Только вот мадам Гечеи дала показания, и записали ее показания в протокол. Вот в чем беда. Записали, что Жолт любит поджоги и что Гечеи видела, как он прилаживал шнур.
– Шнур?
– Ага, шнур. Запальный шнур. Веревку обмазал варом…
– Но ведь это было на прошлогоднее рождество, когда он хотел устроить бенгальский огонь, – перебила Липтака Магда. – Я поговорю с мадам Гечеи.
– Мы ни с кем говорить не будем! Хватит! – дрожащим голосом сказал Керекеш. – Благодарю вас, господин Липтак.
Почтальон не шевельнулся.
– Господин главный врач, покамест я здесь, – снисходительно сказал он, – бояться вам нечего.
Я не боюсь, господин Липтак, но…
– Протокол этот – тьфу. Уж я, господин главный врач, о том позаботился.
– Вот как! И что же?
– «Ха-ха, старший сержант, – старшему я сказал. – Хо-хо, говорю, знаем, знаем, ветер откуда дует». А старший только глазами хлопает. Во!
– Откуда же дует ветер, господин Липтак?
– Вот я и спрашиваю: «Кто взломал ту лавчонку, господин старший сержант? И кто стащил у Гашпаров дамскую, извиняюсь, сорочку? Не хочу я этим никого обижать… Кто переманил ирландского сеттера, вот что скажите мне, господин или товарищ старший сержант» …Никогда ведь не знаешь, как обратиться, чтоб не обиделся ненароком…
– Вы совершенно правы, господин Липтак, за обращением надо очень следить, – заметила Магда, разыгрывая сочувственное внимание.
Почтальон оторопел. Потом покосился на Керекеша, повертел в руках пустую рюмку, хотел что-то сказать, но Керекеш его опередил:
– Послушайте, господин Липтак, меня интересует один лишь момент. Если я вас правильно понял, то на основании показаний, данных мадам Гечеи, мой сын… возможно, оказался на подозрении. Известно об этом вам что-нибудь или нет?
– А то как же, чтоб неизвестно, господин главный врач! Кто, как не я, навел милицию на след?
– Прекрасно, вы навели на след…
– Я и Бижу.
– Кто такой Бижу?
– Бижу? Да ищейка же. Вон у кого, извиняюсь, нюх так нюх. Можно сказать, замечательный нюх. С ходу определила преступника.
– Значит, преступник известен? – спросил Керекеш.
– А как же! Я так старшему сержанту и сказал, когда прибыли мы в тот дом. Знаете, тот франтоватый дом на склоне горы… Я супруге своей говорю: «Не дом, а загон для овец, черт бы его побрал… делают из стекла загон овечий для хулиганов».
Керекеш швырнул портфель. Магда поняла, что он сейчас вспылит, и сделала успокаивающий жест.
– Так что же вы сказали старшему сержанту, господин Липтак? – кротко спросила она.
– «Мы на месте, господин старший сержант», – вот что я ему сказал.
– Вы это ему сказали, – проговорил задумчиво Керекеш, и с лица его словно смыли выражение страха. – Выпейте, прошу вас, еще стаканчик!
Почтальон расплылся в благодарной улыбке. С молниеносной быстротой он опрокинул коньяк и теперь уже без смущения стал рассказывать дальше, вволю расплескивая «философские речения», густо отдающие духом пивной.
– Так вот и было, господин главный врач. Я не очень-то привычный, чтоб ошибаться, я и погоду предскажу вернее, чем весь метеорологический прогноз. Всех я в округе знаю. Как же мне было жулика не узнать? Ну, само собой, дело это нелегкое, и надобен ко всему свой, особый подход. Вон и сам господь бог мир наш творил целых шесть дней. Нашли, значит, главного педагога, только он был не директором, директор толстый, а этот длинный и тощий, как старый сухарь… Собаку в институт, мол, приводить запрещается. Ну, посмеялся же я до упаду: дескать, тут тебе институт и все тебе тут запрещается. Старший, значит, сержант в момент ему объяснил, где, стало быть, раки зимуют. Мигом жуликов привели, рядком выстроили, и собака перед ними прошлась раз, два и три. Ну, думаю, пришло время взяться за дело мне. А старший сержант мне бормочет: молчи. И тут собака – вы не поверите, господин главный врач, – останавливается перед белобрысым одним хулиганом и давай тыкать носом в его штаны… Только что человеческим языком не сказала: вот он, жулик этот, злодей!
– Он и был поджигатель?
– Какой поджигатель, господин главный врач! Белобрысый стоял на стреме, велосипед поджидал. Потому как велосипед они хотели украсть. Жульё. У белобрысого, значит, был платок. Носовой. Собака его запах учуяла, то есть носового платка, понятно?
– Собака все-таки не ошиблась, – пробормотал Керекеш.
– Ни в жисть собака не ошибется, – авторитетно подтвердил почтальон.
– Но кто же был истинный преступник, вы не скажете, господин Липтак?
