– А ведь правда, – продолжал свой монолог Жолт, – с тобой можно поговорить. Так вот. Я ненавижу, когда ты напускаешь на себя такой разнесчастный вид. Не то ты лежишь, не то стоишь, в общем, не разбери-поймешь. А ведешь ты себя так потому, что тебе хорошо известно: я не выношу, когда ты меня о чем-нибудь умоляешь.
Зебулон слушал, неподвижный, как изваяние, и только слева так отчетливо аритмично колотилось его сердце, что можно было вести счет ударам.
– Не может быть, – с нежностью пробормотал Жолт, – не может быть, чтоб он ничего не понимал! Но этому несчастному созданию трудно одолевать слова… Если ты очень хочешь, я скажу тебе, – медленно, по слогам говорил Жолт. – Беда, Зебулон, в том, что я боюсь.
Зебулон вскинул голову, и глаза его затуманились.
– Не веришь? А это правда. Я боюсь. Этот чертов ком в горле у меня ведь от страха.
Зебулон застучал двумя лапами сразу.
– Видишь ли, – задумчиво продолжал Жолт, – я еще ничего не знаю. Но что-нибудь, наверно, придумаю.
Зебулон тяжело вздохнул и снова устало уронил голову на лапы.
– Тебе трудно понять? – спросил его Жолт. – Да, конечно, ничего ты не понял… Эх, да что я тут распинаюсь! – сказал он, неожиданно закипая. – Я упражняюсь. А для чего? Зебу этим пронять нельзя. Так же как Дани. Как Магду-два. Даже если б я сыпал словами без запинки, как автомат. А вот Ольгу это бы тронуло. Она бы разволновалась так, что у нее у самой, возможно, появился бы ком. С папой же дело обстоит иначе. Он молчит, – продолжал свои рассуждения Жолт, – потому что ему приказали заткнуться… Ну ладно, пошли!
Зебулон пустился бежать, но, заметив не слишком поспешные сборы Жолта, приплелся назад.
– Кто знает, как я стану себя вести. В этом-то вся беда. А сейчас, Зебулон, положение таково: меня словно втиснули под окуляр микроскопа и, как личинку, как тлю, разглядывают. Но до каких пор? – скрипнув зубами, спросил себя Жолт и рассек рукой воздух. – Хватит! Зебу, пошли! Я никому не позволю над собой издеваться! – добавил он, и на глазах его показались слезы.
Зебулон поглядывал на хозяина с беспокойством и брел понуро и неуверенно, прижимаясь к его ноге. На извилистой тропинке Жолт снова остановился. Он стоял под сливовым деревом.
– Что-то должно случиться, Зебу, что-то дьявольски интересное, потому что мозги у меня закрутились совсем по-другому. Но само по себе ничего не бывает. Я должен за себя взяться сам и что-то свершить, понимаешь? Сам, сам, без помощи Амбруша. Стало быть, с ним покончено, я списал его с корабля. Простись с Амбрушем, Зебулон!
Зебулон дважды настойчиво пролаял. Лай этот требовал от Жолта улыбки.
И Жолт улыбнулся одними глазами.
– Ну, посмотрим, что будет! – решительно сказал он. – Пошли!
Еще несколько часов они бродили в горах, взобрались на вершину Хуняди, потом, делая большой крюк, поднялись на гору Сабадшаг. Жолт купил в лавочке дешевую колбаску для Зебулона, а для себя – молоко и свежий хлеб. Молоко он выпил залпом, хлеб пожевал без аппетита и остатки отдал собаке – Зебулон их сразу умял.
Варошмайор погрузился уже в белесовато-серую мглу, детская площадка была тиха и пустынна. Светлой лентой вилась асфальтовая дорога. Жолт, напрягая зрение, вглядывался в прохожих.
