна. А внизу, по тротуарам, снуют людишки.
Фортуна смотрит под ноги, иногда нагибается, берет человечка, сажает на ладонь, подносит к глазам и долго-долго рассматривает. Потом шепчет — нет, не он, — переворачивает ладонь, и человечек летит с высоты на асфальт. Это я к чему. Вот Сережка говорит — он сделал ошибку, что в «Инфокар» сунулся. И я ошибку сделал.
Все, короче, ошиблись. А я думаю, что все было — неизбежно. Она — фигура эта — не за каждым нагибается. И отобрала она — скажем так, для просмотра — нас всех.
Но ведь могла и не отобрать, могла мимо пройти — мне, честно говоря, такой вариант нравится куда меньше. Значит, было у каждого из нас что-то такое, что она заинтересовалась. Другое дело — нам не повезло: мы ей, в конце концов, не показались. А ты — показался. Вот и вся история. Понимаешь, о чем я? Или послушаешь, что Марик скажет?
— Я все ждал, когда ты меня заметишь, — скрипучим голосом подхватил Марк Цейтлин. — Если помнишь, мы так и не успели договорить, когда виделись в последний раз. Я сегодня ни на что не претендую — не будем портить знаменательный день. Считаю, что такое событие надо отметить. Как следует.
Только я категорически против сидения за столом. Я нашел классную баню. Пар сделаю сам. Ну как?
— А где Муса? — спросил Платон, с радостью отметив, что ребята, несмотря на прошедшие годы совсем не изменились. — Он не пришел?
Витька и Марик переглянулись.
— Опаздывает, — сказал Марк. — Здорово опаздывает. Но он обязательно подойдет. Уже скоро Ну так как, договорились?
Не дождавшись, пока Платон даст согласие, он снова заговорил, но уже не скрипуче-сварливым, а особенным обволакивающим голосом, которым всегда завораживал партнеров при первой встрече и произносил проникновенные тосты.
— Я хочу сказать одну вещь, — произнес Марик. — Она имеет особое значение.
Когда-то, много лет назад, мы вместе начали этот бизнес. Сейчас фирма «Инфокар»
— первая в стране. Так вот. Это смогло так получиться только потому, что мы всегда были как одно целое. Тут мало кто про это знает, поэтому я скажу…
Терьян уже начал про это. Как-то у Платона Михайловича был день рождения. И он тогда сказал замечательные слова. Я не стану их повторять, те, кто тогда были, помнят, о чем речь. А смысл был такой, что пока мы вместе, нам всегда и все будет удаваться. И вот я хочу, чтобы все знали… Пусть там происходит что угодно, но мы всегда будем вместе. Потому что у нас есть построенное нами дело.
И мы должны быть вместе, если хотим, чтобы это дело продолжало жить. Правильно, Платон?
Платон очнулся от того, что Мария незаметно пихнула его в бок. Лучи прожекторов передвинулись. Три тысячи человек, слетевшихся со всех концов страны под голубое инфокаровское знамя, куда-то исчезли, растворились в сумерках люди из Сургута и Тюмени, Ростова и Воронежа, Омска и Новосибирска, Орла, Смоленска, Сочи, слились с тенями питерцы и москвичи. Платон оглянулся и обнаружил, что Ларри тоже ушел в темноту.
В круге света, образованном лучами прожекторов, остались Сережка Терьян с дымящейся в углу рта сигареткой, Витька в белом плаще и Марик с поднятой правой рукой. А на периферии круга показался прихрамывающий Муса.
— Скажи слово, — шепнула Мария. — Люди ждут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211