– Белобрысый, знаете, так перетрусил, что, не сходя с места, назвал сообщника. Он уже за решеткой.
– А… кто же он? – спросила Магда.
– А это, извиняюсь, служебная тайна. Ясно?
– Но вам-то она известна, господин Липтак?
– Я, извиняюсь, всех знаю в округе наперечет.
– Желание украсть велосипед понять как-то можно, но поджог… Зачем понадобилось ему поджигать?
– А затем, что он негодяй, – решительно сказал почтальон.
– Об этом я не подумал, но, должно быть, вы правы, господин Липтак. Ну что ж… весьма благодарны за информацию.
– С нашим большим удовольствием, господин главный врач, – сказал почтальон, внезапно скисая.
С большим трудом он поднялся, нерешительно посмотрел по сторонам – уходить, по всей видимости, ему не хотелось. Пошатнувшись в дверях, он покрутил пальцем перед лицом Керекеша и на ухо ему зашептал:
– Скажу вам одно, господин главный врач. Дом наш мало-помалу станет притоном хулиганья. А будь у нас, к примеру, собака… Такой дом, представляете? Шестеро жильцов, ворота настежь и ни одной собаки. Хотя бы одна махонькая совсем собачонка, уже можно бы, извиняюсь, спокойно жить. Собака же гавкает, господин главный врач. Ну скажите, прав я или неправ?
– Вы всегда правы, господин Липтак. Ну… всего хорошего.
Что-то бормоча, почтальон нетвердой походкой вышел.
Керекеш щелкнул французским замком и с чувством облегчения быстро вернулся в комнату. Магда на него не смотрела. Она знала, что он собой недоволен и жаждет как можно скорее покончить со всеми недоразумениями.
– Я смалодушничал, – начал он свою исповедь.
– Да нет же, – сказала Магда. – Носовой платок мог ввести в заблуждение кого угодно.
– Но я ведь даже не рассуждал, я сразу же заподозрил мальчика.
Глаза Керекеша от волнения закосили.
– Тамаш, мне надо в лабораторию. А ты, очевидно, собираешься еще долго копаться в своей душе. Нужно ли это? Собирайся! Пойдем!
– Погоди! Я все больше прихожу к убеждению, что совершенно не разбираюсь в том, как воспитывать мальчика.
Магда молчала.
– Впрочем, Жолта совсем не трудно и заподозрить, – ворчливо добавил Керекеш.
– Твое замечание сейчас неуместно.
– Ты права. Постепенно я начну мыслить так же, как этот Липтак. Почему некто совершает дурные поступки? Потому что он негодяй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– Шнур?
– Ага, шнур. Запальный шнур. Веревку обмазал варом…
– Но ведь это было на прошлогоднее рождество, когда он хотел устроить бенгальский огонь, – перебила Липтака Магда. – Я поговорю с мадам Гечеи.
– Мы ни с кем говорить не будем! Хватит! – дрожащим голосом сказал Керекеш. – Благодарю вас, господин Липтак.
Почтальон не шевельнулся.
– Господин главный врач, покамест я здесь, – снисходительно сказал он, – бояться вам нечего.
Я не боюсь, господин Липтак, но…
– Протокол этот – тьфу. Уж я, господин главный врач, о том позаботился.
– Вот как! И что же?
– «Ха-ха, старший сержант, – старшему я сказал. – Хо-хо, говорю, знаем, знаем, ветер откуда дует». А старший только глазами хлопает. Во!
– Откуда же дует ветер, господин Липтак?
– Вот я и спрашиваю: «Кто взломал ту лавчонку, господин старший сержант? И кто стащил у Гашпаров дамскую, извиняюсь, сорочку? Не хочу я этим никого обижать… Кто переманил ирландского сеттера, вот что скажите мне, господин или товарищ старший сержант» …Никогда ведь не знаешь, как обратиться, чтоб не обиделся ненароком…
– Вы совершенно правы, господин Липтак, за обращением надо очень следить, – заметила Магда, разыгрывая сочувственное внимание.
Почтальон оторопел. Потом покосился на Керекеша, повертел в руках пустую рюмку, хотел что-то сказать, но Керекеш его опередил:
– Послушайте, господин Липтак, меня интересует один лишь момент. Если я вас правильно понял, то на основании показаний, данных мадам Гечеи, мой сын… возможно, оказался на подозрении. Известно об этом вам что-нибудь или нет?
– А то как же, чтоб неизвестно, господин главный врач! Кто, как не я, навел милицию на след?
– Прекрасно, вы навели на след…
– Я и Бижу.
– Кто такой Бижу?
– Бижу? Да ищейка же. Вон у кого, извиняюсь, нюх так нюх. Можно сказать, замечательный нюх. С ходу определила преступника.
– Значит, преступник известен? – спросил Керекеш.
– А как же! Я так старшему сержанту и сказал, когда прибыли мы в тот дом. Знаете, тот франтоватый дом на склоне горы… Я супруге своей говорю: «Не дом, а загон для овец, черт бы его побрал… делают из стекла загон овечий для хулиганов».