Теперь ему должно повезти. Хотя бы чуточку повезти. Он всмотрелся в циферблат своих дурацких часов, закрашенных красной краской, было около шести. А когда поднял голову, прямо перед ним, метрах в двух, стояла та, кого он так долго и терпеливо ждал, – Ольга. В синих брюках и синем пуловере.
Ольга удивилась не меньше, чем он. Глаза ее расширились, лицо засветилось радостью, и она пошла к нему мелкими, как у японки, шажками.
– Жоли! Милый!
Это «милый» проникло в самое сердце Жолта. В самом буквальном смысле слова. Что же это?
– Чао, Ольга, – сказал он и, верный своей детской привычке, отбил ступней ритм фразы.
– Мы ведь встретились совершенно случайно? – спросила Ольга, подходя к нему медленно-медленно, словно старалась продлить радость нежданной встречи.
– Конечно, – ответил Жолт.
Он был переполнен счастьем. Вот перед ним ее сияющее лицо, вот ее руки… Но тут между ними вклинился Зебулон, стал на задние лапы, а передние осторожно положил на плечи девочки.
Ольга торопливо погладила его бархатистые уши, затем чуть нетерпеливо отступила назад.
– Хорошо, хорошо, Зебу, – сказала она.
Жолт, стараясь выиграть время, на миг сердито прислушался к своему горлу: в нем было чисто и дышалось легко.
– Как ты? – спросила Ольга.
Вопрос был не важен, важно было другое: она взяла в ладони его лицо и мягко коснулась его губами.
– О'кэй, – сказал Жолт, – все уже совершенно о-к… – Он не закончил фразу, потому что почувствовал вдруг на губах ее губы.
Он даже вздрогнул от этого еще неведомого ему ощущения, а Ольга поцеловала его еще раз. Жолт встал на цыпочки и обнял ее за плечи. Несколько секунд, дрожа как в лихорадке, он держал в руках целый ворох живой, дышащей радости. «Такого со мной еще не бывало, – думал он, – ни разу в жизни еще не бывало и не могло быть. Выходит, я все же не тля, наконец я что-то свершил».
Ольга быстро перевела дыхание, заглянула на миг в глаза Жолту и отступила.
Жолт опять вздрогнул. Он и сам не знал отчего: от рыданий или от смеха.
– У-ух! – задохнувшись, простонал он тоненьким голосом.
Ольга засмеялась. Они засмеялись оба, чуть нервно, но весело, с облегчением, как люди, которым удалось пройти вместе тяжкое испытание.
– Значит, у-ух? – спросила она.
– Да. И даже больше, – застенчиво улыбаясь, ответил Жолт.
– Что же больше? Скажи!
– Удача. Хочешь устроить экзамен?
– Что за глупости! Я страшно рада, что могу быть для тебя удачей. Значит, правда, что я удача?
– Да. Именно ты.
– Для тебя?
– Может быть, для кого-то еще?
– Нет, нет, нет!
– Три раза?
– Целых три. Теперь я счастлива почти так же, как мать, нашедшая сына.
– Да что ты?!
– А что? Это ведь только сравнение. Зачем же ты, мой старый друг, так мне отвечаешь?
– Потому что мне не хочется быть старым. Лучше я буду новым.
– Хорошо. Но сначала я на тебя посмотрю. Подойди сюда, под фонарь, здесь светлее. Ты и правда стал совсем новый, как будто тебя подменили.
На какой-то миг пальцы Ольги закрыли его глаза.
– Вот так новости! Усы! У тебя отросли усы! Черные, крохотные… Ой, какие мягкие усики!
Жолт, совсем поглупев, стерпел и это настойчиво-нежное прикосновение пальцев к своим губам, и у него появилось вдруг странное ощущение своей «шоколадности».
«Сейчас здесь под фонарем меня станут посасывать, как шоколадку», – со смешинкой подумал он, но все же не шевельнулся.
Горло его ничто не стесняло, язык был послушен – да он бы сейчас первоклассной скороговоркой отбарабанил любые стихи.
Ольга взяла его под руку.
– Давай погуляем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63