Ларри неопределенно покрутил головой и наступил Платону на ногу, призывая к молчанию.
Через полчаса, когда приличествующая печальному событию скорбь несколько развеялась и беседа за столом приняла непринужденный характер, Платон поднялся, незаметно потянул Ларри за рукав и кивнул в сторону двери.
— Случилось что? — спросил Платон, когда они уединились в коридоре.
Ларри помолчал немного, а потом ответил, тщательно подбирая слова:
— Мне кое-что не нравится. Мне не нравится, что директор поехал к Мусе.
Зачем он к нему поехал? Он мог к тебе поехать, он тебя давно знает. Мог ко мне поехать. А он нас не дождался и поехал к Мусе. Почему? Может, они старые друзья? Или сейчас сильно подружились? Тогда почему мы про это ничего не знаем?
Что скажешь?
— Ас какой стати тебя это беспокоит? — ощетинился Платон. Он не любил, когда задевали Мусу.
— Меня ничего не беспокоит. — Ларри достал сигарету, покрутил в руках и спрятал в карман, вспомнив, что Платон плохо переносит табачный дым. — Я просто не понимаю. А когда я не понимаю, мне не нравится.
Платон задумался. Муса, замкнув на себя инфокаровские операции по недвижимости, решал попутно кое-какие проблемы заводского руководства. Поэтому с директором и папой Гришей ему приходилось общаться часто и накоротке. Но Ларри прав. Это не объясняет, почему директор Завода, приехавший на похороны Петра Кирсанова и в клуб к Платону, вдруг сорвался и понесся через весь город навещать больного. Надо будет как-нибудь похитрее разузнать, в чем тут дело.
Необычные вещи хороши, когда ты их устраиваешь сам, а не когда они происходят помимо твоей воли. Необычного же за последнее время поднабралось изрядно.
Непонятное ни по сути, ни по исполнению убийство Кирсанова. Загадочный взрыв в банке на следующий день. (Кстати, не мешало бы позвонить в больницу, узнать, как там Гольдин. И съездить к Ленке, поговорить с лечащим врачом. Вроде все стекла из плеча вынули, но лучше еще раз сделать рентген, подстраховаться.) Не менее загадочная настойчивость Ларри, настаивающего на немедленной эвакуации Платона из Москвы. Кстати…
— Может, объяснишь, зачем вся эта история с чартером? — спросил Платон. — Ты обещал.
— Сам не знаю, — признался Ларри. — Вот что хочешь, матерью клянусь, не знаю. Мне просто нехорошо на душе. Какое-то предчувствие, если хочешь.
— Тогда тебе тоже лучше свалить в Швейцарию. Давай вообще все уедем.
— Не лучше. Смотри. Мы принимаем решение прокрутить деньги. Это связано с СНК. Так? Начинаем работать. Через три недели убивают Петю. Он — твой зам по СНК. Так? Я посылаю в банк за документами по СНК. Банк взрывают, документов нет. Так? А ты — генеральный директор СНК. Что-то у нас произошло не правильное, а мы не знаем что. Лучше тебе посидеть пока в Лозанне. Кто-то начал охоту на СНК. Согласен со мной?
— А тебе не кажется, что это… — Платон кивнул в сторону банкетного зала.
— Что-нибудь пронюхали…
— Мне уже все кажется, — сказал Ларри. — Мне не понравилось, что директор поехал к Мусе.
— Ты думаешь…
— Я не хочу так думать. Но смотри сам. У нас полная готовность. Через месяц СНК забирает Завод под себя. Все уже подписано, осталось только чуток денег подкопить. Самое время кому-нибудь взять СНК под себя. А? Почему ты должен быть главным? Кто это сказал? Почему директор не может быть главным? Или папа Гриша? Или назначат кого-нибудь, сговорчивого. Кто в курсе всех дел.
Ларри снова вытащил из пачки сигарету, но на этот раз закурил, аккуратно пуская дым в сторону.
— Понимаешь меня? Не хочу, чтобы через неделю мы здесь по твоему поводу собирались.
— Ты соображаешь, что ты мне говоришь? — спросил Платон. — Ты мне говоришь, что Муса…
— Я тебе этого не говорю, — обиделся Ларри. — И не могу говорить. У меня таких данных нет. Я тебе объясняю, где и какие интересы лежат. А уж кого и куда эти интересы подвинут-сейчас сказать трудно. Я знаю, про что ты думаешь.
Друзья детства, росли вместе, туда-сюда… Пойми, тут же не место за столом обсуждается, когда никто не хочет на углу сидеть. За это не стреляют. Тут интересы стоят миллиарды баксов. Что, такой интерес никого подвинуть не может?
— Ладно, — не сдавался Платон. — Оставим это. А если бы он к Мусе не поехал, что бы ты подумал?
— То же самое и подумал бы. Мысли одни и те же. Я не о людях думаю. Я об интересах думаю. И считаю, что тебе лучше улететь завтра. Я на твоем месте и на похороны бы не ходил, но это могут не правильно понять.
— На похороны я, конечно, пойду, — сказал Платон задумчиво. — Хорошо, что мы поговорили. Как теперь быть с охраной?
— Менять надо. Всех. Особенно личников.
— Даже так? Потому что Муса набирал?
— И поэтому тоже. Он сейчас в больнице, а слушают они только его.
— Поеду-ка я, друзья мои, — раздался позади голос. — День был тяжелый, да и завтрашний не легче намечается. Не буду я, пожалуй, руководство дожидаться. А то они, видать, заболтались там, как обычно, забыли про малых сих.
За спинами Платона и Ларри стоял папа Гриша. При всей своей массивности он умел передвигаться быстро и незаметно, как большая кошка. И сейчас, глядя, как папа Гриша и Ларри ласково улыбаются друг другу, Платон с удивлением подумал, что в чем-то неуловимом они чрезвычайно похожи.
— Я уж шефа отговаривал, отговаривал, — продолжал папа Гриша, — говорил ему, что неловко, что Платон сейчас приедет, обидеться может, да и Ларри тоже, а он ни в какую. Должен, говорит, обязательно повидаться с Мусой, Они, как встретятся, просто оторваться один от другого не могут. И о том беседуют, и об этом. Я уж устаю по стариковски от их разговоров, спать ухожу. А они иной раз до утра засиживаются. Я Мусе говорю — мы, дескать, в твоем возрасте все больше по ночам девок гоняли, а ты только о делах да о делах. Смотри, говорю, прозеваешь все на свете за своим бизнесом да за разговорами. Он слушает, усами шевелит и улыбается. Погодите, говорит, папа Гриша, сделаем тут одну штуку, все девки на свете наши будут. Я уж не спрашиваю, о чем это он. Вам тут, в Москве, виднее.
Папа Гриша испытующе посмотрел на собеседников, убедился, что слова его услышаны, расцеловал Платона, пожал Ларри руку и слегка раскачивающейся походкой зашагал к выходу. Платон и Ларри переглянулись.
— Сколько он слышал, как ты думаешь? — спросил Платон.
— Думаю, что почти все, — ответил Ларри. — Вот тебе и картинка с ярмарки.
Он ведь шефу всем на свете обязан, тоже с пацанов в друзьях ходят. А как услышал, о чем мы говорим, сразу сориентировался. Если он нас убедит, что директор с Мусой за нашей спиной о чем-то сговариваются, глядишь — и на него, старика, первую ставку сделаем. И заметь, умница какая, сукин сын. Он же нам ничего не сказал — только послушал, о чем мы думаем, да и подыграл тут же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211