Керекеш швырнул портфель. Магда поняла, что он сейчас вспылит, и сделала успокаивающий жест.
– Так что же вы сказали старшему сержанту, господин Липтак? – кротко спросила она.
– «Мы на месте, господин старший сержант», – вот что я ему сказал.
– Вы это ему сказали, – проговорил задумчиво Керекеш, и с лица его словно смыли выражение страха. – Выпейте, прошу вас, еще стаканчик!
Почтальон расплылся в благодарной улыбке. С молниеносной быстротой он опрокинул коньяк и теперь уже без смущения стал рассказывать дальше, вволю расплескивая «философские речения», густо отдающие духом пивной.
– Так вот и было, господин главный врач. Я не очень-то привычный, чтоб ошибаться, я и погоду предскажу вернее, чем весь метеорологический прогноз. Всех я в округе знаю. Как же мне было жулика не узнать? Ну, само собой, дело это нелегкое, и надобен ко всему свой, особый подход. Вон и сам господь бог мир наш творил целых шесть дней. Нашли, значит, главного педагога, только он был не директором, директор толстый, а этот длинный и тощий, как старый сухарь… Собаку в институт, мол, приводить запрещается. Ну, посмеялся же я до упаду: дескать, тут тебе институт и все тебе тут запрещается. Старший, значит, сержант в момент ему объяснил, где, стало быть, раки зимуют. Мигом жуликов привели, рядком выстроили, и собака перед ними прошлась раз, два и три. Ну, думаю, пришло время взяться за дело мне. А старший сержант мне бормочет: молчи. И тут собака – вы не поверите, господин главный врач, – останавливается перед белобрысым одним хулиганом и давай тыкать носом в его штаны… Только что человеческим языком не сказала: вот он, жулик этот, злодей!
– Он и был поджигатель?
– Какой поджигатель, господин главный врач! Белобрысый стоял на стреме, велосипед поджидал. Потому как велосипед они хотели украсть. Жульё. У белобрысого, значит, был платок. Носовой. Собака его запах учуяла, то есть носового платка, понятно?
– Собака все-таки не ошиблась, – пробормотал Керекеш.
– Ни в жисть собака не ошибется, – авторитетно подтвердил почтальон.
– Но кто же был истинный преступник, вы не скажете, господин Липтак?
– Белобрысый, знаете, так перетрусил, что, не сходя с места, назвал сообщника. Он уже за решеткой.
– А… кто же он? – спросила Магда.
– А это, извиняюсь, служебная тайна. Ясно?
– Но вам-то она известна, господин Липтак?
– Я, извиняюсь, всех знаю в округе наперечет.
– Желание украсть велосипед понять как-то можно, но поджог… Зачем понадобилось ему поджигать?
– А затем, что он негодяй, – решительно сказал почтальон.
– Об этом я не подумал, но, должно быть, вы правы, господин Липтак. Ну что ж… весьма благодарны за информацию.
– С нашим большим удовольствием, господин главный врач, – сказал почтальон, внезапно скисая.
С большим трудом он поднялся, нерешительно посмотрел по сторонам – уходить, по всей видимости, ему не хотелось. Пошатнувшись в дверях, он покрутил пальцем перед лицом Керекеша и на ухо ему зашептал:
– Скажу вам одно, господин главный врач. Дом наш мало-помалу станет притоном хулиганья. А будь у нас, к примеру, собака… Такой дом, представляете? Шестеро жильцов, ворота настежь и ни одной собаки. Хотя бы одна махонькая совсем собачонка, уже можно бы, извиняюсь, спокойно жить. Собака же гавкает, господин главный врач. Ну скажите, прав я или неправ?
– Вы всегда правы, господин Липтак. Ну… всего хорошего.
Что-то бормоча, почтальон нетвердой походкой вышел.
Керекеш щелкнул французским замком и с чувством облегчения быстро вернулся в комнату. Магда на него не смотрела. Она знала, что он собой недоволен и жаждет как можно скорее покончить со всеми недоразумениями.
– Я смалодушничал, – начал он свою исповедь.
– Да нет же, – сказала Магда. – Носовой платок мог ввести в заблуждение кого угодно.
– Но я ведь даже не рассуждал, я сразу же заподозрил мальчика.
Глаза Керекеша от волнения закосили.
– Тамаш, мне надо в лабораторию. А ты, очевидно, собираешься еще долго копаться в своей душе. Нужно ли это? Собирайся! Пойдем!
– Погоди! Я все больше прихожу к убеждению, что совершенно не разбираюсь в том, как воспитывать мальчика.
Магда молчала.
– Впрочем, Жолта совсем не трудно и заподозрить, – ворчливо добавил Керекеш.
– Твое замечание сейчас неуместно.
– Ты права. Постепенно я начну мыслить так же, как этот Липтак. Почему некто совершает дурные поступки? Потому что он негодяй.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63